— Я уже ответил, Ваше Императорское Величество. — Вновь пожал плечами Долгоруков. — Эх, Арсений, Арсений… Если бы ты сразу пришел ко мне и рассказал, что князь Долгоруков проворачивает… Тогда сейчас князем был бы ты, и ничего этого не было… И род твой был бы в почете и уважении во всей империи… А так… Ты сам виноват в том, что сейчас происходит. Ты это понимаешь? — Император покачал головой. — Понимаю, Ваше Императорское Величество. — Долгоруков медленно поклонился императору. — Ну, тогда не серчай. Все по закону, как говориться… — Император щелкнул пальцами. Один из дворцовых приблизился к императору и достал из кобуры под черным пиджаком пистолет. Перезарядил, поставил на предохранитель и передал в руку императору, после чего вернулся на свое прежнее место. — Волков. — Позвал меня император. Я сделал два шага вперед, вставая на одной линии с Александром Четвертым. Долгоруков перевел взгляд на меня и криво усмехнулся. Оказывается, у него и зубов теперь гораздо меньше… Император повернулся ко мне лицом и протянул пистолет. — Что вы хотите от меня, государь? — Мне было понятно, чего он от меня хочет… — Закончи дело. — Просто ответил император. Вот ведь пид**! Я должен пристрелить Долгорукова как собаку в этих застенках?! Ты меня в таком говне замазать хочешь, у***к хитрозадый?! А ты сам свой хрен с солью сожрать не хочешь?!… Все эти мысли проносились в моей голове, а я сам смотрел то на рукоять пистолета, то на лицо императора. Александр Четвертый не выражал никаких эмоций, просто ждал. Лишь в его глазах плясало пламя… — Но это же… бесчестно… — Выдавил я из себя. — А была ли честь в действиях Долгоруковых, когда они захватили твое родовое гнездо? Была ли честь, когда тебе угрожали жизнями твоих родных? Была ли честь, когда они отравили моего отца и подставили Боярских? Я приказал уничтожить целый род, по твоим же словам, из-за их интриги. — Спокойно ответил император. — В их действиях чести не было. Но это не повод уподобляться им. — Покачал я головой. Сука! Ну, зачем тебе это?! Если надо, вот сам бы его и удавил по-тихому! Меня-то ты зачем в это все вмешиваешь, а, псих ненормальный?!. — Можешь не уподобляться. Но не так давно я присвоил тебе звание поручика полка, в котором являюсь непосредственным командиром. И, как командир, я отдаю тебе приказ: пристрели Арсения Владимировича Долгорукова как вшивую собаку за то, что он предал империю! — Прорычал последние слова император. Источник императора вспыхнул ярким пламенем. Даже воздух вокруг его тела начал рябить, словно тело императора горело… — А если я откажусь? — Во мне проснулась непонятно откуда взявшаяся «борзота». — Ты же мне говорил, что ты не Долгоруков и не Боярский. Если ты оказываешься, значит, и эти твои слова — пустой треп. Следовательно, доверия тебе нет, и не будет. Я засуну тебя в лабораторию, чтобы понять, как так получилось, что ты родился с двумя источниками. А твой род не получит ничего за твои дела, твой дед так и сгниет в Сибири от Угасания Источника, а сестра никогда не сможет ни получить нормального образования, ни нормального брака. Сейчас, Волков, решается простой и одновременно очень важный вопрос — в чьей команде ты будешь играть до конца своей жизни — в моей или против меня? Я не допущу, чтобы такая неизвестная переменная, как ты, могла быть против меня. Так что решай, прямо здесь и сейчас. — Кивнул император. — Вы ставите условия так, государь, что звучит это немногим лучше того, что говорил мне Долгоруков, сидя в гостиной моего поместья, когда в меня снайпер всадил две пули из нулевого мифрила. — Процедил я сквозь зубы. Все они одинаковые… Власть имущие… В таком раскладе чем этот больной псих — маразматик отличается от алчного психа — лекаря, мечтающего об абсолютной власти… Тем, что у человека, сейчас стоящего передо мной, эта власть уже есть… — Нет, ты не прав. Долгоруков бы просто использовал тебя, когда как некроманта, когда как Лекаря, а когда и просто как племенного быка — осеменителя. Твои дети стали бы лабораторными крысами, а сам ты навечно оказался в плену Долгорукова. Я же предлагаю тебе светлое будущее — твой род поднимется вровень с боярами и князьями, твоя компания с нашей поддержкой быстро разрастется, твои навыки смогут развиться очень быстро благодаря доступу к родовой библиотеке и всем знаниям, которые в ней хранятся. Демон тебя задери, да будь у меня доступ к библиотеке Боярских, я бы дал и его! — Рыкнул император, — но решать ты должен здесь и сейчас. Времени на раздумья у тебя нет. Император буквально вложил пистолет в мою руку и повернул меня лицом к Долгорукову. «Мы… не всегда дружили… с императорами… но всегда… защищали империю… защищали дом…» — В памяти вдруг всплыли слова князя Боярского. Кажется, я начинаю его понимать… Предыдущий император, отец Александра Четвертого, Василий Мирный, превратил князя Боярского в чудовище в глазах всего человечества. Так было нужно империи. Но вряд ли самого князя спросили о его желании становиться для всех окружающих монстром… И меня никто не спрашивает… А есть ли у меня выбор сейчас? Белобог!.. Чернобог!.. В принципе, как и ожидалось, ответа не последовало… Но хоть попытался… И выбора нет… А жить хочется… Я поднял пистолет, направив в лицо Долгорукова. Мушка и целик совмещены. Долгоруков поднимает лицо, глядя мне в глаза. Печаль… В его глазах нет ненависти или злобы, только печаль… — Давай, парень, заканчивай. Это лучше, чем Призрачное Пламя… — С грустной улыбкой сказал несостоявшийся князь Долгоруков. Снять с предохранителя. Щелчок… Патрон в патроннике… Я сам видел, как его загнали туда, взведя затвор… Пристрелить Долгорукова… Он сам пришел в мой дом… Разрушил его… Взял в плен мою семью… Я должен его ненавидеть… И я его ненавижу… Но не такой смерти плешивой собаки я ему желаю… Но и выбора мне не оставили… «Мы… не всегда дружили… с императорами…» Слова князя Боярского вновь повторились в моей голове. Да, с таким отношением дружить с ними не будет никакого желания… «…но всегда… защищали империю… защищали дом…» — именно, Долгоруков и наследник пытались разрушить империю, уклад жизни сотен людей. Гражданская война — это смерти, это брат против брата, сын против отца, мать, хоронящая своих детей… Деды, хоронящие внуков… Матери, что душат малюток во сне, чтобы они не умирали медленно от голода… Это кровь, боль и разорение… Я помню, что такое война… Я видел её уже не раз… Что такое одна жизнь против тысяч и тысяч?… Как говорят? Наименьшее зло… Только в книгах можно не выбирать вовсе… Палец надавливает на спусковой крючок. Раздается выстрел. Во лбу Долгорукова появляется аккуратная дырочка, а за ним расцветает алый бутон… Пуля прошла на вылет… Рот несостоявшегося князя Долгорукова перекошен, глаза закатываются. Тело опрокидывается на спину и дважды дергается в посмертных судорогах. Сглатываю комок рвоты в горле и поворачиваюсь лицом к императору. Александр забирает протянутый пистолет обратно и с довольной улыбкой кивает мне. Сука! Да я бы с удовольствием прибил бы Долгорукова! Но прибил честно, в бою! Я не хочу быть палачом! Но ты меня им сделал, тварь!.. — Я в тебе не ошибся, Волков, это радует! Князь Кобылин отвезет тебя домой! Все твои просьбы я исполню в ближайшее время. — Кивнул император и направился к выходу. — Государь? — Тихо позвал я императора. — Ну что еще? — Повернулся Александр Четвертый с недовольным видом. — Что будет с Долгоруковыми, позвольте узнать? Их ждет судьба Боярских? — Я задал свой вопрос. — Нет, с Боярскими я поступил глупо, был слишком молодым и горячим. Долгоруковы нужны мне, нужны империи. Все-таки, они — лучшие медики в стране, а, возможно, даже и во всем мире. Я назначу нового князя… Скажем, через год… А пока пускай сами погрызутся внутри рода в борьбе за власть. Это хорошенько остудит их буйные головы. — Усмехнулся император и покинул камеру, в которой уже начал собираться запах мочи и дерьма от трупа Долгорукова. Мы остались вдвоем с князем Кобылиным в камере. — Владимир Алексеевич, тогда, на Байкале, князь Боярский сказал мне, что Боярские не всегда ладили с императорской династией. — Сказал я. — И что? — Не понял моих слов Владимир Алексеевич. — Теперь я кажется, начинаю понимать, почему они не ладили… — Покачал головой я. — Матвей, поехали, я отвезу тебя домой. — Князь положил руку мне на плечо. — Дайте мне пару минут побыть в одиночестве здесь. — Покачал я головой. — Хорошо, жду тебя за дверью. — Кивнул князь и вышел из камеры. Я остался в одиночестве, если не считать труп Долгорукова. Пусть я и стал палачом. Пусть мне и пришлось убить по указке, а не по нужде или личному решению… Пусть… Но я оставлю себе напоминание об этом… Чтобы никогда не забывать… Как говорил Чернобог? Условие для проведение «Темного Воплощения» — гибель от руки проводящего аркан… — Отдай мне Тень своей души, враг мой, и служи мне до смерти моего рода, либо до того, когда я дарую свободу твоей душе! — Аркан, напитанный Тьмой и Смертью, сорвался с моей руки, как только Конструкт наполнился рунами и впиталась необходимая сила. Из трупа Долгорукова вырвалась рука, показалась вторая… Тень выбиралась из тела, словно из ямы. Передо мной встал Арсений Долгоруков, сотканный из Тьмы. Вместо робы на нем были пластинчатые доспехи, лицо было закрыто шлемом с совиной маской. — Господин! — Раздался глухой голос из-под личины. — Спрячься в тень пока. Потом мы побеседуем. — Сказал я. — Да, Господин. — Ответила Тень и бесформенной кляксой слилась с моей тенью. Я сделал шаг к выходу из камеры… * * * * * РИ, Санкт-Петербург, зимняя резиденция Рюриковых, Бал Весеннего Равноденствия, 21 марта — Готов? — Спросил дед, входя в комнату. С момента моей злополучной встречи с императором Александром Четвертым прошло полтора месяца. На дворе стояла вторая половина марта, и Петербург начинал просыпаться от зимней спячки. Дворники собирали и вывозили снег, сбивали появлявшиеся каждое утро новые сосульки и чистили дороги и тротуары от молодой наледи… Город оживал от зимнего сна, все больше солнце выглядывало из-под вечно низкого свинцового неба, принося тепло и какое-то хорошее и доброе настроение, которого не было всю зиму. Я понемногу начал восстанавливаться после тех событий. Если действия на Байкале не были для меня чем-то выходящим за рамки моего опыта (ну, не считая вызова из посмертия князя Боярского), то события в Крестах меня действительно подкосили. И да, спасибо Яне и Саше Кобылину. Они меня вытащили из скорлупы, которая начала появляться… И да, с Яной мы сблизились… Ну, вы понимаете… Император не приглашал меня больше к себе, но обещания свои сдерживал. Первым стал доступ к библиотеке Долгоруковых. Целый месяц я мог прибывать в поместье Долгоруковых, которое контролировалось Тайным Приказом, и копаться в записях. Каждый день, после учебы, а иногда и пренебрегая ей, я приезжал в поместье и переписывал, копировал все, что могло меня заинтересовать… А интересовало меня все, в особенности то, что касалось родовой школы Жизни. Вот честно скажу, я — дурак, и нужно было просить больший срок. Как только месяц закончился, а это был как назло февраль, мне сразу сказали — баста! В лучшем случае я смог вытащить одну двадцатую часть из всего багажа знаний рода самых знаменитых Лекарей империи… Вторым стало приглашение моего деда на Императорский Бал, посвященный Дню Весеннего Равноденствия. Приглашение было "+1", что автоматически определило мое присутствие на Императорском Балу… На который, честно говоря, мне не хотелось ехать абсолютно… — Готов. — Ответил я, бросая последний взгляд в зеркало, и поворачиваясь к деду. А тот был хорош! Парадная форма полковника Тайного Приказа, три ряда наград на левой стороне, отдельно орден Князя Владимира в черно-алой ленте на шее со скрещенными мечами третьей степени, который присваивался строго за боевые заслуги офицерам империи. Черный китель с высокой стойкой воротника с золотыми погонами и такими же аксельбантами, широки золотые лампасы на прямых классических брюках, остроносые лакированные черные туфли, в которых можно было увидеть свое отражение. На поясе деда висели ножны с офицерской саблей, обвязанной георгиевской лентой… — Деда, я тебя впервые вижу в парадном мундире! Великолепно выглядишь, меня прям гордость берет! — Улыбнулся я, осматривая дед. — Отстань! Мне самому как-то уже и неудобно… Столько лет не надевал на себя эти тряпки… Как будто эти тряпки говорят о том, что я делал на службе… — Выдохнул дед. — Деда… — Позвал я. — Что? — Волков — старший поднял на меня глаза. — Ты три дня как приехал в Петербург, и каждый день ты сам на себя не похож. Может, ты поговорить о чем-то со мной хочешь, но не решаешься? — Прищурился я. — Эх, если честно, очень хочу. — Выдохнул дед, присаживаясь на кровать, — просто не знаю, как об этом говорить. Вот, знаешь, я людей ломал на допросах морально, а вот как говорит с собственным внуком — ума не приложу… — Ты хочешь поговорить о Боярских?