— Зачем же его искать? Он стискивает ее чуть сильнее, но на этот раз она его отстраняет. — Сядь, Виктор. Приказ. Он никогда раньше не замечал в ее голосе такой твердости. Он повинуется. — Тем хуже для Патти Пендлтон, Сары Руд, Эксель Синклер и всех остальных. Я их породила, ты их умертвил. Может, ты был прав. — Мы же одна команда, ты и я. У меня большие планы. — У меня тоже. Для начала попрошу тебя немедленно покинуть этот кабинет. Твои личные вещи тебе перешлют в ближайшее время. — ?.. — Ты же знаешь, я никогда не была сильна в придумывании псевдонимов, ты мне всегда их сам подбирал. Сегодня этим занимается мой финансовый поверенный. «Финекма», недавно выкупившая двенадцать процентов акций издательства «Феникс», «Провоком», выкупивший восемнадцать процентов акций издательства «Феникс». «Группа Берже» — одиннадцать процентов. И наконец, призрачная инвестиционная компания, название которой — не более чем анаграмма имени Матильда. Ты ей уступил шестнадцать процентов. Со своими жалкими тридцатью тремя ты в издательстве больше не главный. Уходя, оставь бурбон, он просто чудо. Ошарашенный Виктор пытается слегка улыбнуться, словно в ответ на улыбку Матильды. Она выдерживает его взгляд с самоуверенностью, которой он в ней даже не подозревал. — Мне совсем не нравятся такие шутки, Мат. — А мне, с тех пор как я стала сценаристкой, надоели штампованные фразы. Убирайся отсюда! Он закуривает сигарету, чтобы дать себе время подумать, делает три затяжки подряд и гасит ее. Она скрещивает руки на груди и меряет его надменным взглядом, отчего становится еще красивее. — «Феникс» мой, Матильда. Она заливается смехом. — Жером говорил мне, что это божественный миг, но он его явно недооценивал. Виктор бьет кулаком по столу, пинком отшвыривает стул и опрокидывает на пол стопки книг. Это лев, который еще рычит, но уже слабеет, получив стрелу в бок. — Поваляйся у меня в ногах на всякий случай. Вдруг разжалобишь. Но можешь и внушить отвращение — таков риск. — Ты же знаешь, что «Феникс» для меня значит… Если отнимешь его, я… Он неожиданно осекается, не в силах произнести угрозу. Чувствует вдруг, что проигрывает партию из-за своего гнева. И вопреки всяким ожиданиям опускается на колени у ног Матильды. Прижимается щекой к ее колену. Она запускает руку в его волосы. Они надолго застывают, не говоря ни слова. Матильда вспоминает. Потом, коснувшись щеки Виктора, вдруг чувствует под своим пальцем слезу. Она подносит ее к своим губам, чтобы ощутить наконец вкус слез того, кто так часто заставлял ее плакать. — Мне пришло в голову другое решение… Виктор медленно поднимает к ней глаза, словно рабски преданный пес. — Я дам тебе шанс сохранить руководство моим издательством. — Все, что захочешь. — Ты мне напишешь роман. — ?.. — Большой любовный роман, переполненный чувствами и страстями. Виктор по-прежнему не понимает. — Я хочу, чтобы ты мне рассказал историю Виктора и Матильды с первой минуты их встречи. Первый взгляд, первые слова, первые жесты. Хочу прочитать о том, что было в твоем сердце — с первых мгновений. Хочу совершенно интимных подробностей наших любовных утех, хочу найти там все, что мы шептали на ухо друг другу, хочу насладиться малейшим воспоминанием, которое сама могла позабыть. Хочу бесконечных описаний наших ночных прогулок, хочу, чтобы ты говорил о красоте моих ног, как делал в ту пору, хочу знать все, что творилось в твоей голове, когда ты целовал меня в людных местах. Хочу, чтобы ты вспомнил о каждом из моих романов и о том, как их заполучил. Ты переберешь все прекрасное, что было в нашем дебюте, но также и то, что случилось потом. Я хочу и блеска, и упадка. Хочу знать все о твоей встрече с женой, обо всем, что ты от меня скрывал, обо всех твоих изменах, ничтожестве и трусости. Хочу красноречия при описании всей той мерзости, которую ты заставил меня пережить. Я хочу эти двадцать лет. Перед моими глазами, в моих руках. Хочу для себя одной. Ошеломленный Виктор даже забывает подняться с колен. — Я хочу, чтобы это было потрясающе, хочу плакать, читая твой роман. Даю тебе год, чтобы написать его. Если мне не понравится, верну рукопись, швырнув ее тебе в лицо, и ты опять засядешь за нее, пока она не превратится в маленькое сокровище. Ведь ты и сам любил так поступать. — Ты и в самом деле потребуешь от меня такое? — Я знаю, что «негра» ты не наймешь. Не представляю, как ты сможешь рассказать ему нашу историю в мельчайших подробностях. Раскрыть все то, что больше всего хотел бы утаить! Она заливается смехом. — Сам увидишь, как просто написать любовный роман. Возвращайся домой и садись за работу. А насчет таланта… уж постарайся обзавестись! Она открывает ему дверь и выталкивает. — Тебе надо всего лишь думать о нас. Луи Луи входит в театр последним, когда все уже расселись по местам, покоренные, готовые рукоплескать. Что-то его всегда раздражало в этом странном единодушии, возникающем еще до того, как поднялся занавес. Он задумывается, не ходит ли публика в театр только для того, чтобы взглянуть на актеров вблизи и убедить себя, что те и впрямь волшебники. Луи вполне готов согласиться, что у некоторых есть дар отыскивать слова, а у некоторых — высказывать их, но он никогда не понимал, почему одних почитают и забывают других. Всякий раз, видя переполненный зал, как сегодня вечером, он воображает себе молодого драматурга, ютящегося в каморке где-нибудь неподалеку, который, быть может, как раз в этот миг пишет те несколько реплик, из-за которых театр однажды взорвется аплодисментами. Опоздавшие ищут свои места, другие проявляют нетерпение, легкий гул поднимается под купол. Прежде чем выйти из зала, он в последний раз окидывает взглядом зрителей, занавес, люстры, вечерние платья. И в который раз говорит себе, что как раз из-за всего этого Лиза и бросила его. Он уверенно идет по коридорам сквозь закулисную суету и без приглашения входит в гримерную. Уставившись на свое отражение, актер подкрашивает ресницы черным карандашом. Искоса заметив силуэт Луи в зеркале, изумленно оборачивается. — Станик? Луи освобождает стул от наваленной на него одежды и садится. — Кто вам позволил войти? Луи не отвечает. Актер пожимает плечами и продолжает гримироваться. — Мне на сцену через пять минут. — Пять минут для актера — огромный срок. За пять минут вы можете нас очень далеко перенести. Склонившись к зеркалу, актер быстрыми движениями наносит пудру на лицо. — Я не видел вас на похоронах. — Пока вы прохлаждались в Испании, я видел ее тело на полу, с кровью на виске. — Вы хотите сказать, что, если бы я был рядом с ней, ничего бы не случилось? — Если такую женщину, как Лиза, оставляют на три месяца, значит ее не любят. Актер крутит головой, разминая шейные позвонки. — Вы пришли только для того, чтобы сказать мне это, Станик? Луи достает сложенную втрое записку и протягивает ему. Ты, подонок, сценарист паршивый! Погоди у меня, неудачник, я сперва займусь этим дерьмовым актеришкой, он у меня подохнет, как Мольер! Хотя он этого даже не заслуживает! А потом твой черед, Станик.