Не могу сдержать улыбки и киваю. Агата довольно хмыкает, взбираясь в седло, а потом помогает и мне – кажется, я делаю успехи в езде верхом. На одной из стоянок Элиот вызвался стать моим учителем. Залезаю я всё ещё с трудом, но помощь парня мне больше не нужна. Агата подгоняет лошадь озорным «но», и мы трогаемся с места. Чем дольше едем, тем отчетливее видно, что Зима над этим миром не властна. На низком кустике уже набухают почки. Совсем не похожи не те, что я видела в парках. Эти маленькие комочки полупрозрачные, приятных голубых, розовых и зеленоватых оттенков – вокруг них будто светится небольшой ореол. – В каждом Доме есть свои особенности: от архитектуры, еды, одежды до природы, – говорит Элиот, замечая мой интерес к растениям. – Этот безобидный кустик, – я вдруг неосознанно тянусь к нераспустившейся почке, – ядовитый. Хрипло вскрикиваю, отдёргивая руку и резко выпрямляюсь. Элиот смеётся – после нашего разговора он стал вести себя чуть свободнее. Агата громко цокает, одной рукой отпуская поводья, и шлёпает парня по плечу. – Какой ты негодяй! Она же ничего не помнит. Зачем ты рассказываешь ей небылицы? – Агата возвращается в прежнее положение. – Поменьше его слушай. В Доме Воздуха нет ядовитых растений, насекомых или животных. Это Дом Огня кишит змеями, пиявками и прочей мерзостью, – специально понижает голос девушка и, наклоняясь, произносит следующее: – Не доверяй ему. Он только кажется таким серьёзным и безобидным. Как-то раз он так сильно выпил, что мне пришлось тащить его тушку на своих плечах. Ах да, Элиот же у нас из Дома Огня. Пошипишь для нас, змейка? – Агата, – угрожающе произносит Элиот, но та лишь вновь смеется. – Не клацай зубками, а то прикусишь язычок. – Она игриво подмигивает. Элиот поднимает правую руку, заставляя Агату остановить свою кобылку прямо посреди леса. – Мы приехали, – объявляет он, спрыгивая с лошади. Не могу сдержать удивлённого вздоха. Здесь? Подземный Город ассоциируется у меня с… ну, точно не с лесом. Но, даже несмотря на то, что всё выглядит более чем подозрительно, я молча следую за Агатой. На всякий случай оглядываюсь, подолгу задерживая взгляд на каждом деревце, – стараюсь что-нибудь высмотреть, но не нахожу ничего особенного. Бесконечные стволы и пожухлая трава. – Не хотелось бы попасть под дождь, – недовольно говорит Агата где-то за моей спиной. – Так что побыстрее найди вход, а иначе мне придётся заново мыть волосы. Дожди ещё и холодные! Я вымокну до нитки. И продрогну. Прикусываю щеку изнутри, чтобы сдержать улыбку. Агата оказывается права: тянет сыростью, из-за чего воздух кажется холоднее, чем обычно. Прячу руки в карманы камзола, задирая голову. Свинцовые тучи маячат на горизонте, а в них посверкивают молнии. Я была свидетельницей дождей и ливней в городе, но тучи никогда не казались мне настолько тёмными и тяжёлыми. – Я никогда не видела таких туч, – делюсь я своим наблюдением с Агатой. – Были бы это обычные тучи, я бы удивилась. Хотя, может, в том мире нет таких дождей, кто знает. – Она пожимает плечами, цепко следя своими чёрными глазами за Элиотом, что постукивает костяшками по деревьям. – Это не просто тучки. Дом Воздуха контролирует грозы, дожди и всё в этом духе. Те, кто перешли на Её сторону, часто насылают ненастья. Хотят вытащить ещё кого-нибудь. Возможно, они думают, что мы очень глупы и прячемся на поверхности. – Но мы же сейчас на… – Нашёл! – Элиот останавливается около дерева и призывно машет нам – не знаю, что он там нашёл, поскольку дерево на вид самое обычное, но волшебные тучки медленно, но верно приближаются к нам. Агата хватает поводья и ведет лошадей за собой. Я не знаю, насколько стоит доверять Элиоту и Агате, но тёмное пятно, плывущее по небосводу, заставляет меня отбросить все сомнения и поторопиться. Может, в этих тучах не вода, а какая-нибудь кислота, которая разъест лицо, или крупные, острые куски льда, что, падая, вопьются в кожу? Я вздрагиваю от одной только мысли о том, что ещё может преподнести этот мир. Если тут возможно воскрешение утопленников, то чего ещё мне ждать? – Селена, ты пойдёшь первая. Там тебе гарантирована безопасность. Встань к стволу спиной и положи скрещённые руки себе на плечи. – Неуверенно выполняю сказанное. – Non rex est lex, sed lex est rex, – тихо произносит Элиот – так тихо, что я даже не уверена, правильно ли я расслышала. Земля вдруг расходится, приходится зажмуриться. Крик застревает где-то в горле, когда я понимаю, что падаю. Лечу вниз, не чувствуя опоры, – с таким ощущением сталкиваешься, когда засыпаешь. Однако полет был недолгим – я наконец чувствую пол под ногами и могу закричать. Распахиваю глаза. Всё кружится, и единственное, что я успела, так это закрыть лицо руками. Заваливаюсь на бок, слыша, как бешеные удары сердца эхом отдаются в ушах. Доверять Элиоту и Агате было довольно опрометчиво. 8 глава Селена Сыро и противно. Для меня осень и весна всегда сливаются в одно время года: на землю обрушиваются такие дожди и завывающие ветра, что мне периодически начинает казаться, что маги воздуха подшучивают над нами. Летом давит жара, отчего хочется выть и плакать, а лучше нырнуть в прохладную речушку и не вылезать. Зимой же просто холодно и снежно. Наверное, дни, когда мороз покалывает кожу щёк, а снег приятно хрустит под подошвами, лучшие в моей жизни. На улице стоит непроглядная ночь. Совершенно чёрная – приходится идти на ощупь, пока глаза не привыкают к темноте. Иногда я промахиваюсь, и сапоги тонут в грязи, словно в вязкой каше, а когда выдёргиваю ноги из жижи, грязь выпускает мои конечности из плена с мерзким чваканьем и свистом. Меня каждый раз передёргивает. После этого я, балансируя на одной ноге, пытаюсь стряхнуть налипший к подошве комок. Каждый раз молюсь Небу и Земле, чтобы не упасть в это месиво из мокрых листьев. Но, пускай я и не люблю осеннюю слякоть и сырость, мне хочется насладиться всем этим. Впервые. Сбегать не составляет труда. Это деревушка, а не защищённая со всех сторон крепость. Конечно, меня обязательно найдут и приведут обратно – или я приду сама. Пришлось забыть о Дворцах в Домах, о шикарных библиотеках, мягких постелях и шёлковых простынях. Что уж говорить об одежде и еде! Хочется выть от беспомощности, ведь меня просто заперли в этой маленькой деревушке, как какой-то скот в сарае. И ладно бы ограничили во вкусной еде и книгах. У меня не осталось магии. Я не могу колдовать, как бы ни пыталась. Собственно, в самой деревне я ничем толковым не занимаюсь. Жители почти не разговаривают со мной, лишь смотрят на меня с жалостью. Она запретила им говорить или давать хоть какие-нибудь поручения – это я знаю наверняка. Желает, чтобы я ослабла и превратилась в овощ. Чтобы я стала вялой, чтобы только могла соглашаться с Её словами, медленно кивая. Она столь сильно жаждет получить от меня согласие, что пошла на такие ухищрения. Я пока не собираюсь сдаваться, так что в скором времени меня ждёт кошмар. Моя кожа истончится, побледнеет. И однажды я не смогу встать с постели. Перестану есть, пить, и в итоге Она просто меня раздавит. Останавливаюсь, вдыхая полной грудью сырой воздух. Когда за мной не наблюдают тысячи глаз, даже дышится легче. Я могла бы упасть в грязь и изваляться в ней или хорошенько покричать – от души. Потому что бесит. Бесит, что они только смотрят. Бесит, что никто ничего не предпринимает, что они так покорно следуют за Ней и во всем потакают. Бесит, что они… да просто бесят. С чувством топаю, из-за чего брызги грязи разлетаются во все стороны. Выплевываю ругательства, медленно отступаю и прижимаю к дереву ладони. Шелест крыльев и карканье заставляют вздрогнуть и приготовиться бежать. Это всего лишь ворон. Он снова громко каркает, перемещаясь с одной ветки на другую. Чёрные глаза-бусинки смотрят прямо на меня. Я бы поиграла с ним в гляделки, если бы было настроение. Вот только оно отсутствует, как и желание играть. Хватаю грязный камень под ногами – даже не брезгую тем, что мокрая земля пачкает ладони. Хорошенько замахиваюсь и отправляю его прямиком в птицу. Ворон не двигается. Снаряд пролетает сквозь него, нарушая целостность фигуры, – остаётся дыра. Словно тени расступаются перед камнем. И пока глазки смотрят на меня так пронзительно, с издёвкой, дыра затягивается. Тени от деревьев ползут вверх, прямо к ворону, принимаясь «латать» его рану. – Гл-л-лупо-ость. – Устрашающий голос разрушает тишину леса, поднимая табун мурашек по коже, – терпеть не могу, когда эта птица открывает рот (в её случае, клюв) и начинает говорить. – Заткнись, иначе я буду кидать в тебя камни до тех пор, пока не сотру руки в кровь, – злобно шиплю я, угрожающе клацая зубами. Удивительно, но он замолкает. Обычно птица любит перекидываться со мной парочкой оскорбительных слов. Признаться, в прошлом я сама его этим словам и научила, а теперь пожинаю плоды своих трудов. Одно из моих заветных желаний – перевязать ему клюв кожаным жгутом. Возможно, это жалкое создание молчало бы и дальше, но… ворон громко, предупреждающе каркает, расправляя одно из своих крыльев и склоняя голову в подобии поклона. А затем тянет своим скрипучим голосом: – Госпо-ожа. Так он в последнее время обращается только к одной известной мне персоне. Я быстро разворачиваюсь. Грязь под ногами скользкая, так что приходится балансировать в попытке не упасть. Перед Ней я точно не собираюсь падать, потому вскидываю подбородок, пытаясь показать всю свою силу, внутренний стержень. Хотя, признаться, коленки у меня ощутимо трясутся. Я видела Её не так много раз, но в каждую из этих встреч чувствую себя каким-то гадким утёнком. Её внешность прочно отпечаталась в моем сознании, словно клеймо. Умирая, буду видеть Её светлые, словно шёлковые волосы. Мои кажутся растрёпанными и порой засаленными – хотя я тщательно их мою – в то время как у Неё они всегда причёсанные и чистые. Кожа гладкая, идеально белая – ни единой ямки, ни единой морщинки. А глаза… зелёные, как самый яркий драгоценный изумруд, который мне только приходилось видеть. Черты лица заострённые, чем-то напоминающие кошачьи. Она выше меня на полголовы и довольно худа – я бы не списала Её худобу на слабость. Эта девушка смогла воспользоваться миром с тысячью мелких трещин между Домами и разрушила всё. И имя у Неё… красивое. Необычное. Рураль. – Прогуливаешься в такую отвратительную погоду? Сейчас пойдёт дождь. – На ней длинный плащ, на голову накинут капюшон, так что не видно ни шикарных волос, ни изумрудных глаз. – Тебя удивляет, что я прогуливаюсь в преддверии дождя? Вода – моя стихия, – весьма грубо отвечаю я, тут же прикусывая язык. Из-под капюшона раздаётся раздражённое хмыканье, заставляющее всё внутри меня сжаться и похолодеть. Рураль так же опасна, как и красива. Ей ничего не стоит пустить свои щупальца в мой разум и раздавить всё хорошее. Не умей я сопротивляться её чарам, давно бы превратилась в безвольную куклу. Хотя страх она и без того внушает достаточно хорошо. Внимательно слежу за тем, как она поднимает руки, откидывая капюшон. Зелёные глаза опасно сверкают – я сглатываю комок вязкой слюны. Для неё я всего лишь букашка, которая мешается под ногами. Надоедливый прыщик на лице, что она выдавила бы с превеликой радостью. – Я кое-что приготовила. Если ты не перейдёшь на мою сторону, то узнаешь о моём «подарке» в скором времени. Поторопись, Селена. * * * Это имя крутится на языке, костью застревает в горле. Я даже не могу произнести его вслух. Рураль. Рураль. Рураль. Необычное имя. Возможно, что даже ненастоящее. Но оно вызывает… странное чувство. Всё во мне тревожно сжимается, переворачивается, перекручивается и натягивается одновременно. Вспоминаю её лицо, обжигающие холодом зелёные глаза, светлые волосы, и голова начинает болезненно пульсировать. Ноги подгибаются, и я стремительно падаю. Чьи-то руки подхватывают меня сзади, медленно опуская на пол. Перед глазами мерцают звёзды, всё смазывается. В уши будто налили воды – я ничего не слышу. Мысли путаются: их закинули в шейкер и хорошенько взболтали. Я бегу за одной, пытаюсь ухватиться, но она ускользает. – Рураль, – шепчу я, словно в бреду – хотя, возможно, так оно и есть. Даже не сразу понимаю, что произношу это проклятое имя вслух. Долго думаю, где же могла видеть её лицо. Оно кажется мне поразительно знакомым. Её медленная походка, прямая спина, по-королевски гордо поднятый подбородок и острые черты. Я роюсь в памяти, перебирая многочисленные образы из прошлого, запрятанные в чемодан, открыть который очень сложно. Миша, Ира, Илья, Настя, тётя Мария… никто из них не подходит под описание. Рураль – смазанное пятно, спрятанное в потаённом месте. Раз за разом, стараясь вспомнить, я роюсь в своей прошлой жизни – той, что теперь кажется иллюзией. Меня будто пронзает молния озарения, когда я цепляюсь за последний день, проведённый в другой реальности. Девушка. Та самая, которая зашла в кофейню и дала крупную купюру. Она с таким интересом рассматривала улицу и помещение, будто никогда такого не видела. И деньги дала большие, явно не разбираясь, какая купюра сколько стоит. Вспоминаю Мишино лицо: растерянное и напуганное. В тот день я ещё пошутила про бывшую, а он лениво отмахнулся. Так может, Миша изначально знает эту историю? Может, он специально всё скрыл? В тот вечер, когда она пришла, чёрная лошадь загнала меня на пирс. Рураль пришла ко мне в тот мир. Чтобы… что? Проверить? Полюбоваться? Оценить? Что-то щёлкает совсем рядом с ухом, заставляя вздрогнуть и распахнуть до этого зажмуренные глаза. Взволнованное лицо Агаты находится так близко, что я в испуге отшатываюсь. Её руки лежат на моих плечах, легонько встряхивают. Она что-то шепчет – я сосредотачиваюсь на её шевелящихся губах, но так и не могу разобрать ни слова. Не слышу или не хочу слышать ничего, кроме звенящего имени в моей голове? Но чувство «выталкивания» из воды врывается в чертоги сознания, словно я снова нахожусь там, на озере. Мысли перестают выскальзывать из пальцев, и я мёртвой хваткой вцепляюсь в них. – Ты вспомнила? Скажи ещё раз. – Тёмные глаза Агаты горят, смотрят прямо в мои. Она закусывает губу в ожидании. – Я… нет. Я вспомнила только имя, внешность и почти ничего стоящего, – хрипло отвечаю я, опуская взгляд, – нагло вру, потому что боюсь довериться Агате и Элиоту. – Я увидела девушку. Ни молодую, ни старую. Лет двадцати пяти, может, тридцати. У неё были изумрудные глаза, светлые волосы и невероятно красивое лицо. – Желудок сворачивается в тугой жгут. – Вспомнила её имя, как только увидела. Агата поджимает губы, кивая, и помогает мне подняться на ноги. Я улавливаю в её тихом выдохе разочарование. Наверное, она ожидала большего, чем просто имя. Меня всё ещё немного покачивает, так что я не осмеливаюсь разжать пальцы на локте девушки. – Ничего. Имя тоже неплохо, – улыбаясь, говорит она. – А если учесть то, какое имя ты вспомнила… Неслучайно же именно его? Рураль всем нам… насолила. Ты была одной из тех, кому досталось больше всего. – Это она меня… утопила? – Ну, участия в твоём убийстве она не принимала, но имеет ко всему самое прямое отношение. Я бы даже сказала, что именно Рураль является инициатором твоих… «загробных похождений». – Агата сжимает мою руку. – Все вопросы потом. Идти осталось самую малость. Лошадей оставим здесь. – Где мы? Наконец отрываю взгляд от обеспокоенного лица Агаты. Это место похоже на пещеру. Темно, сыро. Если бы не Элиот, что заставляет парить в воздухе огненную сферу, я бы не смогла разобрать даже очертания стен. Если бы он поднял руку, то с лёгкостью смог бы достать пальцами до потолка. Скольжу взглядом по шершавой поверхности, с силой прикусывая щеку изнутри. Значит, Рураль одна из тех, кто причастен к моему уничтожению? Теперь моя история развивается стремительно. – Пошли. – Агата тянет меня за собой. Элиот идёт впереди, освещая нам путь сияющей сферой. Коридор сужается до тех пор, пока мне не приходится отпустить руку Агаты и идти одной, опираясь ладонями о каменные стены. Я иду очень неуверенно, и если бы не Агата, которая периодически подталкивает меня сзади, наверное, застыла бы, как статуя. Мне всё ещё неизвестно, куда мы идём, а это не может не напрягать. Хотя… Если бы от меня хотели избавиться, то сделали бы это ещё на поверхности. Или скормили бы тёмным лошадям, встретившимся нам в лесу.