— Предпочел бы наведаться сюда не в сезон. — Часов в пять туристы уедут, и остров наш. Я сейчас всем займусь. Зайдем сначала ко мне, положим ваши вещи и пойдем обедать. Вы все еще любите пиццу с анчоусами? — ?.. — Шучу. Слуги в одеяниях начала века берут мой чемодан. Матильда дает им распоряжения, словно делала это всю жизнь. Один из них предлагает отвезти нас в смешной маленькой двуколке, но мы предпочитаем пройтись пешком. — Там, наверху, замок, сходим туда с наступлением темноты. А вон тот домик внизу — мой. — Кроме вас и них, на острове никто не живет? — Никаких туземцев, если вы это имели в виду. Человек тридцать занято обслуживанием, а я руковожу командой из шести помощников. — Это ваш… бизнес? — Назовем это так. Они живут в прекрасном особнячке, но его отсюда не видно. Вдоль тропинки растут гигантские пальмы, жарко и влажно, у меня появляется впечатление, что мы на Мадагаскаре. В таком климате хочется одеваться в белое и ждать вечера. Дом Матильды становится все прекраснее по мере приближения, похож на какой-нибудь охотничий домик в Фонтенбло — весь из белого камня, с овальными окнами. Бассейн сбоку ничего не портит, его почти и не видно за живыми изгородями из олеандров. Какого черта я делаю в подобном месте? Внутри того хуже. Анфилады комнат, пастельные и охристые тона, мебель прошлых веков. — Моя любимая комната — будуар. — Настоящий? — Настоящий. Я вам его уступлю, если захотите побаловать себя. Она отводит меня в мою комнату и на некоторое время оставляет одного. Мой открытый чемодан покоится в кресле (стиль Людовика XV), одежда развешена в шкафу. Ныряю в постель и делаю несколько плавательных движений, кролем, чтобы добраться до подушек. Хочется кричать во славу аристократии и привилегий. Из окна вижу какого-то крупного, изрядно сложенного малого, плавающего в бассейне. Горничная, одетая по викторианской моде, приносит полотенца и расшитый халат с гербом замка. Облачаюсь в белую рубашку с короткими рукавами, светло-бежевые полотняные брюки и спускаюсь к Матильде, которая ждет меня у лестницы. — Тут намного лучше того, что вы мне описывали. — В доме никто не жил пятьдесят лет. Следую за ней в небольшую отдельную гостиную, где нас ждет накрытый стол. Сразу же хватаюсь за бутылку вина, но метрдотель, тоже ряженый, спешит обслужить меня. — Видел какого-то юного красавца. В бассейне барахтается. Она чуть улыбается, заколебавшись на мгновение. — Он приехал посмотреть остров три недели назад, да так и не уехал. Он очень независим, это его главное достоинство. Когда одному из нас это наскучит, он возьмет свой чемодан и я провожу его до причала. Я вполне уверена, что вскоре его заменит кто-то другой. Не сердитесь, жизнь в замке сделала меня легкомысленной. Я еще не привык к новой Матильде. Та, другая, обволакивавшая нежностью каждую из своих фраз, осталась на материке. Может, это лучшее, что могло случиться с той, что говорит сегодня с такой прямотой. Нас потчуют вкуснейшими блюдами и лучшими в мире винами, но тип у меня за спиной пытается предупредить малейший из моих жестов, так что это немного портит общее впечатление. Матильда замечает это и просит его оставить нас. — Обычно я живу тут одна, но принц захотел, чтобы вас приняли наилучшим образом. Не знаю, что меня удерживает от смеха, когда она говорит «принц». — Он же меня не знает. — Вы мой друг, этого довольно. Я добрался до этого острова, чтобы поговорить с Матильдой, но также чтобы разгадать тайну: почему она здесь? За время своего путешествия я перебрал все возможные гипотезы, но не удовлетворился ни одной. — Между нами, он в самом деле существует, этот… как же его зовут? — Принц Милан Маркевич Лодский. — Кончайте дурачиться. — Его имя — во всех книгах по истории, и он ждет нас сегодня к ужину. — Вместе со всем своим племенем? — Те, кого вы так легкомысленно называете его племенем, не только королевского рода, но также прекрасные друзья. Я вам представлю их одного за другим, сами увидите, они очаровательны. Беру бокал вина, желая удостовериться, что не сплю. Оно настолько хорошо, что это наверняка сон. — Скажите мне, Матильда Пеллерен, что вы тут делаете, на этом опереточном острове, среди всех этих голубых кровей? — Вы сами назвали это бизнесом. Она опять улыбается. Загадочная. Торжествующая. Одним словом — Матильда. — Помните, как вы подтрунивали надо мной, все трое, когда я вырезала фото из светской хроники и скандальной прессы? — Вы умели окружать себя тайной, а это была самая непроницаемая. — Ну что ж, я уже тогда подумывала о смене профессии. Возьмите еще перепелку. — Матильда, я вас умоляю! Растянуть удовольствие. Вот забота настоящего сценариста. — Кому, кроме звезд, выпала в наши дни эта деликатная задача — давать толпам пищу для грез? — Коронованным особам? — Вот именно. Только тут уже не один десяток лет наблюдается ужасный дефицит. Монархии рушатся и становятся смешными, принцессы плодят детей и превращаются в толстых гусынь, ни одна высокородная семья не удерживается на должном уровне. Согласны? — Раз вы так говорите… — Утрата мечты сравнима с разорением средств массовой информации, сравнима с гибелью некогда процветавшей отрасли промышленности. Несомненно, этот крах — знак времени, но это также и необходимость заполнить ужасную пустоту. К счастью, горстка дельцов решила взять все в свои руки. Это торговцы глянцевой бумагой, картинками красивой жизни, роскошью, искусством жить, ностальгией, в общем, все те, кто продает блеск и декаданс. А если считать и сопутствующие товары, речь идет о чертовски больших деньгах. — Но!.. Это же аморально! — И что? У нас полный аншлаг, как сказал бы Жером. — Не можете же вы вот так надувать людей… С этими актерами, декорациями… — Какие актеры? Какие декорации? Принц Милан Маркевич Лодский и его семья выше любых подозрений. Они-то держатся великолепно. С шестнадцатого века род Маркевичей вел себя безупречно — не пропустил ни одного сражения, ни одного похода. В тысяча девятьсот шестом году, во время франко-русского союза, отец Милана, Феодор, женился на графине де Лод. До тысяча девятьсот семнадцатого года они жили в Санкт-Петербурге, потом обосновались здесь. Принц Милан родился в восемнадцатом, но и двух лет не прошло, как они разорились и вынуждены были ютиться в помещениях для челяди, служа четырем-пяти семьям выскочек, через руки которых прошел замок. Потребовалось целое полчище специалистов по родословным, чтобы добраться до них, и невероятное юридическое сражение, чтобы вернуть им их добро. — ?.. — Не смотрите на меня так, все это правда, сами понимаете, у нас нет никакого желания угодить в силки, расставленные каким-нибудь охотником за скандалами из «Канар аншене». Наливаю ей бокал вина, чтобы немного остудить страсти. — Продолжайте, Матильда. Я готов выслушать все, но пока по-прежнему не верю. — Царственный род, райские владения. Им не хватало только… чего же? Делаю вид, будто подыскиваю ответ, но боюсь, что уже нашел его. — …Историй? — Чтобы придать их повседневной жизни необычайность, чтобы заинтриговать весь мир и свести с ума папарацци, им нужен был сценарист. На этом месте мог бы оказаться кто-то другой, но, учитывая мои романы, «Сагу» и мою природную склонность к великосветским историям, выбрали меня. Еще сморчков? * * * Я был почтен приглашением на торжественный ужин — явно во вкусе Людовика XIV. Согласно протоколу, нас с Матильдой должны были посадить раздельно, но я дал понять протоколу, что лучше уж вернусь на материк вплавь, чем окажусь зажатым между престарелой дамой и чьим-то напудренным париком. Принц, очаровательный старенький господин семидесяти пяти лет, встретил меня парой любезных заученных фраз и представил всему своему семейству. Мы оказались в парадном зале замка за двадцатитрехметровым столом. Барочная музыка, лакеи, высокие гости, не говоря о журналистах снаружи. Полный набор. — Выбор гостей следует никому не понятной логике, — пояснила Матильда. — С помощью своих ассистентов я назначаю счастливчиков и обрекаю на муки тех, кто душу бы продал за этот ужин. — Кто эта красивая девушка, вон там? — Вы давно не читали «Пари матч», Марко? Это же Илиана, дочь Эме и Катерины Лодских, внучка принца. Ей семнадцать лет, и она делает сплошные глупости. С такой внешностью ей надо сниматься в кино. Я читаю ее сценарии, советую, какие глупости возможны, а каких надо решительно избегать. Пишу ей ответы для интервью и прошу не слишком импровизировать, когда меня нет рядом. Подыскиваю ей такого жениха, чтобы всех ошарашить, есть на примете один врач, гоняется по Африке за вирусами. — Класс. — Тип напротив нее — ее брат Димитрий. Никогда не догадаетесь, чем он занимается. — Ничегонеделанием? — Нет, ничегонеделанием занят его дядя Антоний. А Димитрий пишет любовные романы.