– Можно и мне продолжить сегодняшнюю череду подарков? – весело сказал он. В зале повисло молчание, а на лице Павла Петровича застыл ужас. Причем ужас был настолько явным, что мужчина был не в силах его скрыть. – Я нашел пару бриллианту Баута, – продолжал Платон. На этих словах он достал из-под стола коробку, видимо, приготовленную заранее. – Мы прекрасно знаем красивую легенду, что сопровождает данный камень, про Екатерину Вторую, Джакомо Казанова и его русскую любовь Заиру. В этой истории постоянно присутствует еще один объект, это та самая маска Баута, которую Казанова подарил Екатерине взамен выигранного камня. Так вот, я нашел ее. Платон открыл коробку и достал оттуда другую, уже прозрачную, в которой была видна маска. Все присутствующие восхищенно молчали. – Я хочу, чтобы в семье Гусей теперь был полный набор сокровищ этой истории. Поэтому маску Баута я дарю своей крестной Кире. Сказать, что все были в шоке, значит не сказать ничего. Правда, сестра Павла Петровича Нора громко засмеялась и даже захлопала, показывая то ли радость за племянницу, то ли степень своего опьянения. Она, несмотря на отсутствие большого количество тостов, уже набралась, а ее супруг был очень зол и напряжен, постоянно оглядывался и нервно крутил вилку в руках. Платон, не обращая внимания на реакцию, вручил коробку ошалевшей Кире и нежно поцеловал ее в щеку. – Ну а теперь давайте попросим Киру нам спеть, – вдруг сказала Ольга Леонидовна, сама садясь за рояль. – Милая, мы ждем. Кира по инерции отдала коробку с подаренной маской Янису и прошла к роялю, где уже перебирала клавиши немного взволнованная мать. В это время к ним за стол подсел очень тучный мужчина. – Лев, – представился он Янису, протягивая руку, – родной дядя вашей невесты. – А это Савелий, – ответил вместо него Платон, – он заикается, – просветил он мужчину первым делом, словно эта информация была жизненно необходима для общения. – Надо же, – с сожалением сказал тот и посмотрел на Яниса как на прокаженного. Но выполнив, как ему показалось, все условности, уселся на место Киры и тихо спросил у Платона: – Ты что задумал? Было видно, что Лев действительно обеспокоен. В этот момент и глава семейства Павел Петрович тоже подошел к их столу. Поискав глазами свободный стул и не найдя его, он молча встал у стола и пристально посмотрел на Платона. Янис был не дурак и понял, что тут назревает семейный разговор, поэтому, взяв одной рукой упирающуюся Валентину, а другой подаренную маску, он пошел к импровизированной сцене, на которой уже начала петь под аккомпанемент матери Кира. Вы думаете, что я невезучая, Неправда, тут везение ни при чем. А дело в том, что моя тень колючая Закрылась от врагов ключом. Вы думаете, я холодная, И здесь ошибка ваша мне видна. Моя душа, до чувств голодная, От боли в толстый лед заключена. Лицо мое, почти портретное, Лишенное палитры чувств, Ничем особо не приметное, Скрывает множество безумств. От непогоды и жестокости Я защищалась как могла И незаметно в грубой черствости Была, как в сон, погружена. Я просто Спящая красавица, Спаситель потерялся мой, увы. Но в жизни всякое случается. Возможно, королевич – это вы? Пока Кира пела, Янис неожиданно залюбовался ей. Его никогда не привлекал такой тип женщин – умные, целеустремленные, до оскомины правильные, он презирал их за то, что они пренебрегли своим правом быть женщинами и даже немного боялся за их ум. Простушки и любвеобильные барышни казались ему честнее в своих поступках, они никого не обманывали, ничего не просили и сами не обещали вечной любви. Отношения по расчету – вот что казалось Янису честным. Такие дамы не обидят, не предадут именно потому, что пока они чувствуют в тебе силу денег, они с тобой. В преображенном образе Кира, конечно, выделялась сегодня вечером, но только ее настоящую он увидел именно сейчас, когда девушка запела. Нет, это не было, что называется, консерваторское пение, но оно было очень душевным. Янис знал с детства, что душа имеет красоту, правда, открывается она лишь тогда, когда человек занят тем, от чего она радуется. Когда он этим выводом поделился с матерью, та вновь горько вздохнула: «Глупенький, это всего лишь энергетическое поле. Когда-нибудь физики обязательно досконально изучат его, жаль, что это будешь не ты». Янис не хотел верить в простоту объяснений физиков, ему всегда хотелось чуда. Физика ограничивала возможности, прерывала полет души и фантазии, оттого он ее ненавидел, ну и еще, потому что она в их семье была обязательна и почиталась не меньше Николая Чудотворца в православной церкви. Богом же в их семье была все же математика, наука, не знать которую было просто кощунством. Даже тот факт, что математикам не присуждается Нобелевская премия, принимался как личное оскорбление. «Нет, – сказал он сам себе, – нельзя, ты не имеешь права. Ты сломаешь ей жизнь, ты брак. Таким женщинам очень просто ее искалечить, просто повести себя с ними как с любой другой, и все. На таких надо сразу жениться и любить их всю жизнь, а ты жениться не хочешь. Нет, не так. Тебе нельзя жениться, ты испортишь жизнь любой, а особенно такой – настоящей, которая верит в любовь и все понимает». Словно услышав мысли Яниса, Кира, пропевая последнее слово в песне, взглянула на него так, словно правда спрашивала, он ли ее королевич. Чувство страха холодным камнем упало на грудь. Янис в ужасе стряхнул с себя все нахлынувшие так не вовремя мысли, появившиеся у него в голове, как собака отряхивает с шерсти воду – быстро и окончательно. Когда же музыка полностью стихла, всем стало сразу не до песен – за крайним столом, где еще пять минут назад гости сидели мирно, разгорался скандал. Павел Петрович, уже не сдерживаясь, орал на Платона. Лев же, как большой и толстый кот Леопольд, пытался заставить их жить дружно, но его ни один, ни другой не брали в расчет, было видно, что это застарелый спор двух конкурентов, было видно, что это дуэль. – Что ты лезешь в мою семью?! – орал Павел Петрович, встав со стула и нависнув над столом, пытаясь яростным взглядом прожечь соперника. – «Я», «мою» – ты, как всегда, думаешь только о себе. Как был ты эгоистом, Паша, так ты им и остался. Подумал бы для разнообразия о жене, в конце концов, – Платон говорил жестко и насмешливо. – Моя жена не твоего ума дела, – Павел покраснел, и было видно, что он не контролировал сейчас себя. – Или что, захотелось как тогда? Один лучший друг сделал подлость другому лучшему другу. Янис огляделся, ему казалось, что уже пора вмешаться, но остальные мужчины, присутствующие в зале, не думали помогать Льву успокаивать друзей. Надо сказать, и тот не сильно в этом преуспел, казалось, рассвирепевшие мужчины не замечали огромное препятствие. В этот момент Ольга Леонидовна встала из-за рояля, быстро прошла сквозь зал к столику спорщиков и со всего размаха влепила пощечину своему мужу. Все ошарашенно замолчали, не зная, как поступить, а виновница всеобщего ступора выскочила из комнаты. В тишине вновь послышались хлопки – это Нора продолжала веселиться. – Прекрати пить, – тихо сказал Ники, но из-за гробовой тишины это услышали все. – Да пошел ты, – грубо ответила ему Нора. – И вообще, что ты здесь делаешь?! – почти кричала она. – Ты хотел развестись, я согласна. У нас ни общих детей, ни общих денег, так что вали отсюда прямо сейчас, нам нечего делить. Она встала и бросила бокалом в своего мужа, который сидел бледный и молчал. Бокал пролетел в сантиметре от его головы и, ударившись о стену, разбился вдребезги. Этот звук словно разбудил находящихся в зале людей, и все сразу засуетились. – Надо найти Ольгу, – сказал Павел и вышел из зала. За ним поплелись остальные, то ли дышать свежим воздухом, то ли тоже разыскивать хозяйку дома, а возможно, всем просто захотелось быть подальше от этого скандала. К Янису подошла Кира, на ней не было лица. – Вы меня удивляете, – решил пошутить он, чтобы отвлечь ее от грустных мыслей, – не много ли достоинств для брошенной невесты? – Савелий не знал, что я пою, – рассеянно ответила она, вглядываясь в проем двери, видимо, высматривая в нем мать. – Делаю я это исключительно в узком кругу и только тогда, когда просят родители. – Зря, – честно сказал Янис, – ваши ставки сильно вырастают. На вашем месте я бы пользовался козырной картой и насильно заставлял слушать себя всех кандидатов. – Буду иметь в виду, – сказала Кира, видимо, не желая с ним спорить. – Это все из-за подарка, – вдруг сказала она, и стало понятно, что ее гложет на самом деле. – Мне надо вернуть его Платону. – Что за чушь, – в этот момент активизировалась Валентина. Она стояла в обнимку с коробкой, которую дал ей Янис, и немного покачивалась. – Подарок тут ни при чем, а чтобы ты не наделала глупостей, я отнесу его в свою комнату – от греха подальше, чтоб, так сказать, не было соблазна. – Валя, – Кира повысила на нее голос, – я взрослая девочка и сама решу, что мне делать. – Мне, конечно, очень стыдно, но сейчас я с Валентиной согласен, – вступил в их спор Янис. – Утро вечера мудренее, захотите вернуть – сделаете это завтра. А что касается ваших родителей, то тут, скорее, что-то старое, покрытое толстым слоем плесени и пыли. Маской вы проблему не решите. – Вот, – пьяно покачиваясь на каблуках, сказала Валя, – нудист дело говорит. Янис взял Валентину под руку и, отведя на шаг в сторону, тихо сказал: