Он понесся в одну сторону, Юке в другую, спрашивая всех попадающихся навстречу. Но встречные либо не понимали по-английски, либо ничем не могли им помочь. В иной ситуации Айк давно бы обозлился и кипел возмущением, но сейчас… За все время их гастролей Сельма зарекомендовала себя с другой стороны. Она была совершенно не из тех людей, которые могли по своей воле не появиться там и тогда, где нужны. Если бы у него было хоть немного времени… — Пора! — Макс поймал его в коридоре за сценой. — Ты почему без инструмента?! Айк?! — Сельма пропала. — Найдется, — вокалист был уже весь мыслями в предстоящем выступлении. — Давай, быстрее. В дверях появился Юке с его виолончелью, протянул ее Айку. — Готов? Айк, помедлив, кивнул и шагнул в подсвеченный красным туман сцены. Темнота слева взревела многотысячным приветственным ревом. Выступление началось. * * * Сельма вынырнула, задыхаясь и отплевываясь от попавшей в рот болотной воды. Она стояла на коленях в грязи, а перед ней высилась Двуликая, увы, на этот раз не бесплотным призраком, а во всей своей неотвратимости. Первым движением Сельмы была попытка отшатнуться, но она не смогла даже пошевелиться. — Наконец-то. За тобой пришлось побегать, девочка. Голос Двуликой звучал бесцветно, будто из-под могильной плиты, и Сельма сама не знала, почему ей чудится в нем ликование. — Ты ни разу не оправдала моих ожиданий. Но сейчас я устрою все наверняка. — К-каких ожиданий? — слова проталкивались сквозь горло с трудом, но Сельме очень хотелось знать ответ. — Сначала… сначала я надеялась, что он убьет тебя, когда увидит. Последний раз, когда мы повздорили, ему досталось, и он сбежал в ваш мир. Там он получает силу. Дешевую силу поклонения толпы. Не сравнить с кровавыми жертвами прошлого, но что есть… Если бы он тебя убил, то потерял эту возможность, у вас плохо относятся к убийцам. — Почему он должен был меня убить? — Ты ему понравилась. Раньше тех, кто нам нравился, клали на жертвенный костер. Но пожар не случился, в человеческом мире так трудно ориентироваться… А он сдержался. Слишком очеловечился, — фыркнула женщина. — Мне так нужно было выманить его сюда. И почти удалось, когда я затащила тебя к морским скалам на краю моего болота. Но он успел научить тебя знаку… Сельма с ужасом поняла, что начиная с московского концерта, а то и до него, ее метало пешкой по полю чужой игры. — А Мартин? Тоже твоих рук дело? — теперь ей надо было узнать все до конца. Ну и потянуть время. Вдруг над болотом опять заиграет музыка, и она сможет пошевелиться и убежать? Хотя бы попробовать… — Тот толстый и всегда недовольный человек? Если бы ему удалось тебя прикончить… Это хоть как-то зацепило бы Рогатого. Он бы убил человека из мести. И вышло бы так же удачно, как и в первом случае. — И что теперь? Ты думаешь, он придет за мной? Ты ошибаешься. Завтра мы все равно должны были разъехаться в разные стороны. И уверяю, он скучать не будет. Двуликая приблизилась, и Сельма почувствовала, что больше не может сказать ни слова. — Нет… — прошелестела ведьма болот, — Сначала, ты должна была стать приманкой, но потом я передумала. Ведь можно сделать гораздо проще… Ты вернешься к нему сама. Он обрадуется, очень обрадуется и подпустит близко. А у тебя будет с собой вот это, — она нежно погладила предмет, торчащий за поясом. Нож серповидной формы, из камня — черного с белыми вкраплениями, похожего на кремний, который находят в песке. — Оружие против богов… — мечтательно сказала Двуликая. Сельме во всех этих планах виделся один катастрофический просчет. Сама-то она точно не собиралась бегать с ножом и уж тем более нападать на Айка. Вот Эйво еще можно было бы пнуть, за то что скинул ее сюда. Интересно, ему-то зачем было ввязываться во все это? Но Айка… — Я знаю, о чем ты думаешь, — Двуликая оказалась совсем близко, и в ее руках появилась чаша из тусклого желтого металла. Над чашей вился белесый дым. — Но, поверь, твои мысли, желания и намерения больше не имеют никакого значения. Ты о них даже не вспомнишь. Сделай, как мне надо, а потом я тебя отпущу, иди куда хочешь. Сельма стиснула зубы, но Двуликая ласково положила руку ей на лоб, запрокидывая голову, и поднесла чашу к губам, которые разомкнулись сами собой. Сельма захлебывалась тягучей жидкостью с солоновато-металлическим привкусом, пыталась выкашлять, выплюнуть ее, дернуть головой, чтобы выбить из рук чашу, но добилась только того, что часть содержимого расплескалась по лицу. На ресницах осели капли красного цвета, и Сельма поняла, что в чаше была кровь. Ее замутило, желудок запротестовал, но висков коснулись костлявые пальцы, и Сельма потеряла сознание. * * * — Сумасшедшие! — восторженно шептала Варька, глядя на сцену, где два виолончелиста — светлый и темный — творили нечто безумное. Вполне возможно, что и тут не обошлось без магии, но Варьке было плевать. Она во все глаза смотрела, как сбывалась ее давняя мечта, и жалела только об одном: — Ну где же носит Сельму?! Она должна это видеть! — Да она, наверняка, насмотрелась на них за время тура, — резонно возразил Эйво за ее спиной. Варька не вняла. Она не верила, что на такое можно насмотреться. Несколько раз Айк шарил глазами по толпе зрителей и однажды встретился с ней взглядом, узнал и улыбнулся. Варька было обернулась, чтобы посмотреть на реакцию Эйво, но волынщика не было за ее плечом. Впрочем, не успела она растеряться, как он вынырнул из толпы, снова занимая свое место позади нее. Выступление окончилось, группа ушла со сцены, Сельма так и не появилась — ни на сцене, ни среди зрителей, как Варька ни пыталась ее высмотреть. Волнение за подругу постепенно пересилило впечатления от концерта, к тому же после таких впечатлений просто сидеть в шатре или спать было невозможно, и Варька жалобно подергала Эйво за рукав: — Давай ее поищем, где тут можно потеряться так надолго?! — Действительно, тут же всего лишь тысяч сорок человек, — пробормотал Эйво, но сопротивляться не стал, и, оставив гореть безопасный светильник (пусть думают, что хозяева вышли на секунду и вот-вот вернутся), они отправились на поиски. * * * За сценой Айк чуть ли не бегом ворвался в гримерку и выругался, никого там не обнаружив. Сунув растерянному Юке свою виолончель, он объявил: — Пойду искать, езжайте в гостиницу, не ждите, — и унесся прочь. — Что с ним? — Макс недоуменно смотрел вслед лидеру группы. — Совсем ошалел. Юке молча потыкал в телефон, набирая Сельму, выслушал, что абонент недоступен, и с мрачным лицом принялся упаковывать инструменты. Обойдя всю территорию организаторов, Айк прекратил бешеные метания и расспросы и задумался. Концерт он провел на автопилоте, пытаясь высмотреть Сельму среди зрителей, но ее там не было. И никто из встреченных и расспрошенных ее не видел, по крайней мере, из тех, кто понимал его английский. Айк решил действовать последовательно. Последний раз Сельму видели у Варьки, оттуда и надо начинать. Руководствуясь указаниями Юке по телефону, Айк нашел нужный шатер довольно быстро. Шатер был освещен изнутри. Айк деликатно поорал вопросительное «Hello», но ему никто не ответил, и, переступив через европейскую тактичность, Айк заглянул внутрь. В шатре никого не было, но горела закрытая лампа, оставляя надежду, что хозяева вот-вот возвратятся. Айк помедлил и зашел, решив дождаться Варьку внутри. Чутье подсказывало, что он на верной дороге. Во всяком случае, на всех остальных дорогах было глухо. Он разглядывал необычный металлический светильник, когда за его спиной зашуршал полог. Айк обернулся. Сельма, растрепанная, с падающими на лицо волосами, грязная как черт, стояла на пороге, неуверенно покачиваясь, будто не знала, куда сделать шаг — вперед или назад. Айка затопила жгучая радость. В следующий миг он уже был возле нее, схватил за плечи, заглядывая в лицо: — Сельма, dear… Инстинкт самосохранения проснулся слишком поздно. Только когда она подняла голову, и он увидел глаза, залитые чернотой. Движение ножа под ребрами он почти не почувствовал, только ощутил, как намокает футболка, немеют ноги, и лицо Сельмы становится плохо различимым в темноте, наверно, светильник гаснет… Погас. История шестая. Увидимся Сельма вздрогнула и очнулась. Посмотрела на нож в своих руках. На залитого кровью Айка, лежащего на полу. Неподвижного. С открытыми, закатившимися глазами. — Айк… Сельма упала на колени рядом с телом, ощупывая Айка, пытаясь дозваться и постепенно понимая, что произошло. Кем бы он ни был… Древним существом из мифов, почти не сохранившихся в человеческой памяти, рок-звездой с миллионом поклонников, рогатым чертом из другого мира, талантливым музыкантом… Она уничтожила все его воплощения. Он больше не придет к ней ни во сне, ни наяву. Ни к кому не придет. И его лес затянет болотом. Сельма засмеялась сквозь слезы, не осознавая, насколько от этого смеха веет безумием. Двуликая обещала отпустить ее и сдержала обещание. Вот только Сельме теперь некуда идти. Вот оно, самое нужное, лежит у ее колен. — Почему же ты не почувствовал… не ускользнул… не ударил первый… Айк… — шептала Сельма, гладя его волосы. Она еще не осознавала меру содеянного по человеческим меркам. Ее с головой затопило чувство потери и немыслимое, нечеловеческое желание откатить время вспять. Живого Айка она готова была отпустить на все четыре стороны, мертвого отпустить оказалось невозможно. — Ну что ты за божество такое, что позволяешь себя убить… — Сельма замолчала, оборвав причитания. Божество. Какое-никакое, но наверное ж не хуже той, из болота. А что там она говорила, где они берут силу? «…поклонение толпы. Не сравнить с кровавыми жертвами прошлого…» — всплыло в голове. «Ни один из них не откажется от жертвенной крови, если предложить по всем правилам» — а это говорил уже Эйво. А может… а вдруг сработает? Правил она не знает, но суть-то одна. Она знала имя, и у нее в руке был нож. Древний. Против богов. Или для них, это уж как повернуть. Главное, не думать слишком долго. — Эльхаз, посвящаю, — прошептала Сельма, развернула нож острием к себе, зажмурилась и упала вперед. Больно почти не было. Оружие против богов людей тоже убивало быстро.