Я отвернулась, захлюпав носом. Ну разумеется — мое проклятье! — Эй, ты чего? — испугался он. — Что случилось? — Ничего, — захныкала я. — Вот поэтому и от чая тогда отказалась. Потому что с мороза в тепле… слезы текут. Ну что ты ржешь-то? — Ни в коем случае, — Дима попытался сделать серьезную физиономию, но не смог. — Извини. Ладно, давай сюда все. Куртку, сапоги, шапку, шарф, перчатки. Сушить будем. В сапоги он воткнул две лапы электросушилки, все остальное куда-то унес. Я топталась на коврике, не зная, что делать дальше. Носки, брюки, свитер, блузка под ним — все было мокрое. Ничего так погуляли. 21 21 — Пойдем, — Дима дернул подбородком в сторону лестницы на второй этаж и взял мою сумку, которая так и стояла в прихожей. — Захватила что-нибудь переодеться? — Нет. Кто ж думал… — Ну да, никто. Ничего, найду что-нибудь. Только, пожалуйста, не забытые вещи бывшей жены, мысленно взмолилась я. Вряд ли мне удалось бы вразумительно объяснить, почему нет, но… нет. Лучше уж тогда в трусах и в пледе. Наверху было что-то вроде небольшого холла, куда выходили четыре совершенно одинаковые двери. Хотя нет, одна все-таки отличалась: на ней красовалась подкова. — Это чтобы не путать, — пояснил Дима, открыв ее. — Душ и туалет. Полотенца чистые в тумбочке. Тебе не помешало бы сейчас погреться. Господа, в чем подвох? Так не бывает. Потому что, поднимаясь по лестнице, я как раз об этом и думала. Что неплохо бы под горячий душ, чтобы не простыть. А если и бывает, то только в сказке. Наверно, это и есть сказка. Короткая новогодняя сказка. Чем плохо? Всего лишь одним — она закончится. Ничего не поделаешь. Дима между тем открыл соседнюю дверь. Видимо, гостевой спальни. — Это твоя. Мокрое снимешь — оставь здесь на стуле, когда в душ пойдешь. Я тебе принесу что-нибудь и заберу в сушилку. — Подожди, а ты сам-то? — спохватилась я. — Не волнуйся, внизу еще душ есть. Он вышел, прикрыв дверь, а я осталась, озираясь по сторонам. Небольшая уютная комната в солнечно-желтых тонах. Наверно, здесь светло даже в пасмурную погоду. Двуспальная кровать, рядом тумбочка с настольной лампой. Напротив комод, а на нем небольшой телевизор. Платяной шкаф, стул — вот и вся обстановка. Повесив на спинку стула мокрые брюки, носки и свитер, я аккуратно пристроила на батарее блузку — она промокла лишь немного на спине. Лифчик, к счастью, не пострадал. Достала из сумки запасные трусы и всякие мелочи, шмыгнула в душ. Предварительно высунув голову и прислушавшись, не поднимается ли Дима. Блаженствуя под горячими струями, я продолжала растекаться в улыбке и даже мурлыкала что-то себе под нос. Согрелась, вылезла, высушила волосы феном, слегка подкрасилась. Мокрые трусы повесила на полотенцесушитель, закуталась в полотенце и вернулась в комнату. И рассмеялась. На оранжевом покрывале лежали огромные шерстяные носки, синие мужские спортивные штаны и черная футболка с надписью Manchester United. Сообразив, что вряд ли я смогу впихнуть носки в свои балетки тридцать шестого размера, Дима принес еще и тапки — сорок третьего, не меньше. Натянув все это великолепие, я подтянула шнурок на талии и подвернула штанины. Собралась спуститься вниз, но внезапно почувствовала, как слипаются глаза. Спать после прогулки и горячего душа хотелось страшно. Только на минуточку прилягу. Всего на одну… Разбудил меня стук в дверь. Свет в комнате был погашен, а сама я каким-то загадочным образом оказалась укрытой пушистым пледом. Телефон, лежавший на тумбочке, показывал без пяти девять. Вот это да! А вернулись мы с прогулки в пятом часу. Жанна, ты сюда дрыхнуть приехала? И на кухне помогла, да. Вот стыдобища! Так и Новый год проспала бы. — Слушай, извини, — пробормотала я, когда Дима заглянул в комнату. — Как-то прилегла, и… — Выспалась? Ну и отлично. Теперь ночью не уснешь. — Не факт, — возразила я, выбираясь из-под пледа. — Новогодняя ночь — единственная в году, когда хочу спать еще до полуночи. Видимо, из противоречия. Но постараюсь. Извини — это что не помогла готовить. — Ерунда, я справился. Мы же решили, что без фанатизма. Давай, переодевайся, все высохло, — он положил рядом со мной брюки, носки и свитер. — Будем старый год провожать. Чтобы он не обиделся и не оставил новому свои проблемы. Хотя можешь и не переодеваться. И так очень симпатично. — Смеешься? — фыркнула я. — Сейчас приду. 22 22 Переодевшись, я зашла в ванную, подправила косметику, причесалась и спустилась в гостиную. И замерла на пороге. Верхний свет был погашен, горела гирлянда на елке и несколько встроенных в полки точечных светильников. Откуда-то появился овальный стол под белоснежной скатертью и два стула. Накрыто было, может, и без фанатизма, но основательно: закуски, нарезки, салаты из «Окея» и апофеозом — блюдо с умопомрачительно пахнущей румяной курицей в окружении запеченной картошки и крохотных морковочек. — С ума сойти! — ахнула я. Макс выбрался из своей корзины, подошел ко мне, приволакивая лапу с гипсом, и потерся о штаны. Разумеется, оставив на них клок рыжей шерсти. После чего счел свою миссию выполненной и ушел обратно. — Прошу, леди! — Дима с убийственно серьезным выражением отодвинул мне стул, а потом придвинул. По правде, я страшно этого не любила. Всегда казалось, что кавалер не рассчитает, поддаст краем под колени, и я шлепнусь, как мешок картошки. Но… ладно, пусть. — А может, выключим? — я кивнула в сторону плазмы на стене, где пьяный в хлам Женя Лукашин традиционно летел в Ленинград. — Лучше музыку какую-нибудь. Или нам обязательно нужен президент и куранты? — Мне точно нет, — Дима взял пульт, выключил телевизор и включил вместо него музыкальный центр. — Я предлагаю в полночь выпить шампанского под елкой во дворе и устроить фейерверк. Мне даже как-то не по себе стало. Он все мои желания будет угадывать? И вообще… какой-то подозрительно идеальный. Спокойно, Жанна. Наверняка у него куча недостатков, как у всех человеческих людей. Не просто так жена сбежала. Хотя почему обязательно сбежала? Может, это он от нее сбежал. Или выставил под зад. Но это неважно. Тебе сейчас нужны его недостатки? Вот прямо сейчас, в новогоднюю ночь? Сомневаюсь. Хотела сказку — получай сказку. Или боишься, что со своими тараканами не будешь соответствовать идеальному Димочке? Так утешься, не придется. Параллельные прямые не пересекаются. Ты, как всегда, права Хиония. Но знаешь… Я тебя, конечно, очень люблю, но пойди-ка ты погуляй под елочкой. Именно в эту новогоднюю ночь я как-нибудь обойдусь без твоих умностей. Принцесса обиделась и ушла. И правильно сделала. Что там будет, чего не будет — только не хватало об этом думать. Вот сейчас все волшебно, именно в эту самую минуту, значит, буду радоваться. Мы сидели, ели божественную курицу, тающую во рту, пили терпкое белое вино, разговаривали обо всем, что приходило в голову. Темы искать не было нужды, одно цеплялось за другое, легко и свободно. Не касались только личного, но мне точно не хотелось рассказывать об этой стороне своей жизни. Равно как и слушать о его жене и разводе. Интересно, что Макс был для нас словно неким фокусом. Мы то и дело упоминали его в разговоре и посматривали в сторону лежанки. Он поднимал голову: да-да, я все слышу. А потом выбрался из корзины, сел у моих ног и издал… нет, не мяв, а такой же страдальческий стон, как на дороге, когда я нашла его. И глаза у него при этом были такие… знаменитый Кот в сапогах из «Шрэка» и рядом не лежал. — Это он еще долго терпел, — рассмеялся Дима. — Наверно, стеснялся. Он парень воспитанный и деликатный. Но запах курицы сметает интеллигентность напрочь. За грудку родину продаст. — А можно я ему дам? — Думаешь, запишет тебя в благодетели? Черта с два. В рабы. — Ну что поделаешь. — Тогда идите на кухню, нечего на ковре свинячить. Я отломила кусок грудки, подхватила Макса поперек живота и понесла на кухню. Поделила мясо помельче, положила в миску, и кот набросился на угощение, снова издавая громкие стоны, только на этот раз другие — сладострастные. Я не выдержала и расхохоталась до слез. — И вот такой цирк каждый раз. Я обернулась. Дима стоял у порога и смотрел — на Макса? Или на меня? 23