Чтобы заехать домой, отменить встречи на ближайшие четыре дня и забить в карты первый пункт назначения уходит не больше часа. Навигатор верит, что ехать до Дружинино три часа девятнадцать минут и, может, так бы и было, если бы я не искал Олесю. Сумка с вещами приземляется в багажнике, а моё нетерпение гонит из города. Вот только слова Сухорукова никак не отцепятся, продолжая взрывать мозг. Ладно, я беспокоюсь. Несложно признать, учитывая, что у неё под сердцем мой ребёнок, а с самой Олесей у нас куча нерешённых проблем, но стыд? Не тот возраст, и я тоже не тот. Хотя… нет, никакого стыда за собственные дёрганья, но неловкость есть и пора бы признать и это. Признать, что мозг где-то глубоко внутри всё ещё считает Олесю очередной одноразовой связью, и реагирует соответственно. Полный аут, но недели мало, чтобы переосмыслить свои принципы. Зато хватает, чтобы целиком и полностью слететь с катушек во всём, что касается одной конкретной женщины. И это не говоря о том, что самый адовый ад ещё впереди, как только мы дойдём до содержания её и ребёнка. Содержания… так и вижу, куда именно она пошлёт меня с этой формулировкой. Только хрена с два я позволю ей убиваться со своими проектами в промежутках между кормлением и заботой о моём ребёнке. Смешно. Она считает нерожденного ещё малыша своим, я – своим и по факту оба правы, он как бы наш, но конкретно это слово несёт слишком близкий смысл. Интимный. Наш ребёнок. Усмехнувшись и покачав головой, я выруливаю на окраину города. Он мой и её, но не наш. Нашей была только та первосентябрьская ночь, когда перемкнуло обоих. Настолько, что действий я не помню, зато ощущений столько, что аукается до сих пор. Каждый раз, стоит встретиться с ней взглядом, и прошибает по самое не хочу. И ещё эта солёная карамель… Мелькнувший на мгновение одуряющий аромат бьёт по ноздрям и тормозам. Сзади звучат недовольные гудки тех, кому не понравилась моя резкая остановка, но всё, что меня волнует – глубокий вдох. И я чувствую запах кожаного салона, ароматизатор, даже собственный одеколон, но не её привидевшийся аромат. Хотя… Под какофонию матерящихся автомобилистов пальцы нащупывают в кармане куртки брелок, который я планировал ей отдать в последний вечер. Кто же знал, что чёртова судьба решит преподнести мне такой подарок! Или урок? В любом случае ей удалось и то, и то хотя считать разрыв с Надей подарком… но никто и не обещал, что будет легко. Включив аварийку, я достаю Хамсу, подняв руку до уровня глаз. В неверном свете проезжающего мимо потока она переливается всеми оттенками чёрного, ничем не напоминая глаз одной вредной заразы. Вот только я помню, и сейчас, в этот самый момент, стоя посередине объездной дороги, готов признать, что меня зацепило. Сильно. Неожиданно. До звона в ушах и «какого чёрта ты творишь?» Поэтому я не сплю долбанную третью ночь. Поэтому постоянно прокручиваю в голове наш последний разговор. Поэтому еду наугад непонятно куда и сказать бы, что непонятно зачем, но нет. Понятно. За женщиной, единственной из всех, кого мог бы назвать своей. И за своим последним шансом. Глава 27. Кирилл Дружинино встречает меня ничем. Нормальные люди в посёлке городского типа в одиннадцать вечера сидят по домам, втыкаясь в телевизор. Но где нормальные и где я. Банда из шести подростков насупленными взглядами провожает мою машину, наверняка догадываясь, что я приехал сюда не на достопримечательности посмотреть. Навигатор продолжает прокладывать дорогу к вокзалу, и скоро он появляется передо мной всей своей стандартной архитектурой. Вот только гостиниц здесь нет. И перед тем как выезжать, стоило всё прикинуть, обдумать и найти лучший вариант, но на третьи сутки кофейного запоя с «подумать» сложно. Хлопнув дверью, я застёгиваю куртку и быстрым шагом иду к вокзалу, который внутри ничем не отличается от городских. Тот же сводчатый потолок, те же колонны с лепниной и тот же собачий холод. Сегодня здесь никто никого не встречает, и сомневаюсь, что дружининцы в принципе часто пользуются этим местом. Из живых только спящий стоя охранник и светящееся окно стойки, в котором никого. И что теперь делать? Эхо шагов отдаётся во всех углах зала ожидания, но даже это не будит доблестную охрану, там сон в любом месте явно выведен на уровень суперспособности. У дежурной тоже, потому что на стук по стойке никто не отзывается. Камеры? Их хватает, осталось выяснить насколько они рабочие. – Эй. – На голос охранник тоже не реагирует, изображая памятник самому себе. Внушительный хлопок по плечу разносится по всему залу. – Доброго вечера. Начальник на месте? Как же, сидит и ждёт, пока я вломлюсь к нему в одиннадцать ночи. – Мм? – Не впечатлившись, охранник широко зевает и выпрямляется. – Начальник чего? – Кто у вас заведует камерами? – Этими? – Ленивый взгляд смотрит на ближайшую. – Петрович заведует. – И где найти Петровича? – В общем-то, получить ответ на свой вопрос я не особо надеялся, поэтому даже медлительность этого персонажа не злит. – Так, у матери, наверное, – пожимает медвежьими плечами охранник, – жена-то его выперла. За пьянку. А на кой вам вообще эти камеры? Они ж не работают ни хрена. Что и требовалось доказать. – Ни одна? – Одна работает, – весело хмыкает он, – в кабинете начальника вокзала. Чтобы не вопил о зряшной растрате госбюджета. – Класс. – Иронично выдыхаю я и оборачиваюсь. – А дежурная где? Мне срочно нужен билет. На поезд. – После такой-то тачки? – Во взгляде охранника появляются проблески ума. – Не смешите. Охрана не спит, охрана бдит? – А вам чего надо то? – снова зевнув так, что показались пломбы, интересуется он. – Жена сбежала, – слова вырываются быстрее, чем я успеваю их обдумать. Размечтался, Самсонов. Как будто кто-то нормальный согласится выйти за такое сокровище. Криво улыбнувшись, поясняю в ответ на заинтересованный взгляд: – Я её обидел… сильно. Пришёл с работы, а нет ни её, ни вещей. – А вы с другой, что ли… – Напоровшись на мой взгляд, охранник затыкается и убирает с лица понимающую ухмылку. Задумывается на пару секунд. – Так, вряд ли ваша жена поедет в Дружинино, скорее куда-нибудь на Мальдивы. Или в Сочи, если совсем уж край. Или в столицу, но явно не к нам. – Не доехала она до столицы, – мрачно усмехаюсь я. – Вот и ищу теперь. – Эх, бабы они такие… моя вон тоже недавно выкинула, подумаешь, перебрал и засоленные банки перебил. Немножко. – Тяжёлый вздох только обостряет проснувшуюся мужскую солидарность. – А как она выглядит-то, ваша жена? Вместо ответа я достаю телефон и показываю охраннику фотографию, выдернутую Саитовым из Олесиных соцсетей. – Краси-ивая, – с уважением тянет тот, – жалко такую обижать-то. Просто убийственно. В первую очередь для собственных нервов. – Поэтому и ищу. Извиниться. Извиниться, объяснить, пообещать… всё что угодно, лишь бы она больше не выкидывала такие финты. – Слушайте, может вам на автобусной станции спросить? – Сочувствующе предлагает охранник. – Там билетёрша баба Маша, достойная наследница НКВД, знает всех жителей чуть ли не наперечёт. Да и такси у нас не водится, а пешком такая дама вряд ли ушла далеко. – И где мне найти вашу НКВДшницу? В груди бухает так, что недалеко до инфаркта – разошедшаяся интуиция вопит сиреной, но толку-то. – Так, только утром, автовокзал откроется в восемь, а до этого там даже дежурных нет. Шарашкина контора, – высокомерно кривится он. – А сам вокзал где? Не может быть, чтобы она сошла на первой же остановке. Мне в жизни так не везло. – Да как выйдете, сразу налево, рядом совсем, просто ночью его незаметно, не светится ведь ничего. Не то, что у нас! – выпячивает грудь охранник. Да здесь весь посёлок ни хрена не светится, не то что автовокзал. – Спасибо. – Вы это, – раздаётся голос мне в спину, – ночевать-то где будете? Хотите, позвоню брату, у них комната есть свободная? Хорошая, с ремонтом. – Не надо, я в машине подожду. – Так, неудобно же, – хмурится охранник, который оказывается неожиданно приветливым. Неудобно это если спать, а если как я, то в самый раз. – Нормально, но спасибо за предложение. Каких-то несчастных семь часов отделяют меня от Олеси. Чертовски наивно, но почему-то кажется, что никуда ехать больше не придётся. И от этого успокаивается, разогнанный кофе, пульс.