– Что? – перебиваю, даже не пытаясь вывернуться. Плохо, очень плохо, но после наших выходных его объятия носят какой-то близкий, уютный оттенок. Настолько, что хочется обнять в ответ, чувствительно прикусить сильную шею и да, нарваться. – Гормоны и беременность? Ревность? Глупости? Смотри, сколько вариантов, просто озвучь какой больше нравится. – Я развёлся больше десяти лет назад, Олесь. – Кирилл вместе со мной делает шаг, и я упираюсь поясницей в столешницу. – У нас с Кирой давно нет ничего общего. Ну да, ну да. Видимо, чтобы быстрее поверила, он касается моей щеки, заставляет поднять голову. – У неё, действительно, с тобой ничего нет, Кирилл. – Я копирую жест, провожу большим пальцем по его щеке, чувствую покалывания от едва появившейся щетины. Только в моём взгляде – вся жалость этого мира. – У неё – нет, в отличие от тебя. Ведь в ней всё ещё весь твой мир, да? Кирилла не то чтобы контузит, но сказать ему нечего. Собственно, мне и не надо, это всё так, лирика на тему. Ещё бы не тянуло так погано сердце, было бы совсем отлично. Отвернувшись, я всё-таки делаю ему кофе, растворимый, и ставлю кружку на стол. – Ты не права, – его ровному голосу только позавидовать. – По большому счёту, твои заскоки – это твоё личное дело. – Вернувшись к своему чаю, понимаю, что следующая долька шоколада почему-то слишком солёная. Может, дело не во мне? Может, просто вся плитка испорчена? – Но настолько по-скотски со мной ещё не поступали. – Олесь, – Кирилл со вздохом присаживается передо мной на корточки, разворачивает к себе, – давай ты просто объяснишь, и мы всё решим? Я ни черта не понимаю, и это бесит настолько, что допрашивать тебя хочется в постели! Там у нас как-то меньше сложностей. – Задумчиво огладив бедро, вызвав у меня табун мурашек, он упирается взглядом в мой живот и только потом смотрит в глаза. – Мне не плевать на Киру, но никаких своих миров я в ней не ищу, – кривится Кирилл. – У неё своя жизнь, у меня своя, и связаны они только общим ребёнком. – Серьёзно? – с усмешкой. – То есть ты даже самому себе не признаёшься? – Да в чём? – впервые рявкает он при мне. – Ты смотришь на меня, а видишь её. Слова падают между нами камнем, утягивающим на дно обоих. Глава 36. Кирилл Какого… – Что? – Когда тебя переклинило? – Олеся наклоняет голову, с интересом меня изучая. – Явно ведь не в сентябрьскую ночь до тебя дошло… темно было, да и не до этого. Укол страха перебивает даже раздражение от ситуации в целом и оттого, что за день получилось довести себя до ручки. Уехать домой, лечь спать и ничего не выяснить оказалось слишком, и весь офис выдохнул, стоило мне оттуда уехать. – Олесь… – Только не ври мне, Самсонов. – Даже не собирался. – Не сомневаюсь, что сказочник из тебя хороший, но мне нужна честность. – Облокотившись на собственные колени, Олеся оказывается очень близко. Так, что её парфюм, смешанный с ароматом шоколада и соли, парализует мозг, предлагая сдаться без боя. – Ты ведь только тогда, в моём кабинете осознал, что я смотрю на тебя её глазами? Соврать? Нет, только не ей. Сказать правду? И вылететь из её жизни, в этот раз навсегда? Ответа нет, идей нет, и я молчу. Сколько проходит в напряжённом молчании – не знаю, но её разочарованный взгляд и поджатые губы засекаю в мгновение. – Я устала, мне тяжело и я хочу спать. Уходи. Страх, изморозью покрывший внутренности, уже настоящий, осознающий, что она сейчас просто встанет и уйдёт, заставляет тело действовать без участия мозга. – Нет. Подхватить её на руки несложно, гораздо сложнее не сбить кружку с горячим чаем, но, к счастью, обходится. Где спальня я знаю, поэтому целенаправленно иду в ту сторону. – И что дальше? – уже без особого интереса спрашивает Олеся, стоит опустить её на кровать. Просто недоверчивая девчонка, которая что-то там себе напридумывала и только мне бороться с этими её тараканами. Вместо ответа я выдёргиваю из-под неё сначала покрывало, потом одеяло, перекладываю её, словно куклу, выше и укрываю. – Что ты делаешь? – Ты хотела спать. Одним движением снимаю свитер, избавляюсь от носков. Обхожу кровать с массивным тёмным изголовьем и ложусь к ней. – Думаешь, секс всё исправит? – Повернувшись лицом и положив голову на руку, криво улыбается Олеся. – Нет. – Придвигаюсь к середине, сгребаю её в объятие. – Хочешь сказку? – По Кингу? – хмыкает она отстраняясь. – По Самсонову, – копирую её выражение лица, откидываю ей за спину длинные тёмные пряди. – В некотором царстве, в некотором государстве жил-был… – Козёл, – ехидно подсказывает моя личная зараза. – Вот так сразу? Между нами какое-то неадекватное веселье, истеричное, но от этого оно не становится неуютным. Вклинившись ногой между её ног, подтягиваю её ближе к себе. – Принцы сейчас не в моде. – Ну, конечно. Всё тело охватывает непривычное чувство покоя. Мышцы расслабляются, и не хочется никуда бежать, ничего делать, суетиться. Всё, что нужно – лежать и смотреть в независимые, маскирующие обиду ехидством глаза. – Козла… – Смешок вырывается помимо воли. – Его в своей жизни всё всегда устраивало – капусты было до отвала, рядом вечно крутились готовые козочки, а сам он почти добрался до статуса вожака стада. – А ты в курсе, что у коз матриархат? – Олеся не скрывает иронии. – Не порть мне сказку! – Я подминаю её под себя, угрожающе фыркаю. – Всё-всё. – Пораженчески вскинув руки на уровень головы, она не хуже меня понимает, кто из нас и что портит. – И что там с козлом? – В один летний солнечный день стадо посетила принцесса, объезжающая свои владения. – Снова перевернувшись набок, я откидываю одеяло. Слишком жаркая получается сказка. – На первый взгляд, она ничем не отличалась от других таких же принцесс, после второго не смотреть козёл уже не мог. Он думал, и думал, и думал о прекрасной принцессе, и был вне себя от счастья, когда она решила взять его с собой, на обратном пути возвращаясь в замок. – Самсонов, твоя сказка попахивает зоофилией, – насмешничает Олеся. – Хочешь сказать, так всё и было? – Понятия не имею о чём ты. – Она не успевает увернуться от лёгкого поцелуя в шею. – С каких пор сказки основываются на реальных событиях? – Допустим, – прищуривается Олеся. – И что дальше? – Дальше… – Веселье сменяется тяжёлым вздохом. – Дальше всё было прекрасно. Принцесса была счастлива в своём замке, не нуждалась ни в чём, все её желания выполнялись по щелчку. – А козёл? – Козлом и остался. – Меньше всего я ожидаю, что после недолгой паузы она положит ледяную ладонь с дрогнувшими, стоило коснуться кожи, пальцами мне на грудь. Туда, где навстречу ей сердце громко бухает о рёбра. – Козочек во дворце оказалось ещё больше, чем в стаде, а принцесса доверяла козлу безгранично и всех всё устраивало, пока один му… жественный чудак не захотел занять законное козлиное место. – Самсонов, ты… – Олеся собирается убрать руку, но я прижимаю её своей ладонью. – Знаешь кто ты? – Знаю – азартный кобель, успешный финансист и верный друг. – Характеристика Алисы – самое точное определение из всех, что мне давали13. – И что ты сделал с этим чудаком? – Помолчав, спрашивает она. – Ничего, он жив, здоров и зажигает где-то на том конце планеты. Последний раз фамилия Хоффмана случайно попалась мне на глаза пару месяцев назад. Этот… столько лет прошло, а подходящего эпитета всё ещё нет, влетел на противозаконных сделках где-то в районе Багамских островов. На минуточку, в оффшорной зоне, где прогореть на экономических махинациях это надо охренеть, как постараться. Судя по всему, мозгов у Ипатьевского сынка со временем не прибавилось. – Это конец? – Да и плевать на него. – Это начало долгого и бессмысленного козлиного существования. – Ни слова лжи. – Без огорчений, но и без радостей. Без ограничений. Без тепла, без счастья, без потрясений, без всего, что делает жизнь живой. Просто красивая картинка из глянцевого журнала, а под ней бардак в голове и дыра внутри. – Фиговый из тебя сказочник, Кирилл, – качает Олеся головой, насколько позволяет поза. Может, и так, но собственное имя бьёт по нервам лучше любого замыкания. – Так и сейчас не конец. – Яркие большие глаза смотрят без тени доверия, хмурая складка на лбу тоже не про хорошее настроение. – Козёл привык, жизнь устаканилась, всё было как у всех, пока из ниоткуда не появилась… – Вот сейчас очень осторожно! – с намёком предупреждает Олеся, но в глазах смешинки. – Вредная ехидна, – тихо смеюсь я. – Колючая, самостоятельная, язвительная… – Перекатившись на спину, легко увлекаю её на себя. – Не признающая авторитетов. Ладони с нескрываемым удовольствием проходят по её спине от плеч до ягодиц, а во мне скручивается тугая пружина удовольствия. Но нет, не сегодня.