— Сельма, — негромко позвал Айк. — А? — Когда луна дотянется сюда — беги. Сельма вопросительно посмотрела на него. Глаза Айка блестели серебром, будто отражая свет. — По лунной дороге можно выбраться, — Айк грозно посмотрел на остальных, убедившись, что все его слушают, а главное, послушаются. — Нельзя оглядываться, нельзя останавливаться, нельзя сходить с нее, понятно? Иначе мы пропали. Здесь чужая магия, и единственное, что я могу сделать — притянуть дорогу. — Если успеешь, — раздался равнодушный голос из темноты. — Она идет. Варька подпрыгнула и резво скакнула к Юке. Призрак Эйво был практически неразличим в темноте. Впрочем, напасть на них он и не пытался. — Она тебя убила, а ты ей помогаешь! — возмутилась Сельма. Эйво покачал головой. — Нет. Но это уже не имеет значения. Болото — не твоя стихия, Рогатый. Тут нет ничего, откуда ты мог бы взять силу. Все деревья мертвы. Айк, казалось, не слушал. Лунные блики на воде мерцали все ближе и наконец легли прямо под ноги Сельме. И вдруг вытянулись нитями и переплелись в призрачную дорогу из лунного света, узкую и прямую как стрела, покуда глазу видно — до горизонта. — Давай! — рявкнул Айк. Юке буквально за шкирку швырнул Варьку вперед и рванул за ней, привычно подтягивая на плечо футляр с виолончелью. Сельма бросилась следом по серебристому полотну. Бежать было легко, болотные кочки, бочаги и коряги утонули в лунном свете и не мешали, чуть отзывались легкими колебаниями шаги бегущих впереди… Стоп. Почему только впереди? Почему сзади никого не слышно? А как же Айк?! Он что, не бежит следом? Сельма остановилась. Оглянулась. И помчалась обратно, уже не по полосе лунного света, которой за ее спиной просто не было, а как есть — по болоту. Потому что там впереди было две тени. Одна — высокая, рваная, повелительно простирала перед собой руку, а другая — с оленьими рогами — стояла на коленях. Ей показалось, что позади раздалась ругань и хлюпанье, но болото гасило звуки. Оборачиваться и проверять она не стала, но, похоже, друзья тоже не пожелали спасаться в одиночку и теперь перли за ней, матерясь на двух языках. Сельма была уже близко и хотела что-нибудь заорать, вот только дыхания не хватало, а Айк даже не оборачивался. «Да он просто подставился! — дошло до Сельмы. — Думал, мы по-быстрому свалим, а он тут героически пожертвует собой! Даже не сопротивляется, гад!» — Айк…кхе-кхе… - крика не получилось, а добежать до Айка ей не дали. Засохшее скрюченное дерево вдруг расплело ветви и захлестнуло ей ноги. Сельма с размаху ухнула в грязь, попыталась отползти вперед, но гибкая колючая лоза уже обмотала ее колени и тянула обратно. — Айк… — не слышит. Или не хочет слышать. Чем бы в него кинуть! Жухлые стебли травы, в которые она вцеплялась, вырывались с корнем. Сельма, пользуясь тем, что руки еще свободны, полезла в карман. Где, где вот это все, что обычно болтается по карманам: ключи, мобильник, да хоть мелочь какая-нибудь?! Нет же, все сложила в сумку, молодец, а сумка-то осталась там, дома. Пальцы нашарили что-то маленькое, твердое — желудь. Блин, знала бы, подобрала кирпич! Сельма неловко размахнулась и швырнула желудь в Айка. Попала. Тот обернулся, полуприкрытые глаза тускло светились зеленым, но увидев Сельму, а за ней подбегающих Юке и Варьку, вспыхнули. В следующую секунду Айк ухитрился вскочить с колен и, резко развернувшись, наотмашь ударил Двуликую. И упал, получив удар в живот. На плечи ему навалилась непомерная тяжесть, голову прижало к земле. Айк пытался сохранить сознание, чувствуя как сдавливает виски чужое колдовство. В нескольких шагах от него корчилась Сельма — ее прутьями приматывало к засохшей коряге, намертво прихватив шею колючим стеблем. За краем зрения ругался на финском Юке. Варьку не было слышно. Что-то лежало перед самым носом. Айк сфокусировал зрение. Желудь. Так вот чем она в него запустила… Желудь. Он еще успел дернуть головой, присыпая желудь комком грязи, прежде чем его метнуло вверх, а потом впечатало в ствол сгнившей березы. В следующее мгновение он уже висел напротив Сельмы, привязанный сухими колкими ветвями и стеблями осоки. Он дернулся, порвав режущую руки траву, но тут же скорчился от боли — сухие ветки изогнулись и пронзили тело и руки, пригвождая к стволу намертво, прошивая его и дерево и со спокойствием сытой змеи оплетаясь поверх. — Так даже интереснее, — проронила Двуликая, удовлетворенно оглядывая поле боя. Юке и Варьку постигла та же участь, что и Сельму. Юке лежал примотанный к стволу дерева, чуть ли не вверх ногами. Драгоценная виолончель валялась рядом, наполовину выпав из футляра, как и смычок. Варьку держал в объятиях какой-то обгоревший куст. Сама она пребывала в глубоком обмороке, потому что наткнулась на призрак Эйво по дороге назад и оказалась не готова к близкому зрелищу. «Мы пропали?» — думала Сельма, глядя на подплывающую к ней Двуликую. За спиной болотной ведьмы забился Айк, неистово, нечеловечески, расшатывая прошившие тело ветки. Не помогло — дерево просто проткнуло его еще несколько раз, пришпиливая наверняка. Айк застыл на миг, скривившись от боли, и прошипел в спину Двуликой какое-то слово. Судя по тону, проклятие. Та замерла на секунду и жутенько улыбнулась половиной лица. — О, тебе не нравится, что первой умрет она? Не переживай, она же не сможет, пока ты не позволишь. — Она склонилась над Сельмой. — Ты здорово мне навредила, думаешь, что выиграла что-то хорошее, пойдя против моей воли? Думаешь, тебе понравится быть бессмертной? А хочешь знать, что он сейчас чувствует? Она не договорила, вытянула руку над Сельмой, и та заорала — тонкая сухая ветка насквозь проткнула ее плечо. Двуликая пошевелила пальцами и ветка ощетинилась шипами, разрывая плоть еще больше. Сельму вывернуло в судороге боли, она открыла рот, с шумом втягивая воздух. Она что, собирается ее мучить, пока Айк сам ее не убъет? — Именно так, — довольно прошептала Двуликая, видя осознание в глазах жертвы. — Пока он сам об этом не попросит. «Он же не попросит?» — подумала Сельма. Желание жить билось в ней как птица, жадно цепляясь за все — за лунный свет в этой болотной тьме, за затхлый воздух, за впившиеся в руки ветви. «Не может быть, чтобы это был конец, мы выкрутимся». Еще один взмах кисти в черных лохмотьях — и сквозь вторую руку прошло сразу несколько шипов, намертво фиксируя ее от ладони до плеча. Чей-то крик резал уши, и Сельма не сразу даже поняла, что это кричит она сама. Двуликая чуть склонила голову набок, рассматривая ее с любопытством и предвкушением удовольствия. — Интересно, насколько его хватит? — промурлыкала она, снова взмахивая рукой. * * * Спустя вечность, выныривая из очередного омута боли и падая в следующий, Сельма уже хотела только одного — чтобы это был именно конец. Чтобы это прекратилось. Сейчас. Немедленно. Какой угодно ценой. Навсегда. — Хватит, — шептала она почти беззвучно. — Хватит, все, Айк, все. На Хозяина леса было страшно смотреть. — Нет, — шипел он. И над Сельмой снова склонилась рваная костлявая тень. Теперь у нее в руках был печально знакомый серп из черного камня. — Отпусти меня, Айк!!! — кричать уже не получалось, голос Сельма сорвала в самом начале и теперь даже не знала, слышит ее кто-нибудь или нет, но все равно просила. — Дай мне умереть, и она не сможет больше мучать ни тебя, ни меня!!! Айк смотрел на нее отчаянными глазами. — Нет! Нет, Сельма, держись! Мы выберемся, верь мне. — Я не могу, Айк! Отпусти! — Я не дам тебе погибнуть! Прикосновение ритуального серпа пронзило как удар тока. Сельма выгнулась в судороге, забыв дышать. Да что же это такое?! Как он не понимает? — Отпусти, — прохрипела она. — Я больше не могу, Айк. — Сельма, девочка, нет. Потерпи, еще немного. Сельма облизала пересохшие от крика губы, вперилась в Айка пронзительным взглядом: — Я не хочу… Айк упрямо дернул головой. Сельма закрыла глаза. Все зря. Он не сделает как она просит. Не отпустит. Из-за дурацкого упрямства, эгоизма, да какая разница чего еще. Айк не сделает. А если попросить по-другому? Здесь уже пролито столько ее крови, запах железа перебил болотную вонь, дело за малым — подарить ее по собственной воле. В древности боги обязаны были отзываться, когда к ним взывали с дарами. — Эльхаз! Глаза Айка загорелись зеленым. Он замер, уставившись на Сельму. — Не проси. — Возьми себе в жертву и… — Нет… — Дай! Мне! Умереть! За спиной Двуликой из болотной грязи проклюнулся зеленый росток. Потянулся выше, распустил лист, другой. Дубовый лист. В воздухе запахло растертыми листьями, сыростью и мхом. Сельма уже не верила в происходящее. Она ощущала запах, но думала, что ей чудится, а, может, Айк наконец отпустил ее, раз в бесконечный кошмар пробилось что-то приятное. Двуликая замерла, обернулась, отрываясь от Сельмы — между ней и Айком уже стоял молодой дубок, стремительно вытягивая ветки ввысь и вширь. — Что?! Откуда это?! — взвизгнула она. Сельма почувстовала, что засохший ствол за ее спиной зашевелился — мертвое дерево оживало, уже не стискивая ей руки, а бережно оплетая. Проткнувшие тело ветки втянули шипы и поползли обратно. Юке почувствовал как перетягивающие руки прутья расплелись, превращаясь в гибкие ивовые стебли. Он был свободен. Так, это хорошо, но Айк вот все еще не может пошевельнуться, а эта баба уже идет к нему, черт, чем бы ее огреть… Юке лихорадчно шарил глазами вокруг. Двуликая, шатаясь, подошла к Айку. — Ценю твою попытку, — прошептала она. — Но самому тебе не выбраться, не успеешь! В воздухе тускло сверкнул серп, но вонзиться не успел. Двуликая замерла, будто сделала резкий вдох, и медленно опустила глаза вниз. Посреди ее тела торчал прошедший насквозь измазанный темной кровью смычок от виолончели. Она медленно обернулась. Юке отшатнулся, выпуская смычок из рук. Все шло не так. Он хотел просто ее ткнуть и отвлечь, кто ж знал, что она проткнется навылет?! Отвлек, блин, на свою голову. А тетке хоть бы хны.