Эйво мог бы рассказать — чего, но не собирался этого делать. Поэтому просто пожал плечами. — Нечего было лезть, куда не надо, — совершенно искренне посетовал он. — Я предупреждал. Эйво кто-то позвал, и подруги остались одни. Как всегда, в отсутствие мужиков разговор немедленно на этих самых мужиков и свернул. — Я смотрю, у вас все хорошо, — лукаво протянула Сельма, кивая в сторону ушедшего. Варька покраснела, потом призналась: — С ним да. А вот в группе… Они разругались с флейтистом, и Хельги ушел. — Что не поделили? — Не знаю. Хельги один раз проговорился, что Эйво нельзя доверять. Сельма нахмурилась: — После той истории… Я бы тоже не стала. — Но ты же сама говорила — он нас спас! — Варь, прости, но ты так орала, что на твои вопли сбежался бы весь лес… — и, не обращая внимания на возмущенный взгляд подруги, добавила уже серьезно: — Спас. А до этого чуть не угробил. Плюс на минус дают ноль. Он непредсказуем. — Мне кажется, — буркнула Варька, — в моем случае, не доверять — уже поздновато. Сама-то чего морозишься? — В смысле? — прикинулась валенком Сельма. — Посмотрела я на вас в баре… — с нескрываемым удовольствием протянула Варька, радуясь, что так удачно перевела разговор. — Он на тебя глядит, будто клад нашел, а ты шарахаешься. — Он — рок-звезда, — как маленькому ребенку начала вычитывать Сельма. — Что еще тебе надо объяснять? Никто в здравом уме не связывается с рок-звездами. Тем более, завтра они уезжают из России. — Ну и дура. Нормальный он чувак, ничуть не зазвездившийся, — Варька широким жестом отмахнулась от стереотипов. — Не, нормальный — это не про него, — возразила Сельма. — Во-первых, он слишком похож на того рогатого из моих снов. Одно лицо, я бы сказала. — Ну ты ж уже две недели вместе с ними, если что не так, уже б заметила. — А что так? — язвительно спросила Сельма. — Что так? Рвать руками проволоку? Вырубать человека нарисованным в воздухе знаком? — Люди в аффекте способны на многое, — Варька не прониклась волнением подруги. — Ну да, ловкость рук и ничего более, — сарказмом Сельмы можно было резать стекло. — И вообще, все это приключение какое-то мутное. Кто и зачем засунул меня в чехол от виолончели? На этот вопрос у Варьки ответа не было, но она привыкла, чтобы последнее слово оставалось за ней. — И все равно, — протянула она, — все это настолько интересно, что я бы наоборот, бежала к нему, а не от него. А вдруг вы никогда больше не встретитесь? — Вот именно поэтому, Варь, — вздохнула Сельма. — Именно поэтому. Наступила тяжелая тишина. Варька не могла долго переносить такое настроение, требовалось срочно сменить тему, и ее осенило. — Сель, а они расписались на плакатах? — Еще бы, — Сельма полезла в сумку. Наученная опытом дорожной жизни, самое ценное она носила с собой. Варькины плакаты относились к самому ценному, потому что Сельма с содроганием представляла, что Варька могла с ней сделать, если бы она их где-нибудь потеряла. — Упс! — вслед за плакатами из сумки посыпались какие-то картинки. — Ты не отдала им мои рисунки? — грозно спросила Варька, подбирая упавшее. — Забыла напрочь, — повинилась Сельма, тоже собирая картинки и попутно их разглядывая. — Может уже и не стоит? Ты уверена, что они будут рады? — Конечно! — возмутилась Варька. — Я считаю, что рисунки мне удались, такое нельзя скрывать! Посмотри, они же даже все узнаваемы. — Конечно, сложно спутать с чем-то такое количество татуировок, — хихикнула Сельма, крутя в руках портрет Юке. — Дьявол в деталях, — согласилась Варька. — Но и в общем же похожи, согласись? — Да… — рассеянно признала Сельма, у которой в руках как раз оказался рисунок с Айком. Она рассматривала его, пытаясь понять, что в нем не так, а потом хмыкнула: — К Айку ты такой внимательности в деталях не проявила, впрочем. — Чего это? — встрепенулась Варька. — Все на месте: волосы, серьга, виолончель. — А шрамы? — Какие шрамы? — У него на груди четыре белых шрама, давних. — Не было у него никаких шрамов, — глазом не моргнув заявила Варька. — Он же часто полуголым выступает, я бы знала. — Может, ты со старых фоток рисовала? — нахмурилась Сельма. — Зачем со старых, если у них и новых куча в сети лежит, — Варька начинала злиться. — Это срисовано с выступления месяц назад в Будапеште. А не мог он потом где-нибудь расцарапаться? — Тогда они бы выглядели более свежими… Сельма глядела на портрет. Отчетливо вспомнилось, что ни разу за все время тура Айк не снимал на сцене майку. Значит, шрамам не больше месяца. Но за такое время они бы не успели так зажить! И вообще, вокруг него слишком много неувязок. Взять хотя бы его сигарету. Почему она так долго не сгорала? Почему его слушаются остальные? Нет, понятно, он лидер группы, но они слушаются и во всем остальном. Это же абсурд — полезть прыгать со скалы, только потому что шеф велел — делай как она скажет. И этот его знак. Альгиз. Он… успокаивал. Она помнила, как начертила его в воздухе на скале, и страх ушел, сменившись ощущением безопасности, спокойствия и уверенности, что все будет хорошо, будто кто-то обнял за плечи. Сельма вздохнула — то же самое чувство возникало, когда за плечи обнимал сам Айк. Впрочем, чему удивляться? Elhaz, имя черным по белому написанное в водительских правах. Один из вариантов названия руны Альгиз, руны защиты, которая переводится как «лось», или по другим источникам «олень»… И ей больше не являлся в отражениях «черт» с оленьими рогами. Может быть, потому, что незачем? Может, потому что он и так видел ее каждый день? — Вот скотина, — буднично произнесла Сельма и встала, забрав рисунки из рук ничего не понимающей подруги. — Дай-ка, Варь, мне нужно ему кое-что показать… На полдороге к автобусу ей навстречу попался Эйво. — Сельма, тебя-то мне и надо, — воскликнул он. У Сельмы кровь стучала в висках, и голос Эйво показался ей похожим на тревожные крики ворон, резкие и неприятные. — Потом, Эйво, у меня тут одно дело. — Да мне на минутку, — волынщик уже тянул ее под локоть. — А не подождет? — Нет, — с сожалением признал Эйво, увлекая ее за собой. Сельма горела жаждой выяснения отношений, но Эйво не отцеплялся, она решила, что одна минутка погоды не сделает, и пошла за ним. — И зачем нам сюда? — нетерпеливо спросила она, останавливаясь на краю заводи с мутной тинистой водой. По причине ее непригодности для купания кроме них с Эйво тут никого не было. Остальные тусовались на песчаном пляже выше по реке. — Смотри, хотел тебе показать, — Эйво указал рукой на воду. Сельма вгляделась и присвистнула. В зеленой мути отражались совсем не небо с облаками. Чем дольше она вглядывалась, тем яснее становилось, что этот пейзаж она уже видела — болотные кочки, полосы тумана, ряска и топь, засохшее дерево… Сельме показалось даже, что она разглядела скелет у его подножия. — Ничего себе, я помню это место, — удивилась она. — Я так и думал, — удовлетворенно кивнул Эйво. — Тогда скажи мне, что вон там, на дереве? — Где? — Под нижней веткой слева. Сельма наклонилась ниже, всмотрелась в глубину. То, на что указывал Эйво, слишком напоминало ей повешенного. Ей стало жутковато, и она хотела сделать шаг назад, подальше от странной картины, но не успела. Эйво с силой толкнул ее в спину, и Сельма, захлебнувшись воплем, полетела прямо в отражение. Зеленая вода сомкнулась над ее головой, по поверхности прошли круги и исчезли, неправильный пейзаж подернулся рябью, и вот уже в воде отражаются обычное небо и облака. Эйво всмотрелся в зеленую глубину. Девушки в воде не было. Получилось. * * * — Юке, ты Сельму не видел? — рассеянно спросил Айк. Напарник отрицательно покачал головой. — Сам ищу. — Нам на сцену через двадцать минут. Куда она делась?! Неужели все еще у подруги?! — Нет, — Юке выглядел смущенным. — Я туда уже сходил. Она ушла от Вари полчаса назад. — О, — Айк на секунду отвлекся от мыслей о переводчице и с интересом посмотрел на друга. — Сходил, говоришь? Сам? Не умея даже спросить дорогу. Молодец. Юке только рукой махнул. Визит вышел скомканным. Девушку его появление очевидно смутило. Она краснела, запиналась, да еще и всерьез забеспокоилась, узнав, что Сельма куда-то запропастилась. Юке чувствовал себя неуверенно. С одной стороны, это вроде как была его фанатка, а с фанатками он обращаться умел, с другой… это была первая на его веку фанатка, которую стесняло его присутствие. Это неизъяснимым образом привлекало. Но виолончелист был слишком воспитанным человеком, чтобы продолжать навязывать свое общество там, где им, по всей видимости, тяготятся, поэтому он деликатно свернул свой визит. — Жаль, — посочувствовал Айк, поняв, что дело не заладилось, и тут же вспомнил о проблеме насущной. — Ну и где она может шляться?!