— Ты с трудом переносила мое присутствие еще до того, как я устроился в бар. — Ты не работал. Я с трудом переносила тот факт, что ты не работаешь. Ты целыми днями слонялся по дому в плохом настроении, разводя повсюду свинарник, который мне приходилось убирать, как будто у меня и без того мало дел по дому. Как будто ты живешь в отеле, а я уборщица. — Все в этом доме должно быть в точности так, как она считает правильным. Все должно быть идеальным. Но я не идеален, Бет. Идеальных мужчин не существует. — А я и не ищу идеального, Джимми. Меня вполне устроит нечто среднее между недовольным жизнью изменщиком и идеалом. Он ничего не отвечает. Она скрещивает руки на груди и принимается болтать ногой, довольная, что последнее слово осталось за ней. — Ладно, Джимми. Давайте вернемся к нашему обсуждению, — говорит доктор Кэмпбелл, мягко возвращая их обоих к нужной теме, как будто он родитель, а они два дошкольника. — Вы чувствовали себя нежеланным и несчастным. Вы говорили с Бет о том, какие чувства испытываете? — Нет, но это и так было очевидно. — Может, да, а может, и нет. Не говоря Бет о своих чувствах, вы не дали ей шанса ни помочь вам, ни что-либо изменить. Вы должны говорить ей о своих потребностях, быть откровенным, давать Бет возможность понять, что с вами происходит. К несчастью, мы, люди, не умеем читать чужие мысли. Джимми кивает. — Бет, вы были недовольны Джимми? — До того, как я узнала, что он мне изменяет? — Да. — Ну да, а кто на моем месте не был бы недоволен? После того как он перестал заниматься ловлей гребешка, он нигде не работал. Его довольно трудно было выносить. — Ну так и ты тоже не слишком меня поддерживала, — говорит Джимми. — В каком смысле? Как это я тебя не поддерживала? — Как только мы встречали кого-то знакомого, ей непременно надо было сразу же всем рассказать, что я бездельник. — Я никогда такого не говорила. Я упоминала об этом при других людях только ради того, чтобы они знали, к кому обращаться, если у них будет какая-нибудь работа. — А ты? Я что-то не видел, чтобы ты сама искала какую-то работу, чтобы помочь нам удержаться на плаву. — Я обращалась во все газеты. Ни в одной из них не было вакансий. И я работала, если ты забыл. Я присматривала за летними домиками. — Это приносило от силы пару сотен долларов в месяц. Это не работа. — А что еще мне здесь делать, Джимми? Я бросила всю свою жизнь пятнадцать лет тому назад ради того, чтобы выйти за тебя замуж, родить тебе детей и жить на этом богом забытом острове! Я собиралась пойти учиться и стать писателем! — Я никогда не требовал от тебя бросить писать. Когда Грейси была малышкой, а Софи с Джессикой еще не ходили в школу, Бет порой даже душ принять было некогда, не то что написать что-нибудь для души. Пожалуй, именно тогда все ее тетради с эссе и рассказами и переехали на чердак. У нее не было ни времени, ни сил. Но девочки выросли и стали более самостоятельными. Они пошли в школу, и времени на то, чтобы принять душ, у Бет стало в избытке. И сил, и времени на то, чтобы вернуться к писательству, у нее хватало, но она не вернулась. Что-то ей мешало, но это был точно не Джимми. — Ну, теперь я снова пишу, — сообщает она таким тоном, как будто это угроза. — Думаешь, я всю жизнь мечтал стать барменом? — Тебе нравится это занятие. — Поначалу оно мне совсем не нравилось. И даже сейчас я предпочел бы ходить в море. — А я предпочла бы, чтобы мой муж не трахался с официанткой. Ее голос звучит глухо и дрожит от гнева. Она смаргивает слезы. Ну почему она сразу же начинает плакать каждый раз, когда злится? Как будто в ее эмоциональной проводке перепутаны провода. Сердце у нее колотится от гнева, пылающее лицо чувствует этот гнев, разум понимает причины этого гнева, а ее глаза собирают всю эту информацию и делают вывод: «Ей грустно. Включаем слезы». Это просто невыносимо. — Я очень об этом сожалею, — говорит Джимми. — И правильно делаешь. — Этот роман уже закончен? — спрашивает доктор Кэмпбелл. — Да. Она хотела, чтобы я развелся и женился на ней, но я не собирался этого делать. Все это было огромной ошибкой с моей стороны. Там все кончено, честное слово, и это никогда больше не повторится. Бет, я не хочу тебя потерять. — Бет, вы ему верите? Бет задумывается. Она не знает, что думать. Ей хотелось бы верить, что теперь он выходит из «Солта» в одиночестве, отправляется прямиком в квартиру своего друга Гарри, спит в одиночестве в гостевой спальне у Гарри до полудня, день проводит в угрызениях совести из-за того, что он сделал, а вечером снова идет на работу. Но она тоже работает в «Солте». Бет представляет себе их вместе. Она рисует в своем воображении улыбку, смех, мимолетное прикосновение, ее руку поверх его руки, поцелуй. Эти картины ей представить почему-то легче, они более яркие и реалистичные, нежели те, которые возникают у нее при мысли о Джимми в одиночестве в чужой квартире, которую она никогда не видела. Она воображает цепочку с крестиком, болтающуюся в роскошном декольте Анжелы, и вдыхает резкий запах дохлой белки и чего-то еще. Кошачья моча? Кажется, ее сейчас стошнит. — Я не знаю, чему верить. Они проводят вместе каждую ночь. — Мы не проводим вместе ночь. Мы работаем в одном баре. — Допустим. Она работает там, где он барменствует. Я не знаю, могу ли я снова ему доверять. — Честное слово, у меня с ней все кончено. — Угу, только твое честное слово ничего не стоит. Доктор Кэмпбелл опускает свою кружку с логотипом «Старбакса» и склоняет голову набок. Все ждут. — Вы это слышали? Бет качает головой. Джимми ничего не говорит. — Послушайте, — настаивает доктор Кэмпбелл. Бет слышит, как сопит Джимми и шуршат шины проезжающей по улице машины. — Прошу прощения, я на секундочку, — говорит доктор Кэмпбелл и выскакивает из комнаты. Бет с Джимми сидят в молчании, глядя прямо перед собой и ожидая, что доктор Кэмпбелл сейчас вернется. Этого не происходит, и Джимми начинает ерзать. Он откашливается — куда громче, чем позволил бы себе, если бы доктор Кэмпбелл находился в комнате. Бет ковыряет кожицу вокруг ногтей. Джимми проверяет своей телефон. Бет — свой. Они не слышат никакого шума. Может быть, это какой-то специальный тест, этакий тайм-аут для пар, которые плохо себя вели, — чтобы посидели и подумали о своем поведении? Может быть, «послушать» им предлагалось друг друга? Как бы там ни было, это не работает. Они не умеют разговаривать друг с другом. Они не умеют слушать. Поэтому они и здесь. Вдобавок к тому, что Бет чувствует себя увязшей в диване доктора Кэмпбелла, преследуемой его соколом, зла на Джимми за то, что он изменил ей, смущена тем, что плачет, когда злится, и ее тошнит при мысли о том, что Джимми с Анжелой до сих пор видятся каждый день, теперь она чувствует себя брошенной и предметом манипуляций. Кто вообще выдал этому человеку диплом психолога? Доктор Кэмпбелл все не возвращается и не возвращается, и молчание между ней и Джимми растет и ширится. Доктора Кэмпбелла нет, и молчание развивается, превращаясь в отдельное, самостоятельное существо, такое же реальное и хищное, как сокол в клетке. У него злые глаза, неотступно следящие за ними, вот только в отсутствие доктора Кэмпбелла его некому укротить, и он плотоядно облизывается, поджидая удобного момента, чтобы наброситься. Молчание между ней и Джимми только и думает о том, чтобы сожрать их, как грозило годами. Спустя целую вечность, которая, вероятно, на самом деле была несколькими минутами, доктор Кэмпбелл наконец возвращается в комнату и, усевшись в свое кожаное кресло, вздыхает: — Прошу прощения. Собаки выскочили на улицу. Давайте вернемся к нашим баранам. Джимми, вам важно чувствовать себя желанным и ощущать, что Бет счастлива с вами. Бет, вам важна уверенность в том, что, если Джимми почувствует себя несчастным, он придет к вам и скажет об этом и что он никогда больше не будет вам изменять. Так? Справедливо будет это утверждать? — Мне кажется, несправедливо будет утверждать, что Джимми тут единственный, кто чувствует себя нежеланным. Я не искала себе другого мужчину. Это он мне изменил. И после этого я должна чувствовать себя желанной? — Да. Верно. Ладно, давайте добавим еще и это. Вы оба хотите чувствовать себя желанными, счастливыми, любимыми и уверенными в своей безопасности? Это справедливо? — Да, — говорит Бет. — Да, — говорит Джимми. — Тогда именно над этим мы и будем работать, — заключает доктор Кэмпбелл, хлопая себя по бедрам. — Но разве все эти вещи не случаются автоматически, если вы подходите друг другу? — Иногда да, а иногда для этого требуются определенные усилия. Джимми чихает. «Будь здоров», — произносит Бет про себя и скованно улыбается доктору Кэмпбеллу. — Так, — подытоживает доктор Кэмпбелл, бросив взгляд на часы. — Вот ваше домашнее задание. Я хочу, чтобы вы оба взяли по четыре листа бумаги и расписали на каждом из них, что для вас значит чувствовать себя желанным, счастливым, любимым и уверенным в своей безопасности. Какие конкретно слова и действия со стороны вашего партнера вам нужны для этого. Записывайте все, что придет вам в голову. Без утайки. — Э-э… что вы имеете в виду? — спрашивает Джимми. — Ну, эти четыре ощущения необходимы вам обоим, но не исключено, что они для вас выражаются в разных вещах. Например, для того, чтобы ощущать себя любимым, вам может быть нужно, чтобы Бет обнимала и целовала вас каждый раз, когда вы приходите домой с работы. Или, допустим, чтобы она приносила вам сигару и тапочки. А может, секс. Для Бет это может выражаться в том же самом, вероятно, за минусом тапочек и сигары, а может, и в чем-то другом. Любовь для Бет может выражаться в том, чтобы вы сняли с нее часть дел по дому или время от времени водили ее поужинать в ресторан. Бет кивает. — Любовь, счастье, ощущение себя желанным, чувство безопасности — это же все базовые вещи, так ведь? А поскольку они базовые, люди часто пребывают в убеждении, что они должны происходить автоматически. Но то, что важно вам, совершенно не обязательно будет важно ей. Мы все разные. Если вы не донесете до своего партнера, что конкретно дает вам ощущение того, что вы любимы и счастливы, ваш партнер может сам и не догадаться. И тогда вы будете чувствовать себя нелюбимым и несчастным. Так? Джимми кивает. — Ладно, тогда на сегодня все. Отлично поработали, — говорит доктор Кэмпбелл. Джимми вскакивает, как мальчишка, который услышал звонок на перемену. Пока он отсчитывает доктору Кэмпбеллу наличные за вычетом двадцати долларов за подобранную на дороге дохлую белку, Бет пытается выбраться из диванных подушек. Засунув руки в карманы, она с улыбкой благодарит доктора Кэмпбелла, и они с Джимми выходят из дома на подъездную дорожку. — Ну, что скажешь? — спрашивает она, как только они оказываются на достаточном расстоянии от дома.