Коротко киваю: в той суматохе мне так и не удалось увидеть Магнуса и Агату. Может, они уже неслись к выходу в тот момент, когда я их искала? Может, им кто-то успел помочь, как Элиот помог мне? – Недалеко отсюда есть ручей. Для купания будет прохладно, но мы хотя бы сможем пополнить запасы воды. Думаю, там мы отдохнём чуть подольше, – шепчет колдун, обхватывая рукой мой локоть. – И было бы неплохо поохотиться. А дальше будут постоялые дворы. Накинь капюшон на голову. Будем представляться простыми путниками. И мы возобновляем путь. К счастью, долго идти не приходится. Минут пятнадцать, может, меньше. Шум бегущей воды так успокаивает, что я не сдерживаюсь и прикрываю веки, полагаясь на собственные ощущения и руку Элиота. Под подошвами сапог хрустят ветки; глухо шуршат пожухлые листья. Стоит почувствовать, как Элиот останавливается, я распахиваю глаза. Мы стоим на небольшой возвышенности. Медленно осматриваю открывающийся пейзаж, замечая, как что-то игриво блестит в низине. Ручей? Осторожно спускаемся по крутому склону, поддерживая друг друга. И тут я понимаю: все наши мучения наконец вознаграждены. Вода настолько чистая, что видны практически каждый камушек на дне, каждая юркая рыбёшка. Приседаю на корточки около источника. Глубина небольшая – возможно, по колено. Поворачиваю голову в сторону Элиота, стягивающего рюкзак с плеч и отстёгивающего фляжку от ремня. Он опускается рядом, улыбаясь и кивая на поблёскивающую воду. Прикусываю губу, упираясь ладонью в землю; пальцы второй руки касаются глади ручья. Кожу обжигает холодом, и я охаю, но руку не убираю. – Это начало реки, она входит в водное кольцо Бэтллеры. Мы всегда набираем здесь воду, если проходим мимо. – Парень опускает фляжку и терпеливо ждёт, когда она наполнится. – Попробуй позвать свою силу, – вдруг предлагает он, и я удивлённо вскидываю брови. – Что? Просто попробуй. – Он вытаскивает фляжку, закручивает крышку и вытирает её рукавом своего мундира. – Не колдуй. Просто «поговори». – И что мне спросить? «Привет. Как дела? Давно не виделись». – Можешь упасть перед ручьём на колени, упереться лбом и начать молиться, – смеётся Элиот и возвращается к своему рюкзаку. – Расслабься. Я просто шучу. Но насчёт поговорить я вполне серьёзен. Может, она не подчинится, но хотя бы ответит. А я пока добуду нам обед. И правда, жить лишь на воде, сыре и подсохшем хлебе совершенно невыносимо, да и Элиоту, кажется, охота приносит своего рода удовольствие. Он как-то признался, что это помогает ему не думать об ужасах минувших дней. Пытаюсь сосредоточиться. Поговорить с водой? Звучит более чем абсурдно. Нелепо! Но вот загвоздка – Элиот разбирается в правилах этого мира больше меня, и мне следует прислушиваться к его советам. – Я пожалею об этом. – Шёпот срывается с губ прежде, чем я смотрю на плещущуюся воду. – Эм-м… привет? Как дела? Конечно, отвечать никто не спешит. Чуть приподнимаю подбородок, скользя взглядом по деревьям, – кажется, что они посмеиваются надо мной, поскрипывая длинными ветками. Вновь всматриваюсь в воду, затем крепко зажмуриваюсь. Смутно представляю, как нужно колдовать; какие молитвы и каким богам произносить, чтобы эта чёртова вода просто взяла и подчи… Хрипло вскрикиваю, выдёргивая ладони столь резко, что заваливаюсь всем телом назад, кое-как успевая выставить одну из рук. Распахиваю веки и смотрю на ручей. Меня что-то коснулось. Ласково, нежно. Что-то, что откликнулось на мой зов; что-то, что не желало меня напугать. Я прикусываю щеку изнутри и вновь усаживаюсь у воды. Существо возвращается. Оно осторожно – ещё более аккуратно оглаживает кисть, касается кончиков пальцев. Это не должно меня удивлять, ведь в воде водится разная живность – рыбы или лягушки. Вот только сейчас я никого не вижу. Существо невидимое. На ощупь оно приятное и мягкое, чем-то напоминающее желе, но более плотное. – Привет, – шепчу я, наклоняясь к реке. – Как твои дела? Невидимый зверёк перетекает с внешней части ладони на внутреннюю, полностью её заполняя: от кончиков пальцев до основания кисти. Оно здоровается. Это должно напугать, но я неосознанно тянусь к нему в ответ. Прикосновения кажутся до боли знакомыми – я их помню. Когда существо отпускает меня, лениво шевелю рукой, чувствуя, как сгусток шныряет между пальцев – играет. Быстро стягиваю камзол, закатываю рукава рубашки практически до плеч. А потом снова опускаю кисть в надежде поймать это существо. Оно ускользает прямо перед тем, как смыкаются пальцы. Тихо смеюсь, снова и снова подаваясь вперёд. Играю, как маленькая девочка! Как маленькая девочка… маленькая девочка. Вдруг замираю, ощущая, как существо полностью охватывает мою ладонь. Маленькая девочка… Перед глазами встаёт слишком чёткая картинка. Это не обычное видение, а что-то реальное, ведь, в отличие от коротких снов и вспышек, я точно знаю: это было на самом деле. Я вижу ребёнка. Крошечную девочку лет семи, с пшеничными волосами и едва покрытой загаром кожей. На её щеках темнеет россыпь веснушек. Девочка сидит на коленях на расписных плитках, которыми выложена площадка у чаши с водой. Её красивое, наверное, дорогое платьице полностью намокло. Она смеётся, рывками окуная руки по самые плечи, и что-то яростно пытается схватить. Каждая неудача вызывает у неё новый приступ смеха. Шокирует не столько картинка, сколько осознание: эта девочка – я. И это такое странное чувство! Моргаю, вытаскивая ладонь из ручья, сажусь на холодную землю. Это место… я знаю его! Эти маленькие озёра, расписанные плитки и мраморные колонны. Я будто чувствую аромат, витающий в воздухе: свежесть воды и сладость цветов. Там всегда пахнет сиренью, потому что… потому что я люблю сирень. – Эй! – Голос кажется далёким. – Ты в порядке, Сел? Я пошутил, когда сказал поздороваться с ручьём. Если у тебя не вышло, это не значит, что нужно убиваться. – Опускаю взгляд на мокрые ладони, не оборачиваясь. – Морской Дворец… – само собой срывается с губ. Элиот падает на одно из поваленных брёвен, втыкая кинжал в ствол, и кладёт две тушки кроликов к ногам. – Что, прости? – переспрашивает он. – Будто вышедший из бушующего океана, словно сотканный из морской пены, стоит на Севере Дворец белый, – шепчу я. – Его башни сверкают перламутром жемчужин, а стены переливаются блеском чешуи. Стоит он там, защищённый от бури морей. Элиот резко подскакивает на ноги. Он открывает рот, но так и не может произнести ни слова. – Я вспомнила не всё, если ты хочешь спросить об этом. – Медленно поднимаюсь на ноги, стряхивая со штанов грязь, засохшие листья и прилипшие ветки. – Просто какой-то определённый отрывок. Я вспомнила место. Это был Морской Дворец… мой дом? – И как это произошло? – Не знаю. – Обнимаю себя руками. – Я просто последовала твоему совету и начала разговаривать с водой. Что-то коснулось меня, и потом… потом я вспомнила сцену из детства, когда так же разговаривала с водой и играла с ней в парке Морского Дворца. Я не сразу поняла, где я. Парень хлопает глазами, обдумывая мои слова, а затем коротко кивает. – Я и подумать не мог, что воспоминания могут вернуться так… неожиданно. При Агате такого не случалось? – На мой отрицательный кивок, он едва заметно улыбается. – Буду считать себя немного особенным. Не могу не улыбнуться в ответ. Прикусываю нижнюю губу – при взгляде карих глаз, от которых так и веет теплом, внутри зарождается приятный, но неправильный трепет. Сердце сладко сжимается от его улыбки и смеха. – Может, в этом и дело? – спрашиваю я, переплетая пальцы за спиной. – Может, дело в твоей ауре? – Ловя вопрос в его глазах, хитро сощуриваюсь. – Знаешь, такая аура обычно бывает у идеальных мальчиков, принцев на белых конях. Прямо зубы сводит. Элиот цокает, а затем хватает охапку сухих листьев и со смехом кидает эти листочки в меня. Я смеюсь – ни один из листиков так и не долетает до намеченной цели. – Общение с Агатой плохо на тебя действует, – фыркает он, хотя его недовольство слишком наигранное, из-за чего я вновь хохочу. – Рад, что смог поднять тебе настроение, но время обедать. Я разведу нам этот мерзкий порошок, который превращается в бульон. Ещё раз провожу ладонями по штанам, чтобы скинуть остатки прилипших листьев. Натягиваю на лицо самое серьёзное выражение, имеющееся в моём арсенале, после чего опускаюсь в шутливом реверансе. – Как прикажет Его Высочество. – Я сейчас подпалю тебе задницу, тогда посмотрим, с какой охотой ты будешь отвешивать мне реверансы. – Элиот всеми силами пытается придать своему голосу побольше угрожающих ноток, но актёр из него такой же плохой, как и из меня, так что выходит не слишком убедительно: он не может сдержать улыбки. Подхватываю камзол и забираюсь на упавшее дерево, терпеливо дожидаясь, когда вскипит вода в кружке. Мы отпиваем поочерёдно, но это вовсе не доставляет дискомфорта. Наоборот. Кажется, что такие мелочи сближают нас даже больше, чем тренировки в Подземном Городе. Месиво, которое Элиот назвал супом, отвратительно на вкус – не подумайте, что я жалуюсь, но приходится зажимать нос пальцами, чтобы сделать глоток. Когда с супом покончено, Элиот принимается жарить кроликов. – Пройдём чуть на восток, а дальше вдоль горного хребта. В два дня достигнем небольшой деревушки Дербш. На ночь останемся в таверне, запасёмся едой, – говорит он, раскидывая длинной палкой угли. – Может, нам удастся напроситься в попутчики к какому-нибудь фермеру, который едет в Пылающий Дворец. Сойдём ещё до него. Дальше сядем на какую-нибудь повозку, которая идёт до границы. Переедем мост, а затем пойдём пешком. За день-два должны будем дойти. Во владениях огненного народа тепло даже в конце зимы, так что в Дербше сменим одежду. Это идеальный план, если кому-то не захочется нам помешать. Уверен, что Рураль сейчас просто в ярости. – Что в том месте, куда мы теперь идём? – Перекидываю ногу на ногу, упираясь локтем в колено. – Ополчение против Рураль. Самое масштабное. Оно не похоже на Подземный Город. Там не прячутся. Поговаривают, что Рураль сама их боится. – Элиот поднимает на меня глаза. – Толпа разгорячённых и обозлённых магов огня. Ух! Будь я на её месте, то был бы в диком ужасе. Народ Дома Огня вспыльчив, но они отличные тактики. Может, удастся попросить их помо… тихо. Я замираю, и улыбка медленно сползает с моих губ. Элиот перестаёт мешать угли, обхватывая пальцами второй руки торчащий из ствола кинжал. Взглядом колдун велит мне сползти с насиженного места и притаиться за стволом – и я выполняю его немой приказ. Спустя всего секунду он оказывается рядом, вжимаясь спиной в шершавую кору. Пальцы крепко стискивают оружие – да с такой силой, что его костяшки мгновенно белеют. И тогда-то я наконец слышу. Шорох. Как будто кто-то ступает по сухим листьям и веткам. Шелест. Всё внутри переворачивается, сжимается. Я даже задерживаю дыхание, чтобы мой прерывистый вздох не привлёк внимание. Тихо, как перед смертоносной бурей. Слышу лишь злосчастный шорох и громыхание собственного сердца. Мой испуганный взгляд встречается со взглядом Элиота – сосредоточенным и холодным. Шаги становятся ближе. Мы слишком далеко от крупных населённых пунктов, а жители деревень в глубь леса никогда не заходят. Это означает, что… Элиот с боевым кличем подрывается со своего места, а я зажмуриваюсь. Я жду звуков борьбы, криков, чего угодно, но не тишины. Медленно открываю глаза, поворачивая голову в сторону Элиота. Рука с кинжалом так и замирает в воздухе, но поза расслабленная. Упираюсь коленями в землю, заглядывая в его лицо. И тут он вдруг начинает смеяться, его плечи мелко дрожат. Непонимающе вскидываю брови, всё ещё не решаясь подняться из своего маленького укрытия. – Это… – сквозь смех выдаёт Элиот. – Это чёртов ворон. Теперь уже мой черёд подскочить на ноги. Облегчённо охаю, когда сталкиваюсь с уже знакомыми мне золотыми бусинками глаз. И почти выдыхаю: – Алистер… чёрт бы тебя побрал. 19 глава Александр Носки сапог зарываются в небольшую кучку мелких камешков. Я подцепляю один из них, откидывая в сторону, будто надоедливое насекомое. Камешек отскакивает от более крупных валунов. Цокая, резко одёргиваю камзол и стряхиваю невидимые пылинки, скептически оглядывая окружающую меня разруху. – Так значит, – говорю я, переводя взгляд на солдата: форма мятая, покрыта слоем пыли, а в некоторых местах даже порвана; из мелких порезов на ладонях сочится кровь, на кончиках пальцев – мозоли, – не нашли? Только её светлый волос, в принадлежности которого вы совершенно не уверены? – Д-да, Мой Суверенный. – Голос солдата так дрожит, что приходится напрячь слух, чтобы разобрать, что он там бормочет. И это, кажется, пугает его лишь сильнее. Устало вздыхая, чувствую зарождающуюся злость. Неужели так сложно поймать одну-единственную полумёртвую девчонку? Девчонку, совершенно не ориентирующуюся в этом мире? Запрокидываю голову, ощущая, как поток эмоций растекается по телу – как же меня раздражает глупость солдат. Взгляд устремляется на мерцающие звёзды. Кожа на горле едва ли не пылает. Уверен, бедолага трясётся от ужаса, видя чернеющие паутинки вен на моей шее. – Мой… Мой Суверенный? – Это просто девчонка, которая недавно восстала из мёртвых, – как можно спокойнее произношу я, вновь смотря на солдата, который тут же съёживается. – А вы, десяток здоровенных детин, не можете поймать её? Странное чувство разрывает изнутри – ему никак не получается найти объяснение. Спокойствие и радость оттого, что моя старая знакомая восстала из мертвых, или гнев и злость, потому что эти тупицы всё ещё не поймали и не притащили её к моим ногам за волосы? Или это гордость? Наши уроки не прошли зря, как и пыхтение Селены над учебниками. Хотя, может, это не заслуга её острого ума, а простая удача? Стараюсь успокоиться. Вдохнуть поглубже, выдохнуть, мысленно посчитать до десяти. Нельзя показывать эмоции, когда дело касается Селены: ни радости, ни гордости, ни даже злости. Оглядываю солдата сверху-вниз. Его страх так очевиден, что я почти ощущаю его кожей. Он весь трясётся, дрожит, словно желает исчезнуть, провалиться сквозь землю. И это раздражает ещё больше.