— Твою ж мать, — проворчала она. — Боже, почему мужчины такие подонки? О, да. Потому что они думают своими членами. Чёрт… ты ведь не выяснила про него ничего, так ведь? Я едва могла дышать, а говорить вообще было проблемой. И когда я ничего не сказала, она ответила на свой вопрос сама. — Нет. Нет. Конечно, нет. Я выдохнула, пока боролась с рвотным позывом. — Почему, чёрт возьми, ты устроила мне встречу с человеком, у которого есть дети? — Я не устраивала! Поверь мне. Я усвоила урок о том, как сделать тебя счастливой. — Тогда как он нашёл меня в больнице! — закричала я, предательский голос задрожал и прервался. — Боже. Успокойся. Он позвонил в офис, чтобы записать на приём сына. Я сказала ему, что ты не осматриваешь детей, но он был непреклонен. — Она понизила голос. — Я чувствовала вину перед ним, Шэр. Насколько я могла судить, он проконсультировался у всех пульмонологов в радиусе двухсот миль в городе. Он сказал, что сделает всё. И… — она замолчала, и я почти смогла себе представить, как Рита нервно накручивает волосы на палец. — Когда я узнала, что у него есть ресторан, то сказала ему, что если он обслужит нас на празднике Флинг, я попрошу тебя проконсультировать его. Я засмеялась, не только из-за её признания, но и из-за жгучей боли, растущей в моей груди. Да. Портер Риз был потрясающим. Удивительным грёбаным лжецом. — Ты рассказала ему о Лукасе? — спросила я, мой голос дрожал почти так же сильно, как и мои руки. Она ахнула. — Однозначно нет. Знаешь, я никогда не … — Тогда как, чёрт возьми, он узнал о темноте! — прорычал я. Был всего лишь один обед, ужин, три беседы, целомудренный поцелуй в губы, а затем обмен несколькими юмористическими текстами. Слишком рано моё сердце решило разбиться. Но это так. Полностью и невозвратно. И не потому что Портер был, чёрт возьми, мастером манипуляции. А потому что снова надежда стала моим величайшим врагом. Надеюсь, что я смогу это изменить. Надеюсь, что я смогу двигаться дальше. Надеюсь, что другие люди, подобные мне, существуют. Надеюсь, что, даже если это продлится всего несколько часов, мне больше не придется быть в одиночестве. Никаких вопросов. Никакого осуждения. Никакого притворства. Бред. Бред. Бред. Забудь о том, как напрягались соски, когда он ласкал своим мозолистым большим пальцем мою щеку и то, как его чистый, мужественный запах переполнил мои чувства до такой степени, что по позвоночнику пробежала дрожь. А эта пьянящая комбинация похоти и одиночества, которая висела в воздухе между нами, пока я не могла решить, задыхаюсь ли я или мои лёгкие впервые вдыхают свежий воздух. Моя всеобъемлющая физическая реакция поблекла по сравнению с тем, как его слова проникли в мой разум и обнажили меня. Портер Риз понял меня. Не с помощью предложений, а тишины. Так я думала. — Мне нужно идти, — прошептала я. — Клянусь, Шарлотта. Я ничего не говорила ему. Я решила, что он предоставит еду на Флинг, а ты расскажешь ему, что не лечишь детей. Всё хорошо, что хорошо кончается. Кроме седьмого марта, я плакала не часто. Слёзы обычно вызывались эмоциями, а я старалась испытывать как можно реже. Хорошее. Плохое. Счастливое. Грустное. Безразличие всегда было лучше всего. Но с Портером я что-то почувствовала. Оно было маленьким. Но, когда весь мир напоминает чёрную дыру, даже мельчайшее мерцание походило на свет от маяка. Не говоря больше ни слова, я прервала разговор. Затем я завела машину и поехала домой. Делая всё возможное, чтобы проигнорировать ручейки слёз, стекающих по обеим щекам на мой подбородок. Глава двенадцатая. Портер Она так и не пришла на ланч в «Энтожитос». Дети остались с моей мамой, поэтому я просидел за столиком, ожидая, больше трёх часов. Я позвонил. Никто не взял трубку. Я написал. Она не написала ни одного смс. Я был вне себя от беспокойства. Что-то должно быть произошло. Не могло быть, чтобы она просто так исчезла. Не после того как она едва не растаяла после ужина со мной, сжимая пальцы на ногах и задерживая дыхание, когда я наклонился поцеловать ее. Она так испугалась своих грёбаных мыслей, но продолжала цепляться мне за предплечье, как будто хотела вечно держать меня рядом. Тем не менее, когда воскресенье сменилось понедельником — а потом наступил вторник — мне стало ясно, что именно это она и сделала — исчезла. Я провёл выходные с детьми, пытаясь всеми возможными способами выбросить мысли о Шарлотте из своей головы. Но в то время как я смеялся или улыбался, её образ представал передо мной. Я позвонил снова. На этот раз, оставив остроумное сообщение на голосовую почту, по крайней мере, я на это надеялся. Потом я как истинный сталкер столкнулся со страхом, отправил ей смс с кучей разнообразных картинок с ленивцем, спрашивая, не хотела бы она встретиться с моим братом вместо меня. А в ответ тишина. Я говорил себе стереть её из памяти. Но это было так абсурдно, что я даже не знал с чего начать. Несколько свиданий и бесконечных улыбок не могли считаться за связь. Всё, что я знал, она могла стать такой же как Кэтрин. И если быть честным это-то и пугало меня больше всего. Нет. Для того чтобы оставаться в здравом уме, мне нужно отпустить её. Чёрт возьми, на моих руках двое детей. Я не мог позволить себе увлечься женщиной. Они заслуживают больше, чем это. Трэвису было лучше — временно. Так всегда было, когда его выписывали из больницы. Они подпитали его стероидами, давая возможность его хрупкому телу бороться, но уже через неделю его состояние будет равно критичному, если не станет хуже. И из-за моей безумной одержимости к доктору Миллс, когда я попросил её поужинать со мной, вместо того, чтобы записать на приём сына, у нас даже не было точной даты, когда это произойдёт. Даже зная это, я всё ещё не мог выкинуть мысли о ней из головы. Утро вторника встретило меня ярким восходом солнца. Разнообразные оттенки оранжевого и персикового искрили на горизонте, когда я будил и одевал детей. И тёплые лучи солнца проникали сквозь окна, заставив меня опустить жалюзи, чтобы Трэвис видел то, чему учит его репетитор. Это был действительно прекрасный день. Ханна уговорила мою маму выйти с ней на улицу покачаться на качелях в тот момент, когда она приехала. Я уехал с работы на несколько часов позже, и как только парадная дверь закрылась за моей спиной, на меня, не обращая ни на что внимание, в то же мгновение набросилась ночь. Открытие «Таннерхаус» было всего несколько дней назад, и мы сбились с ног. Между обучением персонала, корректировкой меню и внесения последних штрихов в обеденном зале, нам всё равно не хватало двадцати четырёх часов. Но в то время как я стоял перед красным сигналом светофора, уставившись на знак, расположенный между двумя штатами, что я делал теперь каждый день, с тех пор как мы купили это здание, я никак не мог найти выхода. Я не задавал ей никаких вопросов. Но мне нужны были ответы, почему она меня продинамила. Хорошо, это была ложь. Я, чёрт возьми, просто хотел видеть её. Включив поворотник, я свернул на другую полосу и поехал к её офису, не имея ни малейшего представления, будет ли она там.