— При чем тут… Ну, я точно не знаю, так как он исчез, но я имею в виду случай на Фрунзенской набережной. — Какой случай на Фрунзенской набережной? Сосновский хмыкнул: — Вы меня разыгрываете? Исаков покачал головой. — Но вам ведь на днях звонил Устинов? Когда на меня напали? Он сказал, что вы в пробке застряли и не успели прийти ко мне на помощь. — Сергей Самуилович, — спокойно попросил Исаков, — пожалуйста, будьте так любезны, подробности. Я впервые слышу о том, что вам требовалась помощь. Сосновский красочно живописал Исакову свои приключения на набережной. Рассказал и про визит в квартиру убитого. А что еще оставалось делать, если кроме Исакова больше никто не посвящен в суть дела во всех деталях? Умолчал он до поры лишь о надписи на стене, сделанной кровью умирающего Плукшина. — Я, грешным делом, подумал, кто-то из ваших забрал из моей машины пятую табличку, — признался Сергей Самуилович. — Из «наших»? — переспросил Исаков. — Из милиции. — Не исключено. — «Оборотни»? — Случается, — Исаков пожал плечами. Повертев в руке визитку следователя, Сосновский проговорил: — А вот Устинов… Он-то зачем врал? — Возможно, он имеет отношение к краже. Мог быть на каком-то этапе заодно с Плукшиным. Потом кто-то убрал профессора, похитил таблички, ну и Устинов… — Секунду, — встрепенулся Сергей Самуилович. — Нестыковка: таблички Плукшин пристроил до того, как убийцы побывали у него дома. — Все? Вы ведь знаете только про одну? — Уверен, что все. Вы ведете дело? — Ну, положим, дела-то никакого пока нет, кроме дела об убийстве. — Вам этого мало? Ну, и как вы предполагаете действовать дальше? — Для начала будем искать вашего Привольского. Мне с ним очень хотелось бы потолковать. — Вы что, тоже его подозреваете? — изумился Сосновский. — Почему «тоже»? У вас сведения есть? — Нет, это все пока только эмоции. — Сергей Самуилович, вы не договариваете, — укоризненно нахмурился Исаков. Сосновский тяжело вздохнул: — Ладно. Есть у меня предположение, я подчеркиваю — предположение, что Гриша, то есть Григорий Аркадьевич, может быть связан с убийцами Плукшина. Хотя я не верю до сих пор, но существует нечто такое… Тут он рассказал Исакову про надпись на стене квартиры профессора. — Хм… — Исаков недоверчиво покачал головой. — Вы считаете, у умирающего были силы придумывать для вас ключи к разгадке тайны имени злодея? Мог бы просто написать на стене: «Привольский» или, скажем, «Гриша»… — Это вы следователь, молодой человек, а не я, — резонно заметил Сергей Самуилович. — Хотя… хотя, мне кажется, я знаю, почему он мог так поступить. — Я понимаю ход ваших мыслей, — кивнул Исаков. — Он мог так поступить только в случае, если в квартире в это время находился или сам Привольский, или тот, кто хорошо знал про ваши роли в студенческом театре. Кстати, неужели Приволь-ский не обратил бы внимания на это самое «бобо»? Впрочем, в той ситуации… Повисла пауза. — Вообще, конечно, лучше бы я ошибался… А если не Привольский, то кто еще, например? — нарушил молчание директор. — Устинов Федор Михайлович. — Он, кстати, сегодня на работу не пришел. Впервые такое, — прошептал Сосновский. — Да, знаю. Он в милиции. — Как так? — Его и еще двоих сотрудников вашей охраны обнаружили связанными на одной подмосковной даче. — Хорошенькое дело! Да что, в конце-то концов, происходит?! — Сергей Самуилович, — помолчав с минуту, отозвался Исаков, — не пора ли рассказать о ваших табличках все, чего я не знаю? — Честно? Я и сам теряюсь в догадках. — Жаль… Смотрите, какую цепную реакцию спровоцировал этот ваш таежный клад! До сегодняшнего дня я был в контакте с Григорием Аркадьевичем, и он не раз утверждал, будто находка в районе Тунгуски имеет уникальную научную ценность, стратегическое значение для страны. Надо бы уже подключить к этому делу чекистов… Зазвонил директорский телефон. Сосновский жестом попросил Исакова подождать и снял трубку: — Алло? — Сергей Самуилович, вас спрашивает Джон Ланкастер, звонок из США. Соединять? — Кто? Какой еще Ланкастер? Скажи, что я занят, — Сосновский положил трубку. — Сергей Самуилович, — заметил Исаков, разглядывая предметы на директорском столе, — сейчас положение такое, что надо бы на все звонки отвечать. Как-никак, находка имеет стратегическое значение… — Да бросьте вы, ей-богу, — вспылил Сосновский. — Какое там еще стратегическое значение? Наслушались Привольского… Простите. Вновь зазвонил телефон. — Да, — бросил в трубку раздраженный Сосновский. — Сергей Самуилович, господин Ланкастер говорит, что он знаком с Григорием Аркадьевичем… — Хорошо, буду говорить. Сосновский понятия не имел, кто такой Джон Ланкастер. Никакого звонка, тем более из Штатов, он не ожидал. Но упоминание фамилии Привольского решило дело. — Господин Сосновский? — звонивший говорил на русском языке с легким акцентом. — Меня зовут Джон Ланкастер, я ученый из Америки. Простите за беспокойство. Мы с вами мало знакомы…. То есть вы меня не знаете. Но я общался с Григорием. Однако уже долгое время не могу ему… дозваниваться. Но у меня есть очень важное дело. Оно касается вашей научной работы, конкретно — недавней экспедиции в Сибирь и ее сенсационных результатов… — Добрый день, — Сосновского не на шутку удивила осведомленность собеседника. Впрочем, фактически это лишь подтверждало его сомнения в надежности обещаний итальянских коллег. — Рад вас слышать, господин Ланкастер. О какой экспедиции вы говорите? Мы проводим массу изысканий в России и за ее пределами. — Господин Сосновский, — спокойно продолжил американец, — я благодарен вам за готовность со мной говорить и я полагаю, что нам есть, чем делить друг с другом. О чем поделиться… Вы можете назначить мне митинг в Москве в ближайшие дни? — Теоретически это возможно, — Сосновский тянул время, выстраивая модель поведения с этим странным собеседником. — Но практически не очень просто. Будьте так любезны, перешлите мне через мою помощницу краткую справку о себе, специфике вашей научной деятельности и более подробно укажите предмет встречи, ок? — Сергей Самуилович, — Джон Ланкастер будто бы мимо ушей пропустил просьбу директора Центра. — Я помогу вам отыскать таблички. Их ведь кто-то похитил, не так ли? Сосновский нахмурился. Исаков вслушивался в разговор, силясь понять, имеет ли звонок отношение к интересующему его делу. Наконец Сергей Самуилович принял решение: — Хорошо. Вы можете прибыть в Москву в пятницу? — Я должен быть в Москве уже послезавтра. — Значит, в пятницу я буду ждать вас в ресторане «Турандот» в 13.00. Бронь на мое имя. — Благодарю вас, господин Сосновский. До встречи! — Всего хорошего. Сосновский повесил трубку и, взглянув на Исакова, понял, что без объяснений не обойтись. — Какой-то странный звонок, — сказал он. — Американец, ученый якобы. Желает встретиться по нашей теме. — Интересно. Данные оставил?