— Может, обратно? — предложил Юке, но Варька, подобно любопытной кошке, уже вошла во двор. Там было пусто, только ветер гонял туда-сюда шар перекати-поля. Дом смотрел на них темными окнами и выглядел напрочь заброшенным. Не верилось, что последние лет десять здесь кто-то жил. Варьке стало не по себе. — Здесь никого нет, — Юке осматривал двор. Потом заглянул в распахнутую покосившуюся дверь. Не обнаружив оборотней, он повеселел и успокоился. Варька же, напротив, поддалась гнетущей атмосфере этого места. Юке исчез в доме, а она бесцельно опустилась на деревянный сруб, торчавший посреди двора. Оборотней нет. Вдруг они погибли? А может они давно тут не живут, так, приходят набегами? Черепа эти… Чьи это трофеи — их или Эйво? Ох, Вороненок, как же так все получилось… В пыли под ногами что-то блеснуло. Варька разгребла ногой пыль и поддела наверх кончик флейты. Сердце подпрыгнуло и вернулось на прежний лад. Его флейта. Не оборотни же на ней играли… Она смотрела на инструмент и вспоминала. Жаркие дни фестивалей, музыку, свои выступления, ощущение крыльев за спиной. Не проклятых вороньих, а других, которые чувствуешь только ты, и почувствовать которые помог он. — Ладно, Эйво, я тебя прощаю, — прошептала Варька, выуживая флейту из песка. — Пусть у тебя все наладится, если это еще возможно… Ей почудилось, что в воздухе еле слышно пропела какая-то мелодия, но порыв ветра тут же унес звуки. Флейта была странная — из какого-то белого материала, украшенная кольцами из бронзы с витиеватым орнаментом. — Оставлю на память обо всем происшедшем, — решила Варька, пряча инструмент в сумку. Из дома вышел Юке, с одной стороны разочарованный, так как не обнаружил в жилище оборотней ничего интересного, с другой стороны обрадованный — по этой же причине. — Поехали, — позвал он. — Как бы Айк не начал нас искать. — Сам первый пропал, вот пусть теперь ищет, — справедливо заметила Варька. Дом смотрел им вслед темными окнами. Ветер гонял перекати-поле. В воздухе таяли едва слышные звуки флейты. История двенадцатая. В дорогу без багажа Сельма потянулась, гадая, который час. Судя по тусклому серому свету — еще утро, и даже не самое позднее. Впрочем, время сейчас не имело особого значения. Сельма прошлепала на кухню, после препирательств с кофеваркой все-таки добыла немного кофе, долила молоком (ура, еще не закончилось) и, потягивая напиток, подошла к окну. Или стене, это как посмотреть. Две стены кухни были прозрачными от пола до потолка, за ними лежало странное подобие сада, поросшее низким кустарником с вкраплениями пожухших клумб, а за ним во всем своем диком великолепии вставал хмурый северный лес. В мире людей Айк предпочитал жить вдали от цивилизации. Сельма машинально поджала пальцы ног. Стоять босиком на деревянном полу было приятно, особенно зная, что за окном почти ноль, и ночью срывался снег. Сколько она уже здесь? Она затруднялась посчитать. Неделю, две… «Будь со мной» сказал Айк. Она не ответила ни да, ни нет, но когда они вернулись в Москву, выяснилось, что у финнов заканчиваются визы, им надо пересечь границу, и казалось немыслимым расстаться с Айком вот прямо сейчас, после того, как она так долго его искала. Сельма приняла приглашение погостить. Тем более всегда интересно — как живет рок-звезда. Рок-звезда жила по-простому. В хибаре посреди леса, благо уединенных лесов в Финляндии хватало. Хибара эта, правда, была современная, эргономичная, и настолько выверенно сочетала простоту и комфорт, что дизайнер наверняка отхватил за нее мешок премий. Из леса вышел Айк, замер на опушке, прислушался к чему-то, пошел к дому. Сельма почувствовала, как по спине бегут мурашки — Айк был голый по пояс и тоже босиком, и ему это абсолютно не мешало. Под ребрами белел шрам. Каждый раз при виде его у Сельмы начинали дрожать руки. Она прижала чашку покрепче к груди, унимая дрожь, прогоняя неуместные воспоминания. Айк вошел, принося с собой холодный воздух, свежесть, сырой запах прелых листьев и леса. — О, кофе! — обрадовался он чашке в ее руках и тут же бесцеремонно оттуда отхлебнул. — Ты не боишься наткнутья на какого-нибудь грибника? — поинтересовалась Сельма. — Он же дубу даст, если встретит тебя такого… а если узнает, то дубу даст вдвойне. — Это Финляндия, — пожал плечами Айк. — Здесь можно прожить жизнь и никого не встретить. Если без Айка в доме царило безмолвие, будто все замирало в отсутствии хозяина, то в его присутствии все менялось, становясь не шумным, нет, а просто живым и уютным. Высокий длинноволосый музыкант менял пространство вокруг себя, теперь Сельма чувствовала это очень отчетливо. И менял ее. Здесь в глуши, в своем доме, он не старался спрятать и замаскировать свою нечеловеческую природу, колдовство жило вокруг него, естественное как дыхание. Сельма спохватилась, что Айк смотрит на нее поверх чашки с кофе и улыбается. — Что? — О чем задумалась? «О тебе». — Скажи, ты ведь не просто ходил в лес, ты… был на своей поляне? Там? Айк кивнул. — Значит, перейти туда можно и здесь? — Можно везде. Дороги повсюду, но мало кто их видит. Или видит не все из них. — А я смогу увидеть? — Да. — Постой, ты говорил, что твое умение колдовать ко мне не перешло, так как тогда? — Умение нет, но моей магии в тебе очень много, это как сообщающиеся сосуды. Ты не сможешь составить заклинание, вызвать духов, сотворить что-то, но можешь видеть больше, чем другие, можешь пройти там, где я. Айк подошел к ней и провел рукой по гладкой каменной столешнице. — Смотри. Темный полированный камень с белыми прожилками и вкраплениями отразил их лица: ее — сосредоточенное и Айка — улыбающееся. За их головами тускло обрисовывался квадрат окна: серое небо и переплетения веток. — Видишь? — Что именно? — В отражении… тебе нужно увидеть что-то другое — место, куда ты хочешь попасть. Или место, куда можешь попасть. Но не то, где ты сейчас. И Айк исчез. Его отражение по-прежнему ухмылялось из черного камня и касалось его рукой, но только с той стороны. — Айк! — Сельма всполошилась, постучала по камню. — Айк! Ты где? Ты что, ушел туда?!! Айк кивнул и поманил ее. — Но я не могу! Я не умею! Айк приложил ладонь к поверхности и ободряюще указал на нее. Сельма нерешительно прислонила руку к холодному камню поверх ладони Айка. И вдруг их пальцы переплелись. Айк дернул к себе, и Сельма оказалась в очень странном месте — поросшем бурьяном гроте из темного камня. Айк стоял рядом, все еще держал ее за руку и улыбался. — Где мы? — Сельма изумленно оглядывалась. Грот… нет, штольня. Старая, заброшенная, но слишком ровный прямоугольник входа — видно, как камень стесывали. Она отпустила Айка и пошла к выходу — посмотреть. Снаружи лежало каменистое предгорье, припорошенное недавно выпавшим снегом, хмурое, серое, с бурыми проплешинами обильно разросшегося лишайника. Никаких дорог, никаких следов человека. Сельма опустила глаза и вздрогнула — Айк выдернул ее сюда как есть: босиком и в футболке. — Скорее всего, здесь добыли камень для нашей столешницы, — Айк неслышно подошел сзади и тоже смотрел на равнину. — Непохоже на активно действующий рудник. Айк скосил глаза на Сельму: — Он и не должен быть таким. Столешнице семьсот лет. — Чтооооо?! — Ну, ты же понимаешь, такое древнее существо как я испытывает некоторую тягу к старине… — Ну ничего себе! — Да ладно, нормальная функциональная вещь… — А что еще? У тебя есть что-то еще… эээ… антиквариатное? Айк замялся. — Да так, ничего особенного. Ну пепельница, в которую ты любишь складывать огрызки от яблок… Это изначально была чаша… Век я забыл… — соврал он, дабы не конфузить девушку еще больше. Сельма почувствовала себя святотатцем, случайно запущенным в музей и осквернившим все, до чего руки дотянулись. Она зябко поежилась, переступая босыми пятками. И почувствовала, как под ногами вырастает из промерзшей земли и стелется пушистым ковром трава. — Так лучше? — мягко спросил Айк. Сельма только и могла кивнуть в ответ. — Как мы попадем обратно? — спросила она. Айк огляделся.