– Переходи работать ко мне, и получишь всё это и даже больше. Её пальцы замирают на второй пуговице, а мои мысли не понимают, как эта обошла их все. Мне тоже интересно, но не признаваться же в очередном идиотском порыве. – И кем? – Олеся приходит в себя даже быстрее меня. – Безотказным юристом? – Кем хочешь, – пожав плечами, я одеваюсь. – Самсонов, а GreenTeam ты сам себе нарисуешь? И это без учёта общей бредовости идеи. – Найду другую фирму. Самое кретинское во всём этом то, что она права насчёт бредовости, но моё сознание упорствует. – Самсонов, у тебя контракт, – с иронией напоминает Олеся. Контракт, причём не только с Ляшенко. Даже банк – половина беды, есть люди серьёзнее, но увы, на собственную адекватность больше не рассчитывается. – Проблема в том, что меня это не останавливает. Поедешь со мной? – Куда? И это вместо категоричного «Нет»? Кажется, проблемы не у одного меня и это радует, в отличие от отвратной ноябрьской погоды. – Найти и вернуть домой блудного сына. Как видишь, ничего сложного, опасного и нудного. – Порыв ветра поднимает полу её пальто, разметает по плечам шарф. Олеся ёжится. – Но сначала заедем тебе за шубой. – А за губозакатной машинкой мы не заедем? – весело фыркает она и садится в тёплое салонное нутро. – А, вообще, Самсонов, чем надо думать, чтобы тащить любовницу на встречу с сыном? Учитывая ваши и так непростые отношения. – А ты любовница? – Плевать на руль, есть вещи поинтереснее. Например, податься вперёд, чувствуя отдалённые, но узнаваемые ароматы. Шоколад и солёная карамель – с недавних пор моя личная мания. – Я твой страшный сон, – полная обещания улыбка дразнит обоих, но мы выдерживаем границу последних приличий. Олеся якобы не замечает, как я смотрю на её губы, я игнорирую её участившееся дыхание. – Поехали, думаю, мы с твоим сыном найдём темы для разговора. – Даже не сомневаюсь, – отстраняюсь я с усмешкой и завожу мотор. – Пристегнись. Глава 20. Кирилл Длинные гудки говорят, что Сашка не желает общаться с этим миром. Или что он снова потерял телефон. Есть, конечно, третий вариант, правда, хочется верить, что на его чёрный список я ещё не накосячил. – Откуда ты знаешь, где он может быть? – отвлёкшись от созерцания вечернего города, интересуется Олеся. – Отношения у вас… специфические. – Не настолько. До памятного по прошлым годам места на набережной ещё десять минут езды, но сомневаюсь, что Сашка попрётся туда в середине ноября. – И всё-таки. – Мельком брошенный на неё взгляд только подтверждает, что я стал объектом пристального внимания. – Что между вами не так? Или это подростковый максимализм? – Тебя интересует моя скромная персона? – хмыкаю в ответ. – Ты, наконец, влюбилась, оценив мою ранимую душу? – Угум. – Остановка на жёлтый, возмущённые гудки сзади. – В перерыве между обмороками. Впечатлилась, знаешь ли, тем, как профессионально ты наносишь нашатырь на вату. – Я ещё и крестиком вышивать могу, – улыбнувшись, я возвращаю взгляд на дорогу. – Врёшь? – Вру. – Надо бы повторить наш урок вождения, не будет же она таскаться с ребёнком на такси. – Но у меня полно других достоинств. – Самсонов, – смеётся Олеся, – все твои достоинства я уже видела. – И кто из нас после этого пошляк? – Короткий смешок совпадает с нашей парковкой. – Романовская, чтобы ты знала, я и кроме секса кое-что умею. – Кое-что, – весело фыркает она, и первая выходит из машины. Перед нами – просторная набережная, старейшая в городе, с массивным каменным парапетом, утопленным в асфальт фонтаном и хрЕновым сквозняком на просвист. – Подожди меня в машине, – морщусь, предчувствуя ответ. – У воды тебя сдует. – Я крепче, чем кажусь, – задирает она нос и шагает дальше. Крепче, но не настолько, поэтому всё, что мне остаётся – идти рядом, чувствуя, как под ледяными порывами ветра полы её пальто хлопают по моей ноге. Упёртая ехидна, но другой почему-то не хочется. Пока не хочется и это не то чтобы напрягает, просто настораживает. Самсонов, ты ведь снова сорвёшься. Как с Надей? Вряд ли. Такого провала в моей жизни давно не случалось. Изменять, использовать, выпроваживать – было, но чтобы не хотеть от слова совсем… Чем ближе мы подходим к парапету, тем злее становится ветер. Завывая, он бросает её тёмные пряди то в одну сторону, то в другую. Сашки здесь нет, и на его месте я тоже обошёлся бы без драматичных страданий в минус шесть по Цельсию. В такую погоду страдать вообще сложновато – сразу хочется опрокинуть в себя чего-нибудь горячительного и сесть поближе к горящему камину. Сойдёт и батарея, но на набережной нет и её. – Идём в машину, – помимо прочих прелестей ветер приходится ещё и перекрикивать. – Что? – Засмотревшаяся на храм по ту сторону реки, Олеся непонимающе поворачивается ко мне. Мой жест выходит красноречивым и, кивнув, она шагает обратно. Недолго. Резкий порыв ветра бросает распущенные волосы ей в глаза. И именно в этот момент камень попадает под каблук. К счастью, хорошая реакция всегда числилась в том самом списке моих достоинств. Испуганное «Ах!» уносит ветер, в то время как Олеся уже в моих руках. Чертовски приятное чувство, и думать почему откровенно лень. Какая разница. Просто так бывает, и повезло, что кто-то там наверху решил обо мне позаботиться. – Надо было оставаться в машине, – одной рукой убирая волосы с её лица, другой крепко прижимая к себе, сообщаю с улыбкой. – В следующий раз так и сделаю, – фыркнув, она дёргается. – Меня уже можно отпустить. – Можно, но не хочется. – Самое забавное, что ветер стихает именно сейчас. – А ты хоть понимаешь, что происходит? Вечер, огни фонарей, шум реки и холод, который забывается в одно мгновение. – Очевидно, ты пытаешься меня соблазнить, – вздёргивает она подбородок, встречаясь со мной взглядом. – Зачем? – Может, потому, что мне нравится тебя соблазнять? Такая сильная и одновременно ранимая в своей самостоятельности, что хочется усадить на диван, накрыть пледом и всучить какао. Такая себе реклама счастливой семейной жизни. Самсонов, приём! Этого в твоих планах не было. – Я тебя хочу, Романовская, и уже не уверен, что только в постели. – Неожиданно честное и настолько же весёлое признание. – Есть варианты решения проблемы? Потому что у меня нет. Особенно такого, чтобы без скандалов, истерик и осознания себя полным кретином. Но вместо всех на свете язвительных слов, что она могла бы сказать, Олеся просто стоит и смотрит. Недоверчиво, насмешливо, принимая все мои слова за умысел, хотя убытки и в основном моральные последние дни несу только я. – Тебе не понравится, – хмыкает она, когда мои губы почти касаются её. Очередной несостоявшийся поцелуй приносит, сносящий крышу, аромат шоколада и солёной карамели. Её аромат и это притом, что запах резких духов я тоже чувствую. Как и то, что о «не увлечься бы» говорить уже поздно. Три громких, на фоне пустой набережной, хлопка, и мы оборачиваемся. Туда, где в паре десятков метров стоит фигура в знакомой красной куртке с оранжевым рюкзаком на одном плече. Закончив демонстрацию, Сашка поворачивается и идёт в сторону парковки. – Твой сын? – смотря ему в спину, ровно спрашивает Олеся. – Вроде того, – вздыхаю я, беру её за ледяную ладонь и увлекаю к машине. Глава 21. Олеся – Привет. – Под взглядом светловолосого, растрёпанного и надутого подростка я освобождаюсь от Самсоновской хватки и сажусь в машину. Назад. Если не знать точно, в жизни не скажешь, что они отец и сын. Жёсткий, темноволосый и резкий Самсонов странно смотрится рядом с угрюмым, но каким-то ранимым парнем. Хотя, может, в этом возрасте они все ранимые, особенно если чувствуют поддержку за спиной.