Самсонов на месте, делает вид, что пьёт кофе, который сам же себе и налил. Всё-таки как проще было жить, считая его кобелём и эгоистом! – Всё нормально? – Ни черта ненормально, да и фиг с этим. – Оставив в покое нетронутый чай, я поднимаюсь и иду мимо него за сумкой. – Что мне сделать, Олесь? – Кирилл ловит меня, притягивает к себе. Глупый вопрос «Чтобы что?» не нужен ни ему, ни мне. Ласково зарывшись пальцами в тёмные волосы, я легко тяну, заставляя его поднять голову. – Подозреваю, что только родиться заново, – хмыкаю в ответ и выхожу с кухни, больше им не удерживаемая. – Олесь, что там с Косулинским? – Аня подходит к столу, равнодушным взглядом мазнув по чертежам, схемам и ГОСТам. – Шеф требует, ты не отвечаешь, а я не знаю, что ему ответить. – Да сдали всё, сдали, можешь так и сказать. – Так, это не то, и это не то. – Ань, я найду все акты и принесу тебе до обеда… до конца дня точно принесу, – исправляюсь под её ироничным взглядом. – Видишь, у меня здесь бардак… – Вижу. – Подхватив один из чертежей, она всматривается в название. – Да не может быть! Неужто, наконец, взялась? – Странный вопрос, учитывая, что это моя работа, – хмыкнув, я забираю у неё из рук план. – Ну, знаешь, работа работой, а всё остальное… – Аня садится в гостевое кресло, забывая про цель своего визита – тонкий намёк, что она планирует задержаться. – Весь офис третью неделю делает ставки кто кого, ты его или он тебя. – А-га… – Сравнив чертёж на распечатке и в программе, я исправляю очередной косяк и перевожу взгляд на неё. – Я должна знать, о чём идёт речь? – Все хотят знать, о чём конкретно идёт речь, но ты неуловима как Мстители, – весело фыркает она. – Вроде работаешь, работаешь, а потом бац! И тебя нет, только хлопает дверь спортивной тачки и всё, ищи-свищи. – Лучше бы все остальные тоже работали. – Может, и у меня тогда дел бы поубавилось. – Не спортивная она, Ань, обычная. – Ну да, ну да. – Согласно кивает Аня. – А Самсонов Кирилл Александрович тоже обычный? У нас половина этажей слюной закапана, и ни разу не из-за десятимиллионного авто. – Слушай, Ань, – устало вздохнув, я подпираю кулаком подбородок, – чего ты от меня-то хочешь? Нравится нашим идиотам страдать фигнёй, так пусть развлекаются, я здесь ни при чём. И делиться подробностями своей заофисной жизни исключительно для удовлетворения их любопытства тоже не собираюсь. – Да плевала я на них! – Подаётся она вперёд. – Ты мне одно скажи, Самсонов классный мужик? – Убийственный, – с откровенным сарказмом хмыкаю в ответ. Для моих нервов так точно. – Ну и супер. – Спорное утверждение, но Аня уже поднимается с победной улыбкой на полных губах. – Из всех твоих мужиков этот самый огненный, одобряю. – Вспомнив, она добавляет: – Шефу скажу, что Косулино сдали, документы будут в течение трёх дней, успеешь? – Спасибо, Ань, успею. – Хоть что-то хорошее за последние сутки. Плюнув на проект GreenTeam, я откидываюсь на спинку стула, задрав голову к потолку. А капитуляция Самсонова – не хорошее? И тоже спорно, потому что без него было бы в разы легче. Никаких сомнений, никаких попыток то ли раскопать, то ли закопать все эти сложные чувства. Хотя, почему сложные… вчера ночью всё было очень определённо. Хреново, конечно, но от этого только понятнее – увы, я влипла по самое не хочу, так что не отмоешься. С настойчивостью Кирилла – точно не отмоешься, а он не угомонится, потому что пробрало его намного сильнее, чем меня. Глубже. Так, что весь вчерашний тет-а-тет я боялась его признаний, из тех, от которых уже не отмахнёшься. Но Кирилл оказался умнее, к моему большому счастью. А я глупее. Потому что понять несложно – если после стольких лет его всё ещё коротит от мимолётной встречи с бывшей женой, то это уже не пройдёт, не забудется и не сотрётся. При любом раскладе. И будет он, как алкоголик в завязке, истекать слюной и бегать от меня к ней, дёргаясь сам и дёргая меня. И ребёнка, что гораздо хуже. И мозг вроде всё это понимает, видит отчётливо, но… Оказалось, что тот орган, который умер, не умер. И сейчас вовсю клепает идиотские романтические мысли и возвышенные надежды. Что-то типа того, что Самсонов изменился, что никуда его не потянет, что он ведь приехал тогда, а, значит, ему не всё равно. Угу, а я балерина Большого театра. И надо то ведь всего ничего – найти ту грань, на которой мне будет комфортно, вот только все они стёрлись к чертям. Не стоило с ним спать… и сближаться тоже не стоило. Вздохнув, я возвращаюсь к Архикаду, но сделать это не так просто. И зазвонивший телефон я беру почти с радостью. – Слушаю. – Олесь, – слышится голос Артёма из охраны, – тут к тебе пришли, спустишься? – Так, пусть проходят, курьерам наверх можно, – вздыхаю я. Он слишком серьёзно относится к своим обязанностям. – Я у себя приму. – Тут не курьер, тут гости, – не соглашается Артём. – Некто Шумерский Владан, пропустить? На часах 11:47, самое время прогуляться и стребовать с Шумерского обед. – Скажи, что я сейчас спущусь, пусть ждёт. Отключившись, я поднимаюсь из-за стола. Что у него случилось на этот раз? Глава 39. Олеся Спускаясь с последних пяти ступеней в холл первого этажа, я понимаю, что Владаном там и не пахнет. Спиной ко мне, через панорамное окно изучая проезжающие мимо машины, стоит кто-то другой, ниже, крепче и без буйной кудрявой шевелюры. – Кто вы и что вам нужно? – Без лишних экивоков бросаю я в незнакомую спину. – Добрый день, Олеся Сергеевна! – Хотя она оказывается не такой и незнакомой. – Рад видеть вас снова. Передо мной, сверкая белозубой улыбкой, стоит недавний знакомый, то ли бухгалтер, то ли капитан, Ринат Юсупов. – Не могу ответить вам взаимностью. Бояться? Было бы чего. Ставленник Лагиненко не выглядит бандитом, а с меня им взять нечего. Моей вины нет ни в глупости Шумерского, ни, тем более, в больничном большого босса. – Расстроен, но не удивлён, – даже непритворно вздыхает он. Во взгляде на мгновение появляется мужской интерес, но так, проформы ради. – Уделите мне немного своего времени, Олеся Сергеевна? – Зачем? – Мой вздох гораздо тяжелее его. Сумка давит на сгиб локтя, и я беру её в руку. – Мне казалось, в прошлый раз мы уже всё обсудили. – В прошлый раз вам стало плохо, а ваш защитник… вышел из себя. – Хмыкнув, я улыбаюсь. Да, этот защитник может, особенно зная, что стоит на кону. – Я просто хочу поговорить. Спокойный взгляд, открытая поза, просьба в голосе – всё это располагает даже несмотря на Юсуповскую мультиличность. – Ладно, идёмте поговорим. И снова нормально поесть мне не светит. А всё потому, что в соседнюю кофейню мы приходим не просто так, с набитым ртом, может, и спокойнее, но как-то совсем не комильфо вести гарантированно неприятные беседы. Поэтому мой обед сегодня капучино. – Может быть, заказать вам салат? – Юсупув само воплощение галантности. – Лучше как можно быстрее избавьте меня от своего общества. – Закинув ногу на ногу, я кладу рядом с высокой кружкой телефон. – Олеся Сергеевна, – улыбается Юсупов, – неужели вам так неприятно моё общество? – Ринат… – Альбертович, – продолжает радоваться непонятно чему тот. –…Альбертович, я терпеть не могу людей, которые врут. – Улыбаться я тоже умею. – А вы врёте, причём, не стесняясь и глядя прямо мне в глаза. – В чём же я вас обманул? – Без учёта прошлой встречи, как минимум фальшивым негодованием. – То бухгалтер, то капитан… вы бы определились уже. – К счастью, капучино оказывается не приторным, и я делаю несколько глотков. – Я помощник и правая рука. – Оно и видно, взгляд-то волчий. – Вы же знаете, для чего я ищу вашего приятеля? – Знаю. – Легко пожав плечами, я усмехаюсь ему в лицо. – И у меня есть ряд замечаний по поводу всей этой неприятной в целом ситуации. – Каких же? – В отличие от меня, к своему эспрессо Юсупов даже не притрагивается. – Для начала, – конечно, приятно чувствовать себя самой умной, но сейчас это явно не оценят, – Марат Ильясович, как человек серьёзный и влиятельный, должен был проверить того, с кем собирается сотрудничать.