«Точно спятил», — заключила Сельма. Когда они полезли на скалу, нечисть заволновалась. Ползущие по песку тени ускорились, за ними появились другие, они стекались к скале, и сквозь шелест моря пробивались визг, ворчание, угрозы — добыча уходила, и злорадство — ведь со скалы деться некуда. Юке несколько раз останавливался, прислушивался и озадаченно смотрел вниз. — Что-нибудь видишь? — прошептала Сельма. Лезть было нелегко, а вниз она разок посмотрела и больше не пыталась. И вообще это какой-то иррациональный сон: пойти выпить пива в баре, а вместо этого карабкаться на замшелый, влажный от соленых брызг утес в ночи при лунном свете. Тьфу. — Вроде нет, — неуверенно ответил Юке, — Но если не смотреть напрямую, а так, краем глаза… Сельма, но ведь нет людей, которые бы ползали по песку, и чтоб руки у них были длиннее ног? Он спросил это очень просто, в голосе было только любопытство и легкая растерянность, и от этого Сельма внезапно и очень остро осознала — как все по-настоящему. И этот соленый ветер, и шум моря внизу, и луна, и шорох тех, кто крадется за ними. Сельма не ответила, и Юке больше не спрашивал, но наверх они полезли быстрее. * * * «Ну же, девочка, позови меня. Придумай, как. Я догадываюсь, куда ты попала, но не могу увидеть тебя, пока ты не позовешь. Пока не стало слишком поздно. Я тебя вытащу, но ты должна протянуть мне руку. Придумай как, пожалуйста. Спаси себя и его. Где же вы…» * * * Наверху пришлось стоять на четвереньках — здесь ветер был слишком сильный. Они подобрались к краю и заглянули вниз. — Ты точно думаешь, что нам надо туда прыгнуть? — очень серьезным голосом проговорил Юке. Сельма сглотнула. Где-то там внизу яростно разбивалось о камни черное море. «Точно ли я думаю? — невесело подумала Сельма. — Да у меня вообще последний ум отшибло. Только теперь, если мы здесь останемся — нас попросту сожрут. И вообще, — с тоской вспомнила она объяснения Эйво, — я хочу увидеть столбы и указатели». — Не прыгнуть, Юке, — сказала она, — упасть, — и повернулась спиной к пропасти. Ни с того, ни с сего ей вспомнился знак Айка от плохих снов. Почему бы и нет? Любое средство хорошо, если ты попал в кошмар. Глядя, как из-за края скалы, откуда они только что вылезли, появляется и шарит по камню черная рука с длинными тонкими когтистыми пальцами, она начертила в воздухе куриную лапку. Из-за скалы раздался скулящий вопль, и рука исчезла. А Сельма вдруг почувствовала уверенность в задуманном, будто ее обняли за плечи и сказали «Давай!». — Давай. Юке не медлил и не сомневался. Как и положено спятившему. Сцепившись за руки, оба опрокинулись в плещущую волнами пустоту. Перед глазами Сельмы мелькнула белая луна, на щеке осели капли брызг, а в следующую секунду она весьма чувствительно приложилась спиной о твердую поверхность. Рядом охнул-выругался Юке. Она лежала и по-прежнему видела луну, только перед луной теперь торчала какая-то кривая палка. Сельма смотрела на нее, смотрела, и вдруг поняла, что это. Антенна. Они снова на крыше. Они вернулись. Сельма с трудом поднялась и осмотрелась. Ага, если залезть по этой лесенке, они снова попадут туда, где их встретили близнецы. А вдруг они еще там?… Но близнецов там не было. Сельма и Юке, прихрамывая, добрели до лестницы, спустились, развлекая друг друга отборной руганью на родных языках, и отправились искать дорогу обратно. Им пришлось довольно долго шататься по улицам, пока Сельма не углядела одинокое такси, замершее возле пустой остановки. Сначала таксист чуть не дал по газам, когда к нему непонятно откуда подскочили двое грязных и исцарапанных существ, что-то выкрикивая. Он даже попытался запереться изнутри, но потом определил в одном из существ девушку, и, помедлив, все-таки опустил стекло, решив выслушать. Пока Сельма убалтывала таксиста, Юке молча взялся за ручку двери с таким видом, что стало понятно — если таксист вздумает уехать без них, то останется и без дверной ручки тоже. Алкоголем от них не пахло, версия с «заблудились, на нас напали, мы убежали» выглядела убедительной, названный отель, куда надо было везти — респектабельным, а лучше всего подействовали показанные девчонкой деньги. Когда такси притормозило у входа в отель, выяснилось, что их ждали. У дверей, спрятавшись поглубже в серую толстовку с капюшоном, курил Айк. Он молча смотрел, как они вывалились из такси, и в полумраке нельзя было разглядеть выражения лица. «Обругает и выпорет?» — думала Сельма. Или просто уволит? Как того московского переводчика? Ну что ж, главное, чтобы оплатили перелет до дома. Только стоимость штанов придется Алексу возместить, потому что после приключений на крыше и на пляже вид у них тот еще. Кажется, и лишняя дырка прибавилась в районе левой ягодицы. В своем капюшоне, из которого торчал только нос и упрямый подбородок, Айк напомнил ей толкиеновского назгула. Сигарета медленно тлела в его пальцах, затянуться он почему-то больше не пытался. Юке что-то начал говорить ему по-фински, Айк переспросил, Юке продолжил, и Сельма спохватилась, что они с Юке не успели обсудить — что рассказывать остальным. Потому что в правду не верилось даже им самим. Потом она вспомнила, что Юке спятил, и наверняка воспринял все как должное, о чем, наверно, сейчас и рассказывает приятелю как ни в чем не бывало. А учитывая, что он видел только часть того, что видела Сельма… Айк спросит, какую наркоту они успели принять, и почему она это допустила, и что ей говорить? Впрочем… Сейчас, благополучно доставив отбившуюся от стада рок-звезду обратно к своим, не опоздав на самолет, найдя гостиницу, выбравшись из другого мира и улизнув от нечисти в этом, Сельма вдруг почувствовала, что ей все равно. Она устала настолько, что ей плевать, что именно рассказывает Юке, и как отнесется к этому Айк, и вообще. Финны договорили и уставились на нее. — Что ты ему рассказал? — не выдержала Сельма, дернув Юке за рукав. — Как все было, — недоуменно ответил Юке. — И про море? — Ну да. Сельма с горечью подумала, как расстроятся миллионы фанаток, узнав, что их кумир срочно отбыл на лечение у психиатра. А все она виновата, это вокруг нее разворачивается всякая чертовщина. Вот и Айк сейчас скажет… И Айк сказал. — Сельма, ты как? Тебе что-нибудь нужно? У тебя щека расцарапана… «А еще нога и задница», — мысленно добавила Сельма на автопилоте. В голосе Айка звучала обеспокоенность и забота. И это вместо ожидаемых злости, недоверия и скептицизма. — Ты правда рассказал ему про море? — переспросила она Юке. — И про скалу, и про тварей? — Ну да, — повторил Юке, не понимая, чем она раздосадована. — И ты ему поверил?! — Сельма в изумлении уставилась на Айка, мечтая вытащить его из этой тени на свет, вытряхнуть из капюшона и наконец увидеть выражение его лица. — А что, все было не так? — с неподдельным интересом осведомился Айк, и Сельма растерялась. Она могла выдумать фантастическую историю вместо обычной, но сделать наоборот почему-то не получалось. — Так… — проворчала она, прикидывая, дадут ли им с Юке палаты по соседству, чтобы можно было хотя бы перестукиваться через стену. — Итого, — спокойно сказал Айк, — вы оба трезвы, психотропных препаратов… — он осторожно взял Сельму за подбородок и повернул лицом к свету, — не принимали, видели и пережили одно и то же… — Почти, — брякнула Сельма. — Почему почти? — Юке видел не всё… Не всех. Люди как правило не видят их, а я с некоторых пор могу. Айк помолчал, потом сказал: — Что ж, это многое объясняет. — Например? — Например, от кого ты удирала на концерте. Сельма молча вынула из его пальцев все еще тлеющую сигарету и затянулась. Надо же, она-то думала, что научилась справляться с дрожащими руками, а оказывается нет… Сигарета оказалась неожиданно крепкой, странного вкуса, мигом закружилась голова. Сельме почудился запах желудей, сырых листьев и мха, нагретой солнцем коры, она почувствовала, как ее уводит куда-то в сторону, и… — Тихо, тихо… отдай-ка, — Айк, одной рукой крепко держал ее, не давай упасть, а другой осторожно отобрал сигарету. — Сейчас пройдет, спокойно. «Да что ж он такое курит?! Неудивительно, что поверил в рассказ Юке. У самого после этого табака, небось, глюки и покруче». Сельма в очередной раз поняла, как бесконечно далека от жизни и привычек рок-звезд. Она подняла голову и встретилась глазами с Айком, наконец-то, сумев рассмотреть его лицо под капюшоном. Музыкант улыбался. — Во сколько завтра самолет? — как ни в чем не бывало спросил Юке. — В девять. Черт, надо поспать. — Неплохо бы. Сельму ненавязчиво увлекли к двери. Пока они поднимались в лифте, Сельме не давал покоя еще один вопрос, и решив, что терять нечего, она его все-таки задала: — Юке, а почему ты со мной даже не спорил, когда я предложила прыгнуть с утеса? Лохматый виолончелист посмотрел на нее удивленно и ответил как само собой разумеющееся: — Айк сказал тебя слушаться, ты же помнишь? Когда мы уходили. Сельма перевела изумленный взгляд на блондина, но тот только весело скалил зубы. — Это, по твоему, нормально? — спросила она, сама боясь попасть под это странное колдовство, или чем там еще объясняется такое беспрекословное подчинение лидеру группы. — Пока что никто не пожалел, — пожал плечами Айк. — У тебя есть, чем смазать щеку? — «Зеленкой», — брякнула Сельма. Судя по воцарившемуся молчанию, оба спутника сейчас в красках представляли, как радостно будет выглядеть после такого их переводчик. — Лучше перекисью, — посоветовал Айк. Уже в номере Сельма отыскала нехитрую аптечку и застыла над ней рассерженным изваянием. Взгляд ее упрямо останавливался на пузырьке с «зеленкой». Раскомандовался тут, самый главный… не делай то, делай это, никто не пожалел… черта с два она будет выполнять его команды. Заморочил всем головы… Сельма еще какое-то время безучастно глядела на аптечку, потом злобно выругалась и вытащила пузырь с перекисью. * * * Утром Сельма проснулась с четко оформившимся решением. Она с тоской порассматривала в зеркало свою припухшую щеку, но в конце концов, это уже не имело особого значения, особенно после того, что она собиралась сделать. Встретившийся в коридоре Юке укрепил ее намерения. Музыкант заметно прихрамывал, как и она сама — ударился боком и ногой при падении на крышу. — Ты хоть концерт-то отыграть сможешь? — расстроившись, спросила Сельма. — Конечно, — подмигнул Юке, которого, казалось, ничто не могло выбить из состояния спокойного оптимизма. Ну, кроме толпы пьяных фанаток, конечно.