— При нашем ремесле сталкиваешься и с более нелепыми смертями. — А при моем — нет. Вы всерьез держитесь за эту историю с драгоценностями в перламутровой шкатулке? — Быть может, нам это подтвердит ее муж или прислуга. Луи чуть было не сказал, что прислуга ничего не сообщит ему о Лизе, а муж и того меньше. — Лиза терпеть не могла драгоценности. Что было удачно, поскольку за десять лет брака я так и не смог подарить ей ни одной. Она даже свое обручальное кольцо потеряла во время свадебного путешествия. — ?.. — А вдруг в этой шкатулке было что-то другое? Что-то, чем она очень дорожила? То самое, за чем и явился убийца? — Пока он для нас всего лишь вор, которому не хватило хладнокровия. — Думаю, можно подыскать что-нибудь и получше. Луи сказал это без малейшей иронии. Наоборот, в его словах сквозила серьезность, благонамеренность. — Вы прожили с ней десять лет. Мы вас слушаем. Солнечный луч падал прямо на кресло, высвечивая спинку. Луи уселся туда и сощурился на свету. — Лиза всегда спала необычайно чутко. Никто бы не смог незаметно для нее переворошить всю квартиру. Он делал это на ее глазах. Ключей у него не было, она сама его впустила. — Продолжайте. — Этот тип рассудил так же, как я, явившись сегодня пораньше, поскольку знал наверняка, что ее муж в Испании. А в семь часов утра впускают к себе только кого-то близкого. — Любовника? — Почему бы и нет? Любовник — это как раз в ее духе. Два последних года нашего брака у нее была связь с этим актеришкой, за которого она в итоге и вышла. — Что же любовник искал в этой шкатулке? — Пока мы можем рассматривать лишь одну-две возможности. Быть может, еще и третью, но она более замысловата, следовательно, ею можно пренебречь. Представим себе, что любовник решил объявить ей о разрыве. Но Лиза ни о чем не подозревает. Она лишь хочет воспользоваться этим счастливым случаем, чтобы провести с ним целую ночь, не опасаясь неожиданного вторжения мужа. Но любовник, который даже не удосужился сделать ей этот прощальный подарок, приходит как можно позже, под самое утро, чтобы поставить ее перед уже свершившимся фактом. Он мог даже расщедриться на какую-нибудь фразу типа: «Мне бы очень хотелось продолжить нашу связь, но я был тебе всего лишь любовником». Дело в том, что он пока не совсем свободен. И ему надо забрать свои письма. — Какие письма? — Ужасно романтичные письма, которые он писал ей во время их идиллии. Она это обожала, ей подобные доказательства всегда требовались, чтобы чувствовать себя любимой. В ее глазах они были гораздо выше драгоценностей! Уж я-то знаю, о чем говорю, благодаря таким письмам я ее и покорил. В те времена я неплохо владел пером. — Кто, по-вашему, мог быть этим любовником? — Понятия не имею, но он женат. Это непременное условие. Она бы никогда не заинтересовалась юным воздыхателем, который донимал бы ее требованиями о разводе. Ее возбуждали только двусмысленные ситуации, двойные измены. Когда она познакомилась со своим актером, тот тоже был женат. К тому же на первого встречного она не кидалась, ей требовался такой, кто придавал бы ей блеска, вечно был на виду, как люди из шоу-бизнеса, понимаете? — Более-менее. Луи нравилось преподносить из ряда вон выходящее как само собой разумеющееся. Все дело в убедительности. — Так что любовнику требовалось уничтожить письма любой ценой, поскольку Лиза ими наверняка бы воспользовалась. Перетряхивая все ящики подряд, он в конце концов натыкается на перламутровую шкатулку. Устранив опасность, но поддавшись ностальгии, он говорит ей что-то вроде: «А теперь, Лиза, остается самое трудное — забыть тебя, забыть даже о том, что ты существовала когда-то, превратить тебя в смутное воспоминание, а потом забыть и его». Пьянея от ярости, Лиза угрожает все рассказать его жене. Он паникует, она отвешивает ему пощечину, он хватает пепельницу и… Молчание. Сыщик какое-то время смотрел на перламутровую шкатулку, потом попросил Дидье принести из кухни остатки холодного кофе. — Эта версия вас больше устраивает, господин Станик? У самого-то инспектора никаких сомнений не было. Убийство явно приобретало совсем другой размах, а он всегда предпочитал преступления из ревности в среде богачей разборкам мелкой шпаны. — Не знаю, — отозвался Луи. — Я бы очень хотел, чтобы тайна ее смерти прояснила наконец загадку ее рождения. — Что вы имеете в виду? Появился Дидье с кофейной гущей. Луи достал сигарету из пачки, инспектор стрельнул у него одну; оба переглянулись. — Так вы не знали, что Лиза подкидыш? Не дожидаясь приглашения, Дидье вытащил свой блокнот и перечитал данные, сообщенные из Центральной базы данных. — В самом деле. Лиза Колет, найдена в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году в Кане, у ворот больницы. В двухлетнем возрасте. — До шестнадцати лет была в приюте, — добавил Луи. — Ходили слухи, что у нее есть брат, но его так и не нашли. — Похоже, вы осведомлены лучше всех. — Хотя она была не слишком откровенной. Но из-за этой тайны я любил ее еще больше… Сыщик, едва сдерживая нетерпение, попросил его продолжать. — Представьте себе, что брат Лизы захотел связаться с ней. — Из-за денег? — Тогда бы он объявился гораздо раньше. — Из сентиментальных побуждений? — Это через сорок-то лет? — Зачем тогда? — По одной-единственной причине: ему требуется пересадка костного мозга. — Простите? — Попробуйте найти другую, сами убедитесь, что это единственно приемлемая. Ведь помочь ему могла только сестра. — ?.. — Но такая сложная операция незаметно не проходит, да и Лиза не хочет возврата к прошлому, которое неожиданно обрушилось на нее. Она отказывается наотрез. Брат упорствует, ведь речь идет о его жизни. Этим утром он использует свой последний шанс — приходит умолять ее. И она опять отказывается спасти его. Он знает, что обречен на смерть, но в одном уверен: эта шлюха его не переживет. Словно алкоголик, любой ценой старающийся выглядеть трезвым, сыщик счел делом чести не показать, что удивлен подобными откровениями. Дидье стоял столбом, ожидая реакции своего начальника. — Значит, она приговорила собственного брата? — Это был единственный способ распрощаться с ним навсегда. — Вы ее изображаете чудовищем. — Только чудовища пробуждают страсти. Инспектор уже начал жалеть о своей повседневной мелочовке. Особенно когда Луи добавил: — Но, подумав хорошенько, хочу вам предложить кое-что еще лучше. Как он и ожидал, сыщик воздел глаза к небу и стиснул кулаки. Луи остался невозмутим. Искренен. — Валяйте. Пора с этим кончать! — Инспектор, кто, по-вашему, способен прикончить чудовище? — ?.. — Другое чудовище, — сказал Луи. Дидье с трудом подавил вздох, прикинувшись, будто прочищает горло. — Помните дело Андре Карлье? Никакой реакции. — Это военный преступник, за которым полиция гонялась по всему свету. Он исчез под Канном в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году. Его так и не нашли. — Отродясь не слыхал! — Однажды я случайно наткнулся в сумочке Лизы на старую газетную вырезку об этом деле. Это явно не совпадение. Она была дочерью Андре Карлье. Инспектор даже не успел выразить удивление.