— Кто-нибудь может дать мне сценарий? Я еще не читала. — Сегодня вы только покажетесь, у вас еще весь вечер впереди, чтобы выучить завтрашний диалог. — Подумать только, еще вчера я корпела над переводом хайку и подавала гамбургеры, а сегодня уже в Париже, строю из себя Катрин Денев! Мы и впрямь сотканы из наших грез! В ее французском чувствуется легчайший акцент. В особых случаях она непонятно почему переходит на японский. Иногда цитирует Шекспира в подлиннике. И кроме всего прочего, умеет метать бумеранг… — Я провожу вас на студию, — сказала Матильда. Оона двинулась за ней следом, не переставая улыбаться, а на пороге обернулась к нам. — Не бросайте меня одну в Париже! Если никто не хочет возиться с Ооной, позаботьтесь хотя бы о Дюне. Потом они обе ушли. Но она же не существует… Жером сел на диван. — Сколько нас на этой долбаной планете? — Шесть миллиардов. — У нас лучшее в мире ремесло. * * * Кроме истории про друга, который встретил женщину своей мечты, я вряд ли что-нибудь запомню из этих двух месяцев. А кто бы не потерял представление о времени, как только ему включат обратный отсчет? Чтобы никто не забывал о сроке, Старик отмечает мелом на двери количество дней, которые отделяют нас от 21 июня. Съемки восьмидесятой серии закончились на отметке «18 дн.», а я прихожу в себя только сегодня, на «3 дн.». Несмотря на поздний час, Луи и Сегюре еще на монтаже из-за последних разногласий по поводу двадцать первого эпизода, где Брюно должен отдать концы. Сегюре не хочет, чтобы кто-нибудь умирал, он полагает, что «Сага» запятнает себя этим. Дубина забывает, правда, сказать, что со всеми актерами уже заключен договор на второй сезон, а Брюно станет ключевым персонажем. Три часа утра, и я вижу силуэт Сегюре, пробегающего по коридору, даже не заглянув в нашу комнату. За ним следом появляются Старик с Уильямом и присоединяются к нам. Вымотанный Луи потягивается и сует лицо под струю воды. Уильям испускает усталый вздох и закуривает. — Две недели он изводил нас этой восьмидесятой серией, — говорит Старик. — Маэстро был великодушнее. Ровно шестнадцать дней! И из всех вариантов сцен он выбирает самый скучный, самый бессмысленный, самый приличный. — Монтаж закончен? — Эфирная копия почти готова, — говорит Уильям. — А что это такое, эфирная копия? — Просто большая видеокассета. В следующий четверг в восемь сорок ее вставят куда надо и — держись, малыш… — Это будет конец путешествия, — говорит Луи. — И, как говорят итальянцы, non vede l’ora[3]. Конец путешествия. Мы часто о нем думали, но впервые эти два слова так отягощены реальностью. Матильда уже ушла домой. Жером набивает большие спортивные сумки своими вещами. Сегодня вечером он уходит отсюда, чтобы поместить своего брата в более уютное место, пока не подготовит их великое отбытие туда. Мне уже начинает не хватать братьев Дюрьец. — У нас с Уильямом еще осталась кое-какая работа, — говорит Луи. — Завтра воспользуйтесь этим, чтобы отдохнуть. Мы договорились встретиться здесь послезавтра, как и предполагалось, в четверг 21 июня, в час дня, чтобы взглянуть, на что похожа эта восьмидесятая серия, до того как ее покажут вечером. Старик с Уильямом возвращаются в монтажную. Мы с Жеромом немного прибираемся, чтобы привести все в божеский вид. Никогда мы не двигались так быстро, никогда не были так молчаливы. Мы уже никогда не вернемся сюда ночью. Никогда больше не достанем водку из морозилки и не высунемся из окна со стаканом в руке, в ночной тиши. Никогда. Я подметаю, он вытряхивает пепельницы и завязывает мусорный мешок. Я не хочу встречаться с ним взглядом, он тоже. Помогаю Жерому поставить полусонного Тристана на ноги. Он спрашивает, куда его тащат, и брат отвечает: — В отель «Георг V». Прежде чем выйти в коридор, Тристан в последний раз бросает взгляд на свой диван и потрескивающий телевизор с сеткой на экране. * * * Четверг, 21 июня, половина третьего дня. Контора совершенно пуста. Ни компьютеров, ни столов, ни дивана, ни стульев, ни кофеварки — ничего. Осталась только видеоаппаратура. Пахнет дезинфекцией и фиалковой водой. Полтора часа восьмидесятой серии прошли в полном молчании, никто из нас не проронил ни слова. Жером в одиночку аплодирует, чтобы заглушить музыку на финальных титрах. Матильда, сидя на полу, смахивает слезинку с уголка глаза. Старик спрашивает, что мы об этом думаем, но никто не осмеливается сказать. Серия очень близка к тому, что мы задумали вчетвером на наших тайных сборищах. Так что незачем высказывать что бы то ни было после столь ужасного зрелища. Мы решили встретиться около половины девятого в нашем привычном кафе перед самым показом, чтобы попрощаться. По-настоящему. А сейчас моим партнерам предстоит уладить свои счеты. Итог не одной недели упорных мозговых штурмов. Затем они уйдут с легким сердцем. Поскольку я единственный, кому нечего делать днем, предлагаю Матильде проводить ее или даже подождать в кафе напротив. — Вы очень любезны, Марко, но мне лучше пойти одной. Я вам расскажу вечером, как все прошло. — Не позволяйте охмурить себя, — говорит Жером. — Вы еще слабовато на ногах держитесь, я чувствую. — Не беспокойтесь, Жером. Моя партия не идет ни в какое сравнение с вашей. — Мне-то самому больше нечего делать, это Мистер Мститель выходит на сцену. Сколько раз мы его писали, этот безумный сценарий, который осуществится в ближайшие часы. Я бы дорого заплатил, чтобы при этом присутствовать. Жаль, что нельзя. Жером, как и Матильда, хочет завершить свою историю в одиночку. Выйдя на улицу, все расходимся, каждый в свою сторону, но я еще остаюсь некоторое время с Луи, чтобы пройтись в сторону Дома инвалидов. Спрашиваю, когда у него поезд. Он достает билет, чтобы проверить. — В двадцать один пятнадцать. Завтра утром, в десять, буду уже в Риме. Мне хочется сойти с корабля до того, как он подойдет к причалу. Из его кармана торчит еще один билет; спрашиваю, едет ли он один. — Ах это… Это билет в театр. — В театр? — Начало в полвосьмого. Я едва успею посмотреть десять первых минут, перед тем как мы встретимся в кафе. В молчании переходим через эспланаду и расстаемся перед Палатой депутатов. — До вечера, Марко. — Не будь с ним слишком суров! Он идет дальше, уже не слыша меня. Я оказываюсь в одиночестве на берегу Сены. Не зная, что мне делать до вечера. Если удастся отыскать Шарлотту до завтрашнего утра, я уверен, что последующие дни будут не так мучительны. Мне остается надеяться только на случай. А я ненавижу случай. Профессиональный сдвиг. Как бумеранг Жером Сколько дают парковщику «Рица»? Вот какие вопросы еще задает себе Совегрэн, хотя и сам находит это нелепым, с тех пор как разжился на четыре миллиона долларов. Он с сомнением сует пятьдесят франков типу в ливрее, входит в отель и направляется к дежурному администратору. — Апартаменты господина Сталлоне. Тот снимает телефонную трубку с учтивой улыбкой на устах. — К господину Сталлоне посетитель… Кто?.. — Ивон Совегрэн. — Вас ожидают, — говорит администратор, кладя трубку. — Я велю вас проводить.