— А жаль, — простонал Юке, но ворону только прижал крепче. — Разбуди меня потом, сменю за рулем, — предупредил он Айка. — Окей. «Ситроен» медленно, с выключенными фарами, полз вдоль леса. * * * Сельма брела по мокрому песку. Светло-серое жемчужное небо и серое же море на горизонте сливались в одно. Запах соли и водорослей напомнил ей давнее приключение с Юке. На этом берегу не было скалы в форме пальца ведьмы. Зато вдалеке, когда ветер на несколько минут разгонял клочья тумана, проглядывал старый замок из черного камня. «Надеюсь, это он и есть. Замок воронов», — думал Сельма, отпрыгивая от шипящей волны, забравшейся особенно далеко. Вблизи замок оказался старым, полуразваленным и на вид абсолютно заброшенным. Арки внутреннего дворика обвалились, крепостную стену обгрызли ветра и непогода, но главная башня еще стояла, неприветливо поскрипывая на ветру единственной оставшейся створкой железных ворот. Высоко над башней кружило воронье. — Эй, есть кто дома?! — воззвала Сельма, чувствуя себя на редкость по-идиотски. Разумеется, ей никто не ответил. — Эйво?! «Эй. эй. во..во..» — эхо разнесло, разметало звук по каменным заколукам и затихло. Сельма смотрела на черный провал входа. Лезть внутрь казалось глупым, стоять тут в ожидании неизвестно чего — непродуктивным. Сельма выбрала первое. Внутри ее встретила груда камней. Внутренние перекрытия башни тоже давно обрушились, и, задрав голову, можно было увидеть высоко-высоко вверху купол, а под ним узкие окошки бойниц и огрызки лестниц и этажей, держащихся на честном слове. Сельма замерла, чувствуя себя альпинистом, которого вот-вот накроет лавина. Внутренний голос орал, что надо уходить из опасного здания, и она почти готова была его послушаться, когда краем глаза уловила мелькнувшую сбоку тень. Человек! Наконец-то! — Эй, стойте! — позвала она и шагнула в сторону. Больше она ничего сделать не успела — на нее с грохотом обвалился остаток каменной лестницы, погребая под собой незадачливого «альпиниста». * * * Двое высоких костлявых фигур в черном, по птичьи склонив набок головы, смотрели на руку, безжизненно торчащую из груды камней. На месте недавнего обвала постепенно оседала пыль. — Ррроковая случайность, — хрипло проговорил один, впрочем, без малейшего сожаления в голосе. — Люди давно сюда не приходили, — проскрипел второй. — И не надо. От этой мы удачно избавились. Рука пошевелилась. Говорящие замерли. Рука дернулась, с силой оттолкнула давивший сверху камень, гора задрожала, вниз потекли ручейки щебня и каменной крошки, свалилось пару булыжников побольше, и из завала, надсадно кашляя, восстала припорошенная пылью незваная гостья. Прокашлялась, выдернула ноги, с чувством выругалась, опустилась на четвереньки и, пошарив руками в камнях, извлекла оттуда соскочившие кроссовки. Потом растерянно огляделась, опять полезла в кучу и после непродолжительной, но экспрессивной речи нащупала там что-то и потянула. Камни поддались неохотно, но все же выпустили из своей хватки потрепанную сумку на длинном ремешке. Двое наблюдателей, казалось, приросли к месту. Они не шевелились, только глаза их округлялись все больше и больше. Сельма наконец выпрямилась, с тоской оглядела свою порванную куртку и потерявшие всякий вид джинсы, машинально встряхнула головой, безуспешно пытаясь избавиться от песка в волосах, и укоризненно посмотрела на зрителей. — Ну знаете, — сообщила она, с трудом сдерживая эмоции, — вагон кирпичей на голову — это уж чересчур! Двое переглянулись, желая удостовериться, что другой видит то же самое. Сельме не понравился этот взгляд, а приключений ей больше не хотелось, поэтому она добавила: — Нет, не выйдет. Уничтожить меня не выйдет. Так уж получилось. Колдовство, если вы понимаете о чем я. Но есть и хорошая новость — я сама уйду, если мы поговорим, — тут Сельме закралось в голову страшное подозрение, и она опасливо уточнила: — А вы вообще меня понимаете? Фигуры стояли молча, и на какое-то мгновение ей показалось, что они сейчас исчезнут, настолько гротескно они выглядели, но внезапно тот, что повыше, нарушил молчание: — Говори. Сельма даже опешила. Она не ожидала, что ей пойдут навстречу так скоро, и уже подбирала мысленно всевозможные доводы — от уговоров до угроз. «Похоже, я сумела произвести впечатление», — мелькнуло у нее в голове. — Это насчет Эйво-Вороненка, — нерешительно начала она. Двое в черном снова переглянулись и вздохнули. Их лица приобрели до странности одинаковое выражение. «Да не может быть, — в башне темнело, но Сельма надеялась, что ей не показалось. — Похоже, чертов волынщик достал даже своих». Она не ошибалась. Тишина в башне изменилась. Сельма ощутила ее как — нет, не то чтобы дружелюбную, но хотя бы менее враждебную. — Что он натворил? — из темноты за спинами этих двоих выдвинулась еще одна фигура — женская. Сельма вдруг поняла, что в башне полно народу, ловко теряющегося в провалах теней, и все внимательно и настороженно ее рассматривают. «Боятся? — почувствовала она. — Меня?! Или ожидают от меня каких-то неприятностей?» Ей внезапно пришло в голову, что в этом есть резон. Пришла какая-то баба, неприбиваемая в прямом смысле этого слова, и теперь непонятно, чего от нее ждать, а сделать ей они, получается, ничего не могут. Любой бы напрягся. «Как-то, подипломатичней надо…» — решила Сельма. — Он превратил мою подругу в ворону. Против ее воли, — стоять в носках на камнях было больно, а человека, занятого простыми обыденными вещами, боятся меньше, поэтому она уселась и принялась обуваться, стараясь не обращать внимания на взволнованный ропот из темноты, вызванный ее сообщением. — Он колдовал и втягивал нас в неприятности своей музыкой. Я хочу, чтобы он хотя бы вернул подруге ее обычный вид. — Превратил человека в ворону… — отозвалась темнота возмущенным эхом. Судя по градусу возмущения, Эйво ухитрился попрать не только человеческие рамки приличия, но и вороньи. — Помогите мне его найти, — попросила Сельма. — Вдруг еще получится что-то исправить. Вороны совещались. Тощие, взъерошенные, с острыми лицами и черными глазами… Вороненок походил на свое племя, и в то же время ему было легко и привычно в человеческом облике, а этим нет. — Он был здесь, — проскрипел наконец старший ворон. — Но ушел. — Куда ушел? Ворон неопределенно махнул рукой на восток. — Туда за лес, за ущелье. Он водится с оборотнями и болотными жителями. Там его ищи. Сельма встала, отряхнулась. — Ну что ж, спасибо. Пойду я. Она уже выходила из башни, провожаемая тишиной и внимательными взглядами, когда ее окликнули. — Когда найдешь… — тихо прозвучал за спиной хриплый голос. — Да? — …позови нас. Перед ее носом закружилось красивое воронье перо, кольнуло подставленную ладонь. — Как? — Сожги перо. — Позову, — обещала Сельма, осторожно сжимая подарок. * * * На берегу царили сумерки. Небо распогодилось и оказалось по северному светлым, усеянным звездами. Сельма разделась и попыталась выбить пыль из джинсов и куртки. Одежда пережила камнепад, но выглядела теперь так, что даже огород в ней полоть было бы стыдно. «Зато целая», — философски подумала Сельма. Управившись с вещами, она зашла по колено в воду, оказавшуюся неожиданно теплой, потом решилась и окунулась по шею, смывая грязь и каменную крошку, до сих пор больно впивающуюся в тело. Негромкий смех заставил ее подпрыгнуть и оглядеться. Чуть поодаль из воды торчали три головы с длинными, струящимися по воде волосами. Русалки. Подплывать они не спешили, и Сельма постепенно успокоилась и перестала обращать на них внимание, но русалок заинтересовала ее длинная коса, и они подобрались ближе. — Хочешь, расчешем тебя, красивая? — хихикали они, плескаясь вокруг Сельмы. — А на дно не утащите? — мрачно пошутила та. — Не сможем, — вздыхали русалки, — не наша ты, другого… Сельма молча распустила косу, растягиваясь на воде и едва ощущая осторожные касания гребня. Другого… Айк сотворил с ней какую-то чертовщину, сделав не то бессмертной, не то неуязвимой. Проверять — до какой степени — ей не хотелось. В конце концов, это все равно было больно. Она и так обнаружила новый дар случайно, порезавшись на кухне. Варька ойкнула, глядя как затягивается на глазах порез и исчезают все следы травмы. Сельма же просто онемела. Догадаться, откуда растут ноги у такого чуда, было несложно. Слова Эйво о том, что теперь ее жизнь принадлежит Айку, обрели прямой пугающий смысл. «Зачем ему… — думала Сельма, качаясь на волнах. — Он забыл обо мне уже давно… неужели мне теперь придется жить вечно?»