«Хорошо, что солнце. Парням повезло — сегодня в удовольствие погоняют», — не ко времени порадовался Антон за своих товарищей-байкеров. Тут он припомнил вчерашнюю беседу, последний вопрос Исакова… И стало ему чрезвычайно неприятно от леденящего душу подозрения… «Леша каким-то образом сам замешан в таинственном деле Плукшина, — мелькнула мысль. — Теперь мне вообще несдобровать, я ж во власти заинтересованного лица…» Антон решил быть предельно внимательным: идти на контакт, но все отрицать, содержанием разговора с профессором не делиться, а про письмо Тихонову вообще забыть. Еще не хватало подставить Александра Валентиновича! «Хорошо, догадался прихватить с собой в мотопробег плукшинский блокнот. Надеялся, будет время почитать на досуге. Теперь блокнот лежит в кофре мотоцикла, а мотоцикл стоит в ангаре на территории аэроклуба. Только бы у органов не хватило ума его обыскать!» А еще Антон порадовался, что нет на Руси пословицы, связанной с днем рождения, подобной той, что принято цитировать в ночь на 1 января: «Как новый год встретишь, так его и проведешь». Сегодня у Антона был день рождения. Ему исполнялось сорок, и он, согласно традиции, заведенной среди российских мужиков, не собирался его отмечать, хотя и предполагал, что, подобно многим, наверняка так или иначе его отметит. Теперь выходило, он лишился даже этой возможности. Что-то скрипнуло в районе двери. Лязгнул замок. Антон вздрогнул. В проеме возник дородный милиционер с дубинкой в руке. — Не трясись, бить не буду — с утра ж была суббота, выходной, — добродушно сообщил страж. — Пошли? — Ну, пошли, — отозвался Антон. — А который час? Милиционер не ответил. «Видимо, отвечать не положено. Да и незачем отвечать арестованному…» Антона привели в тот же кабинет, где вчера началась его «новая» жизнь. — Доброе утро, — приветствовал его Исаков, жестом приказав охраннику удалиться. Лишь только за ним закрылась дверь, Исаков подошел к Антону и протянул руку: — И сегодня не будешь здороваться? Антон руку пожал, сказав при этом: — Сегодня буду. Спасибо за доброту твою, за одеяло теплое и отдельный номер с видом на небо. — Я ж тебе обещал, что если, не дай бог, попадешь к нам, будет тебе и вид, и камера на южную сторону, а также видики с жесткой эротикой. Помнишь? — Помню, — Антон криво усмехнулся. — Накаркал. — Ну, старик, скажи спасибо, что ты у меня. — Уже сказал. Или тебя теперь по уставу надо каждые три минуты благодарить? — Да ладно, не быкуй. Я вот что предлагаю: так как мы с тобою все-таки кореша и не один литр вместе уговорили, предлагаю сегодня усугубить. Антон удивленно уставился на него. — Сейчас здесь только мы с тобой да несколько дежурных. Плюс Генка, которого ты видел только что. Он только с виду монстр, но вообще-то по натуре добряк. Правда, говорят, по почкам бьет больно, падла. Но это только в рамках выполнения приказа, если кто не колется. А еще сегодня дежурит Люба. Исаков подошел к двери и, приоткрыв ее, прокричал в коридор: — Дежурный! Из коридора в кабинет протиснулся громила Генка. — Ген, — обратился к нему Исаков, — попроси Любу, пусть зайдет на секунду, ладно? Дело на сто миллионов, могу доверить только тебе, — Алексей подмигнул коллеге, причем получилось у него это даже игриво. — Ладно, — Генка заметно удивился благодушному настроению следователя. — Что за Люба такая, господин комиссар? — поинтересовался Антон, когда «добряк» закрыл за собой дверь. — Люба? Это наша крестная мама. Большая, как мой сейф, и отзывчивая, как Надежда Константиновна Крупская. Он не успел договорить, как на пороге показалась дородная женщина лет сорока пяти, с добрыми глазами и деланно строгим выражением лица. — Любаня… — Леша расплылся в улыбке, вскочил с места, подошел к гостье и даже сделал попытку заключить ее в объятия, от чего та решительно уклонилась. — Чего это вдруг — «Любаня»? Надо что-то? — она искоса поглядывала на Антона и хитро улыбалась. — Как что надо, то сразу меня зовем. — А кого? Кого еще звать, Люба? Послушай, тут друг ко мне пришел школьный, понимаешь? Мы с ним сто лет не виделись… — В «Одноклассниках», что ли, нашлись? — Люба улыбнулась. — Неважно, — ответил Леша. — Главное, он здесь, а у меня, понимаешь, ничего нету, ну, чтобы… — Все понятно, можешь не продолжать. Так, закуски тоже? — И закуски! Ух ты моя понятливая! Дай-ка я тебя поцелую! Кстати, ты с нами рюмочку выпьешь? — Без фамильярностей, товарищ подполковник, мне работать надо, сами потом будете ругать, если что перепутаю, — Люба сурово отвергла Лешкины «домогательства» и, глядя на Антона, добавила: — Впрочем, с твоим другом выпить можно. Гляди, какой красавчик, не то что твои мужланы… — Ну-ну, Любаня, ты уж ребят моих не обижай. — Ай, брось, их обидишь… Ты им скажи лучше, пусть хотя бы три раза в неделю носки меняют и иногда дезодорантом пользуются. Мне эта ваша казарма уже во где! А еще приличное управление! — с этими словами Люба удалилась. — «Люба, Люба, ленточка в косе, кто не знает Любочку? Любу знают всееее», — пропел Исаков ей вслед. После этого в кабинете повисла долгая неловкая тишина, которую спустя несколько минут нарушил Антон: — Леша, а зачем ты все это устраиваешь? Извини, конечно, за вопрос. Думаешь, мне от этого легче? Алексей прошелся по кабинету, подошел к окну, приоткрыл форточку и, вернувшись на свое место за столом, сказал: — Кстати, я не уверен, что Надежда Константиновна Крупская была так же добра, как наша Люба… Антон, давай договоримся: ты мне как-нибудь напишешь обо всем, о чем ты там с этим Плукшиным Вэ Эр базарил — как познакомились, какие темы обсуждали, что он тебе важного такого сказал. — Важного? — Блин, именно важного, с твоей точки зрения! Может помочь следствию. И тебе может помочь. А вообще, конечно, типичный висяк это… — Я привез его домой, мы побеседовали, я ушел. Это все. Разговор был ни о чем. Говорили о римлянах, о Жаке де Моле… — О тамплиерах? — Ты знаешь? — Думаешь, если мент, то обязательно «дубовый», что ли? — Нет, что ты! Леша, а еще за нами точно кто-то следил. Исаков оживился, а оживившись, весь превратился в слух и очень заметно насторожился: — Кто? Подробности давай. Выкладывай. — Машина. Потом оторвались. — Ишь — оторвались… Шпионы. Дальше что? — Все. — Какая машина, марка? — Исаков сверлил Антона взглядом. Антон на всякий случай решил быть еще осторожней: — А кто его знает? Я что, всматривался? Дождь был. Может, это твои люди были. — Не может быть. Мы твою тачку не вели. А цвет какой у машины той, запомнил? — Да нет же, отвяжись! — Антон сделал вид, будто ему надоели расспросы товарища. «Ничего, — подумал он, — раз уж ты играешь в друга, когда я у тебя тут в клетке сижу, я тоже буду делать вид, что я никакой не арестованный, а просто заскочил на огонек». Исаков вспыхнул, но сдержал себя: — Точно? — спросил он недоверчиво. — Леша, если я буду каждый раз дублировать ответы на твои вопросы, мы долго будем с тобой здесь общаться. А мне домой охота поскорей. Я вообще ни в чем не виноват! Леша опять превратился в доброго и хорошего товарища, стремящегося помочь попавшему в переделку однокласснику: — Слушай, Антонио, я, честно говоря, непосредственно рапорт об убийстве не прочел, ясно? Поэтому давай сначала отдохнем, как раньше бывало. А то я уже два дня не пил! По прошествии непродолжительного времени благодаря стараниям Любы на столе у «товарища подполковника» появилась водка и очень много разнообразной закуски. Люба отказалась выпить с друзьями. Прихватив с собой тарелочку с бутербродами и бросив на Антона выразительный взгляд, она удалилась.