– Теперь покройте булыжник вокруг трупа дактилоскопическим порошком. Если обнаружатся отпечатки пальцев, сфотографируйте. Вдруг киллеру хватило ума срезать этикетки с одежды, а не касаться при этом земли он не догадался. Добрых пять минут Янссен посыпал порошком булыжник вокруг трупа, потом объявил: – Герр инспектор, кое-что есть. Посмотрите! – Да, хорошие отпечатки. Сфотографируйте их. Янссен сфотографировал следы, потом, отступив на шаг, сделал еще несколько снимков тела и места преступления. Инспектор медленно обошел труп, снова вытащил из кармана монокль и повесил себе на шею на зеленом шнуре, который сплела на Рождество дочка Ханна. Рассмотреть он решил булыжник у самого трупа. – По-моему, тут чешуйки кожи. – Коль внимательно взглянул на них. – Сухие и старые. Коричневые. Для перчаток слишком жесткие. Скорее, от обуви или от ремня, от сумки или от портфеля, которые могли принадлежать как убийце, так и убитому. Коль собрал чешуйки, высыпал в очередной коричневый конверт и запечатал его. – Герр инспектор, у нас свидетель! – крикнул молодой шутцполицейский. – Только помогать не очень стремится. Свидетель? Великолепно! Коль вернулся в начало проулка. Другой патрульный вел ему навстречу мужчину лет сорока в рабочей одежде. Левый глаз стеклянный, правая рука висит как плеть – этот мужчина пережил войну, но неведомое происшествие непоправимо искорежило ему тело. Таких, как он, четыре миллиона. Полицейский подтолкнул рабочего к Колю. – Достаточно, благодарю вас, – строго сказал патрульному инспектор и повернулся к свидетелю. – Предъявите удостоверение личности! Мужчина протянул бумагу, Коль пробежал ее глазами. Имя и фамилию рабочего он забыл, едва вернув удостоверение, но даже быстрая проверка документов делает свидетелей невероятно покладистыми. Хотя не каждого. – Я хочу помочь, но уже рассказал все полицейскому. Видел я немного. – Свидетель замолчал. – Хорошо, хорошо, расскажите о том, что вы видели, – нетерпеливо махнул пухлой рукой Коль. – Да, герр инспектор. Я мыл подвальную лестницу в сорок восьмом доме. Вон там. – Мужчина показал на дом за проулком. – Как видите, я был ниже уровня тротуара. Мне показалось, я услышал хлопок в карбюраторе. Коль аж крякнул. С тридцать третьего года только идиоты думают о хлопках в карбюраторе. Теперь все думают о пулях. – Я решил, что ничего страшного, и стал мыть дальше. – В доказательство мужчина продемонстрировал влажные брюки и рубашку. – Минут через десять раздался свист. – Свист? Свист полицейского? – Нет, герр инспектор, свистели не в свисток, а сквозь зубы. Очень громко. Я поднял голову и увидел, как из проулка выходит мужчина. Свистел он, чтобы поймать такси. Машина притормозила напротив сорок восьмого дома, и я услышал, как тот человек просит отвезти его к ресторану «Летний сад». «Свист, как странно, – подумал Коль. – Свистом подзывают собак и лошадей, а таксист мог оскорбиться. В Германии все профессии в почете. Так подозрительный тип – иностранец? Или просто грубиян?» Он записал услышанное в блокнот и для проформы спросил: – Номер такси? – Не помню, герр инспектор, – был ожидаемый ответ. – «Летний сад» – название расхожее. Который именно ресторан? – Кажется, я слышал, что на Розенталерштрассе. Коль кивнул, радуясь, что так много узнал уже на раннем этапе расследования. – Так, быстро… Опишите того мужчину. – Герр инспектор, я же стоял под лестницей. Того мужчину я видел со спины, когда он такси останавливал. Ростом он за два метра. Крупный, но не толстый. Еще у него акцент. – Какой акцент? Как у жителя другого района Германии? Как у иностранца? – Вроде как у южан. Хотя у меня брат в Мюнхене, и он говорит иначе. – Значит, как у иностранца? Их тут сейчас много. Олимпиада же. – Не знаю, герр инспектор. Я всю жизнь живу в Берлине. За границей бывал лишь раз. – Мужчина показал на безжизненную руку. – Кожаная сумка у того человека была? – По-моему, да. – Вот откуда кожаные чешуйки, – сказал Коль Янссену, а у свидетеля спросил: – Лица вы не видели? – Нет, герр инспектор, как и говорил. Коль понизил голос: – А если пообещаю не записывать ваше имя, чтобы больше никуда не вызывать, вспомните, как он выглядел? – Честное слово, герр инспектор. Лица его я не видел. – А возраст? Свидетель покачал головой. – Помню только, что он крупный, одет в легкий костюм… Боюсь, цвет я не разобрал… Ах да! У него была шляпа, как у министра авиации Геринга. – Это какая? – С узкими полями. Коричневая. – Вот, ценная информация. – Коль оглядел уборщика с головы до ног. – Благодарю вас, можете идти. – Хайль Гитлер! – с пафосом воскликнул мужчина и выбросил вперед руку. Вероятно, энтузиазм он хотел компенсировать тем, что салютовал левой рукой. – Хайль! – рассеянно ответил инспектор, вернулся к трупу и вместе с Янссеном быстро собрал свои принадлежности. – К «Летнему саду», скорее! Они зашагали обратно к машине. Вилли Коль смотрел себе под ноги и морщился. Даже баснословно дорогие кожаные ботинки и мягчайшая ягнячья шерсть почти не помогали его страдающим пальцам и сводам стоп. Булыжник – сущая пытка. Шедший рядом Янссен внезапно сбавил шаг и шепнул: – Гестапо! Приунывший Коль поднял голову: к ним направлялся Петер Краусс в поношенном коричневом костюме и фетровой шляпе трилби в тон. Два его помощника, молодые люди, ровесники Янссена, держались поодаль. Только не сейчас! В эту самую минуту подозреваемый может сидеть в ресторане, не догадываясь, что его выследили. Краусс неторопливо шагал к инспекторам крипо. Министр пропаганды Геббельс постоянно направлял партийных фотографов снимать образцовых арийцев и их семьи, чтобы потом использовать в публикациях. Высокий стройный блондин Петер Краусс мог бы блистать на доброй сотне таких фото. Его, бывшего коллегу Коля, пригласили в гестапо благодаря опыту работы в отделе «1А» уголовной полиции, занимавшемся политическими преступлениями. Сразу после прихода к власти национал-социалистов отдел расформировали и превратили в гестапо. Как у многих пруссаков, в жилах Краусса текла скандинавская кровь с примесью славянской. Впрочем, в уголовной полиции болтали, что Краусс бросил их ради службы на Принц-Альбрехтштрассе лишь после того, как изменил имя: от Петра чересчур разило славянами. Коль слышал, что Краусс – следователь методичный, хотя вместе им работать не доводилось. Инспектор вечно отказывался вести политические дела, а сейчас их крипо не поручали. – Добрый день, Вилли! – поздоровался Краусс. – Хайль! Петер, что привело тебя сюда? Янссен кивнул, следователь гестапо ответил тем же и пояснил: – Со мной связался по телефону наш босс. «Неужели сам Генрих Гиммлер?» – подумал Коль. Такое не исключалось. Ровно месяц назад Гиммлер взял все полицейские силы Германии под личный контроль и создал зипо, «полицию в штатском», объединяющую гестапо, крипо и знаменитую СД, разведывательное подразделение СС. Гиммлера только что назначили шефом немецкой полиции. Коль считал, что этот титул чересчур скромен для самого влиятельного правоохранителя на земле. – Фюрер велел ему чистить город от скверны во время Олимпиады. Нам приказано расследовать все серьезные преступления в окрестностях стадиона, Олимпийской деревни и центра города, а также следить, чтобы виновных оперативно задерживали. А тут убийство в двух шагах от Тиргартена! – Краусс потрясенно зацокал языком. Коль, не таясь, взглянул на часы: ему нужно в «Летний сад», и поскорее! – Петер, боюсь, мне пора. Следователь гестапо присел на корточки и внимательно осмотрел труп: – В городе столько иностранных журналистов… Сложно их отслеживать и контролировать. – Да-да, но… – Преступление нужно раскрыть прежде, чем о нем станет известно. – Краусс поднялся и медленно обошел труп. – Личность убитого установлена? – Пока не установлена: при нем нет удостоверения. Петер, скажи, СС или СА тут никак не замешаны? – Насколько я знаю, нет, – ответил Краусс и нахмурился. – А что?