Юке просиял и скинул с плеча футляр. Варька замерла на пороге, прислонившись спиной к невидимой стене. Юке что, правда собирается тут играть? Да тут же просто стоять страшно, не то что шуметь. И вообще, он же со своей виолончели пылинки сдувает, а тут такие развалины, мусор, сырость… Юке тем временем окинул взглядом помещение, оценивая акустику, и бесшабашно влез на кучу камней посреди зала. О перспективах падения потолка он вообще не думал. Его полностью захватило предвкушение — сейчас он будет играть. Айк горящими глазами наблюдал, как друг подкручивает колки, несколько раз на пробу проводит смычком, настраивает инструмент… «У самого руки чешутся, — поняла Варька. — Да они психи… но это лучшие психи на свете». «Лучшие психи на свете» тем временем кивнули друг другу, и Юке начал. И тогда про потолок забыла даже Варька. Мелодия началась тихо, вкрадчиво, прокрадываясь на мягких лапах, отражаясь эхом от стен, постепенно набирала силу, выплескивая волны эмоций, и наконец переросла в шторм. Здесь было все — и шепот вороньих перьев, и пуховая колыбель, и сильный ветер, который держит тебя под крылья, и безумие падения с немыслимой высоты, и пике, и чудесное спасение, и медленный взлет обратно в небо… Варька слушала, не замечая, что по щекам текут слезы. Юке доиграл, последняя нота замерла в воздухе, и наступила тишина. У всех присутствующих было ощущение, что они только что пережили бурю, которая каким-то чудом не только оставила их в живых, но и будто стерла пыль со всего, что их окружало, расцветив мир новыми красками. Юке, взмокший, с прилипшими ко лбу волосами, перевел дыхание и посмотрел на предводителя воронов. — Плата достойная? — Ты великий колдун, — проскрипел ворон, и в голосе его слышалось неприкрытое благоговение. — Ты волен брать что хочешь. Невидимая стена за Варькиной спиной исчезла так резко, что девушка упала бы наружу, если б ее не поймал невесть как очутившийся рядом Айк. — Тихо, тихо, — он поставил ее на ноги, заглянул в лицо, нахмурился, увидев слезы, но ничего не сказал. Юке тем временем невозмутимо упаковал виолончель и, кивнув благодарной аудитории, двинулся к выходу. Они вышли как раз, чтобы успеть полюбоваться закатом. Солнце медленно тонуло в море, протягивая к ним огненную дорожку. — Почему наша суровая ворона плачет? — негромко спросил Айк. — Все обошлось. — Я не из-за этого, — Варька, не сдержавшись, хлюпнула носом. — Я… Он просто так играет… Ты так играешь, — повернулась она к Юке. — А вы говорили — не пригодится, — довольно сказал тот, поправляя на плече ремень чехла, и тут же осекся, теряя слова, потому что Варька вдруг обхватила его, уткнулась лицом в плечо, прижимая к себе обеими руками, словно он мог куда-то исчезнуть. Юке замер на миг, а потом решился и сомкнул руки на ее спине, и еще успел ощутить тепло тела, а потом у него в руках забилась черная ворона. Солнце зашло. Юке растерянно подхватил птицу, помогая ей выровнять равновесие, посадил на плечо и уставился на горизонт. Айк с грустью наблюдал за другом, но что тут скажешь. * * * Ночью идти не получалось. Сельма видела не дальше своего носа. Нет, над головой иногда проглядывали звезды, а в чаще порой появлялись облака светлячков, выхватывая своим светом из темноты скрюченные ветки и делая мрак за ними еще чернее. С размахом провалившись в какую-то яму и еле выбравшись из нее, Сельма решила, что разумнее будет сделать привал до утра. Вот только — где бы привалиться? Устраиваться так запросто посреди леса? Сельма оглядела темноту и ее передернуло. Бррр… Неуязвимая или нет, а все равно как-то не по себе в этом месте. Лучше бы куда-нибудь спрятаться. С горем пополам посветив себе зажигалкой, она нашла разлапистую елку и забралась под нее, пробравшись к самому стволу по толстому ковру слежавшейся хвои. «Ну все, теперь можно и передохнуть», — Сельма уселась, опершись спиной о ствол и блаженно вытянула уставшие ноги. Сбоку кто-то зашевелился. Сельма застыла на месте. Копание сбоку продолжилось, но как-то нерешительно. Решив, что лучше один раз встретиться лицом к лицу с чудовищем, чем бесконечно представлять его в своем богатом воображении, Сельма щелкнула зажигалкой и резко повернулась в сторону звука. Зыбкий язычок пламени выхватил сбившихся в кучку дрожащих от ужаса пушистых лопоухих пикси. Маленький народец смотрел на нее огромными плошками глаз, и Сельма поняла, что вторглась в их убежище на сегодняшнюю ночь. Ей стало смешно и стыдно — она сама оказалась той ужасной тварью, которую надо бояться. — Простите, — неловко проговорила она. — Я не знала, что тут занято. Сейчас уйду. Зажигалка погасла, и во тьме Сельма услышала тихое перешептывание, а потом что-то пушистое коснулось ее ноги. — Останься, Хозяйка, — прошептал тоненький голос, и ему завторил тихий хор. — Мы тебя узнали, мы не боимся. Ты нашим помогала. «Узнали. Они меня узнали, — скептически подумала Сельма. — А я вот их никогда в глаза не видела. И опять Хозяйка». Вслух она не стала спорить — вылезать из-под уютной елки и искать новое убежище не хотелось до смерти, ноги ныли, клонило в сон. Какая разница, откуда они ее знают, у них тут, похоже, свое сарафанное радио. Зато наконец-то ее сомнительная популярность среди нечисти приносит какую-то пользу. — Тут плохое место, тут нельзя бродить по ночам, — продолжали пикси, осмелев и подобравшись ближе. — Съедят. «Интересно, магия Айка распространяется на защиту от заглатывания каким-нибудь монстром? — подумала Сельма. — В любом случае, вряд ли мне понравится этот процесс». — Ладно, если вы не против, переночую тут, — решила она, подкладывая под спину сумку. Пикси столпились вокруг, она не видела их, но слышала как они взволнованно сопят совсем рядом. — Зря ты пришла сюда, Хозяйка, — шептали они. — Это не твой лес, тут опасно, схарчат и не подавятся. Ничего не подбирай, ничего не роняй — привяжутся, не отвяжешься, здесь надо идти тенью, будто и нет тебя. — Я ищу Эйво-Вороненка, не видели такого? — поинтересовалась Сельма. Пикси замолчали, и она почувствовала, какой напряженной стала темнота. — Я видел, — наконец пропищал один, — он проходил тут две ночи назад. — Невысокий парень с черными прямыми волосами? — оживилась Сельма. — С волынкой или флейтой, да? — Не ходи за ним, Хозяйка, — чуть ли не жалобно пропищал пикси. — Почему? — Не ходи, пропадешь. — Да почему? Что с ним не так? — У него теперь флейта из человечьей кости. * * * Варька открыла глаза, потянулась, недовольно сплюнула прилипшее к губе воронье перо. Откуда оно тут взялось? Вроде бы привычки жевать собственные крылья за ней не наблюдалось. И почему ей не тесно? Несмотря на малый рост, просыпаться в малютке-«ситроене» было той еще радостью. Варька вспомнила, что машина осталась у леса, а они ночевали на берегу. Она подняла голову и без особого удивления обнаружила, что спит, навалившись на Юке, а тот лежит, положив голову на виолончель. Чуть дальше, растянувшись на песке во весь свой немалый рост, спал Айк. Выражение лиц у обоих музыкантов во сне было настолько безмятежным, что Варька постеснялась их будить, и, не зная чем себя занять, пошла к морю. Море сегодня было неспокойно, небо серое, еще не шторм, но уже и не то безмолвие, которое так расслабило их вчера. Варька забралась на валун, наполовину торчавший из воды, уселась над волнами и уставилась в серую хмарь. Она пыталась вспомнить, что делала сегодня ночью, когда была вороной. Летала? Исследовала? Охотилась? Нет. Уныло топталась у Юке по плечу, слопала пару печенек и угнездилась спать у него на пузе. Воистину, достойное времяпрепровождение для существа с крыльями. А главное… летать-то и не хотелось. От этого Варька совсем погрустнела и захлюпала носом, радуясь, что здесь-то можно поплакать как следует, никого нет, и за шумом моря никто ее не услышит. В размеренный плеск волн вплелся еще один звук. На поверхность воды вынырнула улыбчивая тюленья морда и уставилась на Варьку. — Ой, какой ты милый! — умилилась та, забыв о своих невзгодах. Тюлень что-то проворковал в ответ. Рядом вынырнуло еще несколько глазастых мордашек. Варька нагнулась, похлопала по воде рукой — желание погладить было непреодолимым. — Это шелки, — произнес голос за ее спиной. Варька подпрыгнула от неожиданности, обернулась. Айк с любопытством смотрел на тюленей. — Шелки? — Морской народ. В воде — тюлени, когда выходят на сушу превращаются в людей. — А чего они хотят? Айк пожал плечами: — Утопить… Только сейчас она заметила, что у хорошеньких тюленьчиков полны пасти острых тонких длинных зубов. Варьку с камня как ветром сдуло. Убедившись, что ни один из тюленей не собирается превращаться в человека и догонять ее на суше, она опасливо вернулась к все так же торчащему у полосы прибоя Айку и спросила: — Они нас почуяли? Потому приплыли? Айк опустил на нее взгляд. — Ты их позвала, — сообщил он, аккуратно стирая у нее со щеки не успевшие высохнуть слезы. — Плакала на берегу, роняла слезы в воду, они и пришли. Забрать тебя с собой, если тебе настолько горько на земле. — Ну… еще не настолько уж и горько, — поспешно возразила Варька. — В общем, это они поторопились. Эй, слышите, у меня все нормально! — заорала она шелкам, высовываясь из-за Айка. — Спасибо за предложение, но пока не надо! Тюлени по одному скрывались в волнах.