Любит ли она Джимми настолько, чтобы принять его обратно? Она открывает глаза. Жених с невестой уже торжественно вступили под сень шатра и теперь танцуют свой первый танец как муж и жена. Лицо у жениха напряженное и сосредоточенное, и их движения на танцполе нельзя назвать плавными, что, очевидно, является следствием недостаточного количества взятых уроков танцев, но, несмотря на всю неуклюжесть этих усилий, выглядят эти двое ужасно трогательно. Бет с Джимми не стали даже пытаться выучить к свадьбе танцевальные па. Они просто топтались на месте, как подростки на школьной дискотеке. Невеста держится непринужденно и сияет. Ее неуклюжий жених, наверное, безропотно ходил вместе с ней на уроки танцев раз в неделю и, наверное, ненавидел их всей душой, но все равно ходил. Он делал это, потому что любит ее. Он готов танцевать как дурак перед сотней гостей, лишь бы его любимая была счастлива. А через десять лет он хорошо если будет готов вставлять новый рулон туалетной бумаги в держатель и не мусорить по всему дому. — Обожаю мужчин, которые умеют танцевать, — говорит Джорджия. — Ну, он, конечно, не Джин Келли. — Он старается. Мне это нравится. За первым танцем следуют другие традиционные танцы: невеста с отцом (он тоже не умеет танцевать), жених с матерью, потом жених с бабушкой, отчего Джорджия впадает в еще больший восторг. Если бы его только что не окольцевали, она была бы его навеки. Теперь танцпол открыт для всех желающих. Духовой квинтет играет что-то громкое и веселое. Расслышать друг друга, не крича, невозможно, и Бет с Джорджией прекращают болтать. Джорджия смотрит на часы и берет с подноса бокал шампанского. — Вот, выпей пока! Мне нужно еще быстренько кое-что уладить, а потом мы сможем уйти! — Хорошо! Бет прислоняется к стене, пьет свое шампанское и наблюдает за гостями, испытывая неловкость из-за того, что она без пары, и остро ощущая, что на ней джинсы и что она присутствует на свадебном торжестве, куда ее никто не приглашал. Она старательно избегает встречаться глазами с незнакомцами, которые проходят мимо нее по пути в туалет, надеясь, что никто из них не заговорит с ней, не станет спрашивать, откуда она знает невесту и жениха, или, боже упаси, не пригласит ее на танец. Ее внимание привлекает маленький мальчик, который в одиночестве сидит за одним из столиков в переднем ряду. Он заткнул уши и раскачивается на стуле. Аутизм. Теперь она достаточно знает об аутизме как из всех тех книг, которые прочитала, так и из той, которую пишет сама, чтобы опознать его где угодно. И как это случается с никогда не слышанным малоизвестным понятием, едва стоило ей узнать про него, как оно начинает попадаться ей повсюду. Но, начав писать свою книгу, она не просто стала опознавать его. Теперь всякий раз, когда она видит ребенка с аутизмом, как этот симпатичный маленький мальчик, сидящий за столом, она мгновенно ощущает с ним какую-то связь, теплоту в сердце, как будто они друзья, которые знают один и тот же секрет. До того как начать писать свою книгу, при виде этого мальчика она подумала бы: «Странный он какой-то. Что-то с ним не так». И сознательно отвела бы от него взгляд. Теперь же она улыбается, глядя на него, и думает: «Я знаю, милый, здесь слишком шумно для тебя. Мне тоже хочется оказаться где-нибудь подальше от этого шума». Родители мальчика то и дело подходят к столику проведать сына, но он не обращает на них никакого внимания. Хороший мальчик. Умница. Если он даст им понять, что замечает их присутствие, если он будет слушать, что они говорят, если он хотя бы самую капельку приоткроет дверцу, дающую доступ в его внутренний мир сигналам из внешнего мира, она тут же распахнется настежь, и тогда труба с тромбоном, пение и тысяча других агрессивных звуков обрушатся на его мозг вместе с голосами родителей. И это будет настоящая катастрофа. Он раскачивается все быстрее. Его глаза, хотя все еще расфокусированные, уже начали метаться из стороны в сторону. Защитные механизмы уже не справляются. Сейчас что-то будет. Бет чувствует это. И, полностью оправдывая ее предчувствия, он вскакивает со своего стула и несется прочь. Он выбегает из-под шатра и бежит по лужайке в ночь. Бет обводит глазами танцпол и обнаруживает его родителей в объятиях друг друга. Забыв обо всем на свете, они танцуют медленный танец. Не задумываясь, Бет ставит куда-то свой бокал и бросается за мальчиком. Он успел уже пересечь лужайку и теперь проворно спускается по каменной лестнице, ведущей к пляжу, на котором проходила свадебная церемония. Замешкавшись на спуске из страха, что упадет, Бет теряет его из виду, но продолжает спускаться, убеждая себя в том, что он будет на пляже, что никуда он не денется. Если его там не окажется, он может быть где угодно. Она доходит до песка и видит беглеца. Он успел по колено зайти в воду и теперь погружает в нее руки и вскидывает их над головой, так что брызги летят во все стороны. Он восторженно визжит и повторяет все сначала. Бет останавливается и, опершись ладонями о бедра, пытается отдышаться, радуясь, что ее погоня окончена и мальчику ничто не грозит, и думая, как ей действовать дальше. Надо было, конечно, до того как бежать, оповестить его родителей, но теперь они уже наверняка заметили его отсутствие. Она просто побудет с ним до тех пор, пока они не подоспеют. Мальчик идет по воде вдоль берега и, похоже, не собирается заходить глубже чем по колено. Вот и славненько. Бет не горит желанием прыгать в ледяной океан, чтобы спасти тонущего ребенка. Он между тем, не обращая никакого внимания на Бет, которая теперь стоит довольно близко к нему, продолжает с видимым удовольствием плескаться в воде. Бет слышит на тропинке чьи-то шаги. Она оборачивается, ожидая увидеть родителей мальчика, но это оказывается какая-то женщина. Ее лицо Бет знакомо, но, поскольку это не те, кого она ожидала, она не сразу понимает, откуда именно. Потом она замечает в руке у женщины профессиональную фотокамеру, и в мозгу у нее что-то щелкает. Это же Оливия, у которой они летом фотографировались! Та с белым от ужаса лицом бежит к воде. Но мальчик визжит и смеется. С ним все в полном порядке. Оливия останавливается у кромки воды и тяжело дышит. По ее щекам текут слезы, но она улыбается. — Оливия! Оливия вздрагивает и хватается за сердце. — Господи, Бет, я вас не заметила! — говорит она, вытирая глаза и лицо. — Вы знаете его родителей? — Я знаю, как они выглядят, но я с ними не знакома. — И я тоже. Может, вы сходите за ними, а я пока постою здесь с ним? — спрашивает Оливия. Бет кивает и разворачивается, чтобы идти, но тут на каменной лестнице появляются родители мальчика. Его мать, уже босая, забегает прямиком в холодную воду, замочив подол своего длинного черного платья. — Оуэн! Ну сколько можно убегать! Ты должен прекратить так делать! Мы не хотим тебя потерять! Она подхватывает Оуэна под мышки и кружит его так, что его ноги волочатся по воде, поднимая тучу брызг. На его лице написан чистый восторг. Счастье. Оливия вскидывает свою камеру. Щелк. Щелк. Щелк. — Спасибо вам за то, что приглядели за ним, — говорит отец мальчика Оливии с Бет. — Я был совершенно уверен, что он будет на парковке. — Не за что, — отзывается Бет. Они с отцом мальчика и Оливией долго стоят рядом в безмолвном облегчении, глядя, как мальчик с мамой плещутся, кружатся и смеются в ярком сиянии луны. Они оба прямо-таки светятся. Любовь. Щелк. Щелк. Щелк. — Вот ты где! Бет оглядывается через плечо и видит Джорджию, которая машет ей рукой, ковыляя по лестнице в своих туфлях на высоком каблуке. Очутившись на нижней ступеньке, она сбрасывает туфли и подходит к их маленькой разношерстной компании, явно не очень понимая, что они все тут делают. — Все в порядке? — Угу, — говорит отец, снимая туфли и закатывая брюки. — Уже все хорошо. Безопасность. — Отлично, — кивает Джорджия. У матери, видимо, закружилась голова, потому что она перестает крутить своего мальчика и просто смотрит, как он плещется в воде. Отец присоединяется к ним и берет жену за руку. Желанность. Щелк. Щелк. Щелк. Щелк. Счастье. Любовь. Безопасность. Желанность. Бет явственно видит эти элементы, эти необходимые для подлинных отношений составляющие, которые так открыто демонстрирует сейчас эта семья. Она видит каждую из них в этом маленьком мальчике с аутизмом так же отчетливо, как яркую луну на ночном небе, и тем не менее по-прежнему не может четко сформулировать, в чем эти вещи выражаются для нее самой. — Я уж думала, ты меня бросила, — говорит Джорджия. — Не дождешься. Ну что, ты готова идти? — спрашивает Бет. — Угу, идем. Прежде чем двинуться к лестнице, Бет оглядывается на пляж, чтобы попрощаться с Оливией, но та сидит на корточках у кромки воды, фотографируя мальчика и его родителей, и Бет не хочет ей мешать. Она улыбается, представляя, какие красивые получатся фотографии. Она ждет не дождется снимков с их собственной фотосессии. Они скоро уже должны быть готовы. Она хотела спросить про них Оливию. Пока они поднимаются по каменным ступенькам, Бет задается вопросом, что побудило Оливию броситься вдогонку за этим маленьким мальчиком. Наверное, беспокойство, которое на ее месте испытал бы любой нормальный взрослый, заметивший маленького ребенка, в одиночестве побежавшего к открытому водоему. Но, уже идя вместе с Джорджией по лужайке «Голубой устрицы», она вспоминает полные панического страха глаза Оливии и слезы на ее побелевшем лице и задумывается, не стоит ли за этим что-то большее. Надо будет обязательно спросить ее об этом, когда они увидятся в следующий раз. Глава 27 Бет с самого утра сгорала от нетерпения, изнывая от желания поехать в библиотеку, но сперва у нее было слишком много неотложных дел по дому, а теперь она должна присутствовать на футбольном матче у Джессики. Джимми тоже приехал. Один. Они смотрят, как Джессика носится туда-сюда по полю, стоя врозь, но в то же время рядом друг с другом в неловком молчании на боковой линии. — Как продвигается твоя книга? — спрашивает наконец Джимми, все так же глядя на поле. — Неплохо. Продвигается помаленьку, — отзывается Бет, как и он, не отводя глаз от игры, но не потому, что боится пропустить острый момент. — Здорово. Очень здорово, что ты снова начала писать. Я тобой горжусь. — Спасибо, — отзывается Бет, неожиданно чувствуя себя польщенной. Она поворачивается и смотрит на него. Теперь он тоже смотрит на нее, а не на игру и улыбается. — Я с удовольствием бы ее прочитал. Ее лицо заливается краской, и она принимается рассматривать носки своих черных туфель. Она изливает в своей книге всю душу и сердце, вплетая в эту историю все, что она знает, чувствует и во что верит. Внезапный интерес, который Джимми по собственной инициативе проявил к ее книге, к ней самой, ее радует. Но мысль о том, чтобы позволить Джимми заглянуть в ее сердце и душу, открыться ему так глубоко и безгранично, задевает какую-то болезненную струнку у нее внутри, которую она пока не готова трогать. Доверие. Она вскидывает на него глаза и робко улыбается в ответ, прежде чем заставить себя снова переключиться на бегающих по полю девочек. Когда игра подходит к концу, Джимми забирает Джессику, а Бет едет прямиком в библиотеку. Она поднимается на второй этаж и заглядывает в читальный зал. Эдди Антико и Памелы Винсент там нет. Никто не читает «Моби Дика», и ее кресло свободно. Она улыбается и устраивается за столом. Ночью ей снилась ее книга, и, когда она проснулась, следующая глава, уже полностью оформившаяся у нее в голове во всех мельчайших подробностях, ждала ее на блюдечке с голубой каемочкой. Бет обрадовалась, но потом начала все сильнее и сильнее переживать, что она существует только в ее голове и в любую минуту может испариться, если как можно скорее не перенести ее на бумагу. Она открывает свою тетрадь, снимает колпачок с ручки и пишет так быстро, как только может, спеша выпустить слова на волю, пока они не улетучились. Мое одно имя — Энтони. Когда я был маленьким мальчиком, я думал, что у меня два имени: Энтони и ТЫ. Мои мама и папа говорили мне такие слова: «Энтони, подойди сюда».