— Этого нам ныне для полного счастья и не хватало. Вот тебе и примета, вот тебе и сгоревший дуб. Бог Перун предупреждение нам послал. Не зря говорили — к беде. Вот она и пришла. — Ведана так же говорила, когда загорелся дуб — к беде. — Ступай-ка ты к своей Ведане, глаза б мои вас не видели. Проводив сына, Дедил вывел из стойла коня, вскочил в седло и направился к Вабеже. На селе не спали. Мужики были на улице. У оврага старейшина встретил двух вабежцев. — Стой! — крикнул один. Дедил остановил коня: — А чегой-то вы на нашей земле делаете? Мужик, старший по возрасту, с вызовом ответил: — Это еще не ведомо, чья земля. Веденей говорит — наша. — Ладно, с этим потом, чего щас-то не спите? — Так вставать все одно пора, а вообще, беда у нас. — Что за беда? — Пропала дочь Кобяка, Ведана. Не иначе хазары вчерась умыкнули. Старейшина поехал к ним. — Давно? — Не-е, недавно. — Давайте за ним, верните. Второй мужик усмехнулся: — А ты кто нам есть, чтобы указывать? — Говорю, возвращайте, значит, возвращайте, у нас в Рубино Ведана. — Ух ты! И как попала? — Ты хочешь, чтобы твой старейшина с хазарами понапрасну сцепился? Те и порубить могут. Старшой кивнул младшему: — Давай, Надежа, гони за Кобяком, а то на самом деле как бы большей беде не быть. — Угу. Мужик сбежал по спуску, вывел коня на верх противоположного склона и галопом понесся мимо села к дальнему оврагу, за которым стали хазары. Дедил сказал старшому: — Я в дом Кобяки поеду. Нам говорить с ним треба. — Это да. Эх и разгневается Веденей. А кто умыкнул-то ее? — Сын мой, Вавула. — Сын? — Да. — Ну тогда не ведаю, чем ваш разговор закончится. — А тебе и не треба. Дедил проехал в Вабежу, объяснился с мужиками, что стояли на страже, доехал до подворья Кобяка. Соскочил с коня, набросив удила на столб городьбы. Из дома вышла жена старейшины села: — Ты чего заявился, Дедил? Горю нашему радоваться? — Остынь, Краса, пошто речи обидные ведешь? Да, мы не друзья, но и не вороги, чтобы радовались чужому горю. Да и нет никакого горя, коли мужа твоего мужик, которого я послал, возвернет от хазар. — Как нет? — гневно вспыхнула Краса. — У нас дочь умыкнули, и окромя хазар, того сделать некому. — Есть кому. — Ты чего, Дедил? — А то. Сын мой, Вавула, а не хазары, умыкнул вашу Ведану. Щас она в моем доме. Женщина от неожиданности опустилась на скамью пред домом. — У тебя? Вавула? Да что ж это такое? — А что, хазары лучше? Жена Кобяка не ответила, пошла в дом. Подъехал старейшина с тремя мужиками, соскочил с коня, подступил к Дедилу: — Как твой гаденыш посмел умыкнуть мою дочь? — Может, поначалу поприветствуешь гостя, Веденей? Обычаи гостеприимства везде одинаково обязательны. — Обойдешься. — Ну, коли так, то и говорить нам с тобой не о чем. Главное передал: твоя дочь теперь невеста, можно сказать, жена моего сына, желаешь ты этого или нет. Так что придется смириться. Вавула обычаи не нарушал. Умыкнул невесту, как принято. Ну… я поехал. Теперь к наезду хазар готовиться треба да Тихомира Сергуна в Заледово о них предупредить. Дедил направился к коновязи. — Погодь, Заруба. Дедил обернулся: — Что еще? — Я… того, погорячился я. А как не горячиться, когда дочь пропала, а рядом хазары! А она вон — в соседнем селе спит спокойно. — Да не спокойно. Переживает шибко. Боится. Пришла сама не своя. — А ну заходи в дом, погутарим. — Вот это другое дело. Старейшины родов сели за стол. Семья в это время вышла на улицу. Дедил начал первый: — Я не желаю оправдываться пред тобой, Веденей, сам прочил в жены сыну девицу из нашего рода. Но раз так вышло, ничего не поделаешь. — Плохо ты за сыном смотрел. — А ты за дочерью. Собачиться будем? — А что, по-твоему, люди скажут? Дочь старейшины ушла в другой, недружественный род. Старейшины ведь, чего уж говорить о других. — У меня на селе тоже не многие рады будут. Но треба договориться. Говори, какой выкуп желаешь за дочь? — Скажу позже. Поначалу хочу говорить с дочерью. — Это твое право, но ничего не изменится.