— Мне нужен идол из черного металла, — тихо сказал незнакомец. Судя по тому, как жадно он уставился на эту витрину, нужда его действительно была велика. Но Сельма еще не успела выпить так много. — Ну а от меня-то что надо? — пожала она плечами. — Я его никак не достану. — Эту вещь украли у меня много зим назад, — будто не слыша ее, продолжал собеседник. — Раскопали из клада, который я охранял, из моего клада! — невесть откуда взявшийся сквозняк смел со стойки листы меню. — Я убил почти всех, сохранил свое сокровище, но один успел убежать и унес его. Они не знают истинной ценности этой вещи… Ей не место в этом мире. Сельма сопоставляла один к одному и начала кое о чем догадываться. — Ты поможешь мне вернуть его, — сказало существо. — Твою плату я знаю. И обещаю даже больше. А если откажешься, я убью всех этих людей. Сельма пристально посмотрела в желтые глаза. — Если ты такой могущественный, почему сам не можешь забрать то, что тебе принадлежит? — Рядом лежит то, что меня не пускает. О-свя-щен-ное, — он выговорил это слово с трудом. Сельма с любопытством посмотрела на четки. Похоже, у оформителей клуба редкостный талант на сочетание несочетаемого, раз уж им удалось задвинуть на одну полку два артефакта. Просто немного святой воды вряд ли заставили бы нечисть отступиться, и, если он боится, значит, четки непростые. Сельма задумалась было о голове Анубиса, но потом решила, что это уже слишком, если б и она была чем-то большим, чем просто поделка. — Ну как? — незнакомец смотрел на нее выжидающе. Сельма разглядывала каменное лицо в пятнах лишайника. Камень, ветер, сторож кладов… — Ты спригган, — полуутвердительно заявила она. Существо снова улыбнулось. — Да, — довольно сказало оно. — И ты знаешь, чего от меня ждать. Сельма, к сожалению, знала. Знала, например, что он умеет превратиться в гиганта или сильным ветром закрутить все в безумном вихре. И в том и в другом случае от клуба останется гора обломков. Сама-то она, может, и выживет. Может, успеет улететь Варька. А может быть и нет. Проверять не хотелось, а нечисть ждала. Но как она это сделает? Сельма рассеянно скользила взглядом по помещению, старательно игнорируя взволнованное квохтание Варьки за плечом. Ворона пыталась клювом ущипнуть ее за свитер, всеми силами намекая, что валить бы им надо, да без лишних размышлений. Сельме тоже нравился этот вариант, но она знала, что не успеют. В общем-то, если как-то отвлечь людей, разбить стекло и достать статуэтку… Главное же, просто ее извлечь и передать сприггану, лишь бы подальше от четок. Дело за малым — как? — Ты должен всех отвлечь, — сказала она сприггану. — Я могу достать фигурку и передать тебе, четки мне не помеха, но не на глазах у огромной толпы народа. — Это я могу, — спригган довольно сверкнул глазами. — Когда? — Подожди, пока я подойду ближе к сцене. Сельма спрыгнула со стула и отправилась на подвиги. Варька протестующе каркнула и взлетела вверх к потолочной балке. Ей совершенно не хотелось участвовать в этом безобразии. Пробившись в первый ряд, Сельма осмотрелась. Музыкантов на сцене было пятеро, многовато для маленького клуба, ступеньки сбоку, «аквариум» с идолом частично заслоняют барабанщик и колонка… Она обернулась, нашла глазами сприггана и кивнула ему. И почувствовала, как под ногами задрожал пол. — Метро? — недоуменно переспрашивали люди вокруг, но дрожание усилилось, и кто-то крикнул: — Землетрясение! И в этот миг погас свет. Влезть на сцену, обойти колонку, нагнуться, где-то здесь микрофон на стойке, пролезть под ним… уййй… все-таки не рассчитала… Потирая ушибленную макушку, Сельма ощупала стену, нашаривая ладонью гладкое стекло. Как эта штука открывается? Девушка провела рукой по периметру и поняла, что витрина открывается с какой угодно стороны, только не с этой. С этой она намертво вмурована в стену. Делать было нечего. Надеясь, что за криками и паникой в зале ее не услышат, она нашарила стойку, о которую ушиблась, и, коротко размахнувшись, ударила ею в стекло. На ботинки посыпались осколки. Сельма обмотала руку косынкой, чтобы не порезаться, засунула в «аквариум», схватила статуэтку и вытянула наружу, перехватывая обеими руками. Спригган не врал. Эта вещь была определенно не из мира людей. Темнота наполнилась звуками и полутонами. Вместо клуба Сельма увидела пещеру с потолком из переплетенных корней. Люди превратились в мельтешащие тени. Закружилась голова, Сельма куда-то падала. И тут в ушах отчетливо, будто он стоял рядом, прозвучал крик Айка: «Отпусти ее!» По лицу ударили вороньи крылья, Сельма на секунду пришла в себя, и у нее хватило ума разжать руки. Спригган был уже рядом, бережно подхватывая выпавшего идола, прижимая к себе. — Я в долгу, — прошептал он гораздо более почтительно, чем раньше, — Я найду того, кого ты ищешь. — И поможешь его победить, — прохрипела Сельма, только что обнаружившая, что из носа капает кровь. Спригган кивнул и исчез. Сельма чуть ли не мешком свалилась со сцены, кое-как поднялась на ноги, сделала несколько шагов, ухватилась за что-то, оказавшееся барной стойкой. Потом включился свет. Паника и столпотворение на секунду замерли, ослепленные после внезапной темноты. А пока все озадаченно моргали, на сцену выбрался один из организаторов и призвал к спокойствию. И действительно — пол и стены больше не тряслись, все были целы, не считая набитых в темноте шишек, всё на месте, а разбитую витрину еще никто не заметил. — Варь, ты не против, если мы уйдем? — негромко спросила Сельма. Ворона кивнула, соглашаясь. Слишком много впечатлений для одного вечера, а ведь хотели всего лишь послушать концерт. Но они ошибались, думая, что потрясения на сегодня закончились. Сельма успела дойти до двери, скользнула взглядом по плакатам на стенах и вдруг стала как вкопанная. Вся стена у выхода была оклеена афишами грядущих концертов, и сейчас прямо на нее, глаза в глаза смотрел с плаката кареглазый длинноволосый брюнет, проникновенно сжимающий виолончель руками в кельтских татуировках. Юке. * * * — У него будет сольный концерт в Москве! Сельма бегала по комнате туда-сюда в растрепанных чувствах. Поначалу она мониторила все новости о «Crazy cellos». Новости особым разнообразием не отличались. У группы были каникулы, поэтому все они пропали с экранов, и только Юке изредка вяло постил что-то в инстаграм. Ответов на письма и звонки Сельма не получала, и постепенно ее активность сошла на нет. Фотографии группы вызывали только чувство досады и тоски. Сельма перестала заходить на их страницу, и вот он результат — если бы не случайное посещение клуба, она бы и не узнала, что Юке приезжает в Москву. Варька следила за взбудораженной подругой, выжидая, когда же та утомится и перестанет мельтешить перед глазами. Вскоре так и случилось. Сельма застыла у окна, уставясь во двор, в котором не было ровным счетом ничего интересного. — Что делать будешь? — поинтересовалась Варька. Сельма вздохнула. — Пойду на концерт. — Убедиться, что он тебе не привиделся тогда летом? — Да. — И что потом? — Попробую с ним поговорить. Спрошу, где Айк. Повисло долгое молчание. «Значит, он ей все-таки нужен», — думала Варька. Сама она совершенно не чувствовала потребности в своем Эйво. Воронье обличье позволяло видеть все в истином свете, не искаженном магией, проникающими в мозг мелодиями и прочими фокусами. И увиденное ей не понравилось. Варька вообще не выносила, когда ее заставляли что-то делать, и, поняв, что Эйво только этим и занимался, Варьке теперь хотелось только одного — никогда его больше не встречать. Сельма твердила, что Эйво может снять ее заклятие, но Варька втайне больше уповала на Айка. Если уж он способен вернуть человека с того света, то, может, и с ее превращениями справится. «Щас отмажется, что хочет просто спросить, что произошло…» — хмыкнула про себя Варька, глядя на подругу. Но Сельма молчала. Она давно уже не знала, чего хочет. Айк и вся группа, как исчезли с горизонта, так больше и не проявлялись, и постепенно Сельме стало казаться, что все, что с ней произошло, было сном, иллюзией, миражом. Ведь, в самом деле — никто так по-дурацки не нанимает на работу переводчиков. Не говоря уже обо всем остальном. Ей бы почти удалось себя убедить, если бы не шрам и не Варька, ежедневно на ее глазах превращающаяся в ворону и обратно. Эти две вещи болезненно выдергивали ее из уютно выстроенной логической реальности. И возвращалась тоска по Айку. Почему он так поступил? Где он сейчас? Неужели нельзя было сказать ей хоть пару слов на прощанье?! Алкоголь худо-бедно решал проблемы совмещения логического и иррационального, точнее, просто заставлял их забыть. И ладно бы просто эти мысли о прошлом. Но ведь было еще кое-что… * * * Юке был великолепен, как всегда. Несмотря на выступление с симфоническим оркестром, он умудрялся оставаться все тем же безбашенным неформалом, что и в рок-группе. И даже не отказал себе в том, чтобы поиграть лежа на спине. Сельма смотрела на него во все глаза, забывая моргать. Концерт закончился. Музыканты кланялись и прощались. Пришла пора приводить план в исполнение. Сельма поднялась с места и на негнущихся ногах направилась к сцене, сжимая в руках букет белых роз. В общем-то, плана как такового у нее не было. Понятно, что если она будет прыгать перед охраной с просьбами пропустить ее к артисту на два слова, ничего не выйдет. Поэтому оставалось только купить цветы и поднести их в лучших традициях приличных поклонников. А дальше… Если Юке ее не узнает, не вспомнит или не захочет вспомнить, что ж, так тому и быть. К этому невозможно подготовиться, но, по крайней мере, она убедится в этом своими глазами. Сельма смотрела на музыканта, который, вежливо улыбаясь, принимал цветы у девушки перед ней. Те же татуировки, обведенные черным глаза, слегка рассеянный вид… «Не вспомнит, — думала Сельма. — Это в моей жизни они были чем-то экстраординарным, а я в их — только эпизод. Если он и был. В конце концов, Юке тоже не отвечал на звонки и письма… На что я надеюсь?!» Сельма в полной мере осознала всю бессмысленность своей затеи и хотела было повернуть назад, но тут место перед ней освободилось, а в спину напирали спешащие одарить кумира поклонники. Она очутилась прямо перед виолончелистом и встретилась с ним глазами. — Привет, Юке, это тебе, — буднично сказала она, протягивая ему розы. Скорее, освободить руки от этого веника и скрыться с глаз долой. — Сельма?… — Юке изменился в лице. Будто вспомнил что-то, чего нельзя было забывать. Его вид стал еще более рассеянным, и Сельма попятилась, желая затеряться в толпе, пока неловкость еще можно было как-то сгладить, но кумир вместо букета схватил ее за руку. — Стой! Сельма, это правда ты? Обеспокоенная внезапной заминкой в одаривании и странным поведением звезды, к ним поспешила охрана. Поклонники зашумели, не понимая, что происходит. Юке будто очнулся. Он собрался, мигом забыв про свою рассеянность, и приказал: — Сельма, никуда не уходи. Нет, стой тут, чтобы я не терял тебя из виду. Нам надо поговорить. Ребята, она со мной, — успокоил он охрану и вернулся к поклонникам, периодически поглядывая в сторону Сельмы — не исчезла ли. Сельма ощущала только одно желание — присесть. В ней будто расплавили все кости разом. Будто все эти месяцы она бежала что было сил за поездом и все-таки успела вскочить на подножку. Она настолько запуталась в снах и реальности, прошлое казалось ей настолько сомнительным и фантастическим, что сейчас, получив подтверждение, что оно все таки не выдумка, Сельма только что не плакала от облегчения. Она села на край сцены, обняла так и не врученный букет и смотрела, как Юке раздает автографы. Охрана поглядывала на нее с любопытством, но не прогоняла. Зал постепенно пустел. Юке проводил последнего довольного фаната, подошел к ней, протянул руку. — Сельма, пойдем. Сельме было неинтересно даже, куда. В его руку она вцепилась как в спасательный круг. Впрочем, музыкант держал ее так же крепко и отпустил только когда за ними закрылась дверь гримерки. — Юке, северный ты олень… — пробормотала по-русски Сельма, глядя на него. — Сельма. — виолончелист, недолго думая, сгреб ее в охапку, так что ребра затрещали. — Ты… Это странно, Сельма, это все очень странно. — Что странно, Юке? Парень расстерянно почесал затылок, вид у него снова был не от мира сего. Он с видимым удовольствием рассматривал Сельму, и она не могла понять почему, пока он не сказал: — Я, только когда тебя увидел, понял, что я тебя забыл. — То есть?