Om i viljen eller ej… Да или нет… Песня закончилась, Варька замолчала. Последняя нота медленно умирала над безмолвным, обратившимся в слух полем. А потом публика будто стряхнула оцепенение и взорвалась восторженными воплями. Раскрасневшаяся и смущенная Варька обернулась к Эйво. Ее переполняло ощущение торжества, восторга и счастья, и ей очень важно было знать — а что чувствует он. Эйво увидел ее сияющие глаза и не удержался. Он шагнул к ней, одновременно отодвигая волынку за спину, решительно притянул к себе и поцеловал. Восторг и одобрительные крики усилились. Одно дело, когда подозреваешь, что между солистами группы роман, другое — когда они наконец-то перестают играть в молчанку и открыто это демонстрируют. Да еще так страстно демонстрируют. Того и гляди увлекутся. У Варьки же из головы вылетели все мысли, она перестала слышать и видеть окружающее, потому что самым важным и острым, отодвинувшим все остальное, внезапно стало ощущение, как прядь волос Эйво скользит по ее щеке, ласково и невесомо, будто перо, и привкус железа на его губах — от мундштука волынки — сообразила Варька. А потом и это стало совсем не важным. Когда Эйво от нее оторвался, окружающий мир вернулся так же внезапно, как до этого провалился в тартарары. Варька со смешанными чувствами уставилась на Эйво, пытаясь угадать, о чем он сейчас думает, но времени друг на друга им не дали. Сцену наводнили люди, стремившиеся выразить свой восторг, гудела и свистела толпа внизу, Эйво хлопали по плечу, Варьку восторженно обнимали, будто она принесла миру благую весть, хотя это было всего лишь немножко магии… Ошеломленная происходящим Варька не сразу сообразила, что очередные поздравляющие что-то не торопятся освобождать место следующим, а что-то настойчиво толкуют Эйво и ей. — Ребята, конечно, это не спонтанный разговор, но все-таки — вы должны выступить на «Жарком лете»! Нет, не отказывайте сразу! Вы там всех порвете! Будут три сцены — одна из них под фолк, команд набрали со всей страны. Ребята, вы должны там быть! Варька ничего не знала про «Жаркое лето», но по загоревшимся глазам Эйво поняла, что узнавать она будет на своей шкуре и постфактум. — Эйво, нет… — дернула она его за рукав, но волынщик и ухом не повел. — Да мы только «за», — сообщил он наседавшим на него типам. — Отлично! — обрадовались те. Варька смотрела в спину Эйво влюбленными глазами, готовая раствориться в нем, улететь на крыльях магии, идти следом, куда бы то ни было. И только малая ее часть, сохранившая трезвость разума и еще боровшаяся за самостоятельность, возмущенно прошептала: — Вот сукин сын… Эйво обернулся и подмигнул ей. * * * Хельги, смотревший выступление Варьки из толпы зрителей, нахмурился и отвел глаза. — Если тебе так не нравится происходящее, поговори с ней, — тихо сказала стоящая рядом девушка. Хельги покачал головой. — Она меня и раньше-то не услышала. А сейчас уже поздно. Он слишком глубоко влез в ее голову. — Тогда с ним. Флейтист глянул насмешливо и грустно: — Ты думаешь, его можно заставить отказаться от желаемого, когда он всего в шаге от цели? Просто призвав к совести? Ты до сих пор слишком хорошо думаешь о людях, Энка. А ведь он даже не человек… — И что же теперь будет? У Эйво появится новая игрушка? — в голосе девушки звучало неодобрение. Хельги покачал головой: — Не думаю. По крайней мере, пока у нее есть еще хоть кто-то, кого она воспринимает как часть себя, и о ком беспокоится. — И кто же это? — Ее подруга. * * * В каморке, куда «Crazy Cellos» нехозяйственно свалили все, чему пока не нашлось места на сцене или в чем не возникала первейшая необходимость, не убирались, наверно, никогда. Сельма уже помянула тихим словом и организаторов, и уборщиц, и своих же раздолбаев. Потому что то, что временно не нужно, оказывается нужным совершенно неожиданно. Вот так и сейчас, Айку срочно потребовался большой кофр, и Сельма, у которой выдалась свободная минутка, вызвалась его принести. Кофр, естественно, лежал в самом низу, заваленный всем остальным, и Сельме пришлось поработать, аккуратно отодвигая, перекладывая и разгребая вещи. Желанный объект уже показался из-под груды, когда в дверях появился тур-менеджер. Зашел, окинул Сельму неприязненным взглядом. — Мартин, ты? — Сельма краем глаза опознала фигуру и продолжила пыхтеть, стараясь отодвинуть напичканный электроникой пульт. — Тебя тоже Айк за кофром послал? Я его почти откопала, только вот эту хреновину сдвинуть не могу, поможешь? Мартин неуверенно шагнул к ней, потер висок. — Пользы от тебя никакой, — проворчал он. — Вечно надо помогать и спасать. И вообще, испортишь мне группу… — Чего это? — опешила Сельма, поворачиваясь к менеджеру. — Зря он взял в тур бабу, — будто не слыша ее, продолжал Мартин, болезненно кривясь. — Да я не напрашивалась, — возмутилась Сельма. — Мартин, — она присмотрелась к нему, — с тобой все в порядке? Вместо ответа он ударил ее по лицу. Сельма отлетела назад, на свежеоткопанный кофр, и, чувствуя, как на глазах выступают слезы, не столько от боли, сколько от обиды, заорала: — Мартин! Ты спятил?! Менеджер шагнул к ней — Сельма наивно решила, что он пришел в себя и хочет помочь ей подняться — и схватил ее за шею. — Я скажу им, что ты все-таки решила уехать, — довольным голосом проговорил он, усиливая нажим. Сельма уже ничего не могла ответить. Она смотрела в залитые черным глаза без белков и пыталась оторвать от себя его руки, но безрезультатно. Перед глазами запрыгали цветные пятна… — Сельма, ну что ты вози…? — прозвучало от двери. Заглянувший в каморку Айк осекся на полуслове, увидев, в чем именно заключается «возня». В следующую секунду Мартин отлетел в сторону, впилился спиной в стену и сполз вниз безвольным киселем. Сельма закашлялась, хватаясь руками за горло, а откуда-то из-под пиджака менеджера упал на пол маленький черный шарик и подкатился к ногам Айка. — Что за…? — Айк резко изменился в лице, и тут шарик взорвался тьмой, будто осыпал всех черным песком. Сельму метнуло в один угол, Айка в другой, а валяющиеся струны от виолончели вдруг ожили, поползли к Айку, обмотались вокруг его рук, подтянули наверх и прошили стену несколько раз, охватывая его запястья металлическими петлями. Айк дернулся, но распят он оказался надежно, а в следующую секунду еще одна струна перетянула ему шею, тоже ввинчиваясь в стену обоими концами. Проволочная обмотка лопнула, обнажая тонкий как волос металлический сердечник. — Айк! — Сельма бросилась к парню, схватила пальцами за проволоку, пытаясь оттянуть ее от беззащитного горла. — Порежешься, — выдохнул Айк. — Нарисуй… знак. — Какой? Какой знак?! Айк начертил в воздухе пальцем что-то вроде черты и острого треугольника. — Шип на стебле… — пояснил он. Сельма ничего не поняла, но послушно повторила его жест над металлической петлей. Петля разорвалась, больно хлестнув ее по пальцам, Айк встряхнул головой, оставались руки… — Сзади! — заорал он. Сельма нырнула в сторону, и только поэтому стойка от микрофона раздробила пол у ног Айка, а не ее голову. Мартин очнулся и вооружился. Сельма испугалась, что следующий удар придется по Айку, а тому некуда увернуться, и кинулась обратно с целью помешать, но Айк был другого мнения. — Беги! — гаркнул он и продолжил биться в ловушке и звать тур-менеджера, пытаясь достучаться до его сознания: — Мартин! Мартин, look here!!! МАРТИН!!! Мартин не обращал на него никакого внимания. С искаженным лицом и пеной на губах он гонялся за Сельмой, лупя железной стойкой по чем ни попадя. Глаза его по-прежнему заливала тьма, и Сельма не верила, что Айк сможет до него докричаться. Как и не верила, что сможет бесконечно уворачиваться в тесной комнатушке. Так и получилось. Она споткнулась и упала. Перекатилась на спину, лихорадочно шаря руками в поисках чего-нибудь, что можно бы использовать как щит. Стойка со свистом рассекла воздух, но опуститься не успела. Возникший за спиной Мартина Айк вырвал ее из рук менеджера, сделал неуловимое движение рукой, и Мартин осел на пол, как марионетка, которой перерезали нити. Айк перешагнул через него, рывком подхватил с пола Сельму, поставил на ноги, прижал к себе: — Все уже, все хорошо… Сельма не считала, что все хорошо. Потому что Айк обнимал ее окровавленными руками — вокруг запястьев была сплошная рана. Сельма посмотрела на стену — одну петлю он разорвал, а из второй ухитрился выдернуть кисть, оставив на петле изрядную часть кожи. Она смотрела на эти жуткие детали, потом перевела взгляд на руки Айка, на красные пятна на своей майке и почувствовала, что уплывает куда-то в темноту, где нету всех этих подробностей. Но кто-то звал ее, не давал соскользнуть в желанный обморок. — Смотри на меня! Сельма, слышишь? Сельма! И она задрала голову и послушно смотрела в глаза неправдоподобно зеленого цвета, и на секунду ей показалось, что она опять смотрит в отражения на своего рогатого «черта», и даже обрадовалась ему, а потом темнота стала отступать, возвращая окружающий мир и чувства, и перед ней оказался Айк. — Вот и хорошо, девочка, — выдохнул он. — Не вздумай уходить, ты мне нужна. «Нужна? — вяло подумала Сельма. — Я ему?… Ах да, Мартин!» Она высвободилась из рук Айка и рванулась к лежащему без сознания менеджеру. — Айк, ему надо вызвать «скорую»! Где телефон?! * * * Поздней ночью группа «Crazy Cellos» в полном составе плюс переводчик сидели на диване в номере Айка и злоупотребляли алкоголем. Радоваться было нечему. В больнице Мартин очнулся, но ничего не помнил о своем помешательстве. Врачи говорили о нервном срыве, обусловленном переутомлением, а у Сельмы перед внутренним взором стояло лицо с залитыми чернотой глазами. Мартина пришлось оставить в больнице. Менеджер не сопротивлялся, он осознавал, что с ним не все в порядке, и соглашался, что нуждается во врачебной помощи. Впрочем, он собирался догнать их через несколько дней.