Мы стояли так долго, наши колотящиеся сердца заполняли тишину. Не желая присесть — или вообще двигаться — наши тела покачивались, как будто мы пытались найти гармонию, чтобы стать одним целым. Она в моих объятиях. Я в её. Никаких вопросов. Никакого осуждения. Никакого притворства. Но чем дольше мы стояли, тем больше я осознавал три вещи, которые становились нашими самыми большими проблемами. Надежно укрывшись в моих объятиях и слушая её тихие признания, на меня обрушилась реальность как тонна кирпичей. Я отец-одиночка, преследующий женщину, которая не могла справиться с присутствием ребёнка рядом. Она никогда не была моей, пока, наконец, не оказалась в моих руках, но я осознал, что все равно потерял её. Глава тринадцатая. Шарлотта Я всю оставшуюся жизнь буду помнить те моменты, проведённые с Портером Ризом в моём кабинете. Тот момент, когда мир, наконец-то, остановился, даже если на самом деле это было не так. Пациенты ожидали моего внимания, но мне было всё равно. Я ждала более десятилетия, чтобы безболезненно сделать хоть один вдох. И как бы я не старалась отрицать это, ничто не причинит мне вред рядом с Портером, даже если нас окружала тьма. Как Портер это сделал, я не знала. Он не до конца понимал мою ситуацию. Но и не притворялся. Он не забрасывал мудрыми словами или советами, или не пытался рассказать мне, как жить дальше. Он просто слушал и обнимал меня. Он что-то говорил, я знаю. Но те моменты были переполнены эмоциями. Это было чем-то само разумеющимся рассказать ему о Лукасе. Наши ситуации были другими, но похожая тень прошлого отпечаталась на обеих наших душах. Но когда я цеплялась за него, пытаясь выполнить непосильную задачу — собраться в одно целое, меня озарило, что тьма — это всё, что у нас было. При свете мы жили в противоположных друг от друга полюсах. У Портера были его дети. Его будущее заключалось в балетных спектаклях и бейсбольных матчах. А после того как я услышала его историю, я была рада за него. Правда. Но я не смогла стать частью этой жизни. Это была его. А не моя жизнь. А когда он послал мне грустную улыбку и большими пальцами потёр под моими глазами, я поняла, что он тоже это осознал. Надо же было мне связаться с отцом-одиночкой. К тому же испытывать ещё такие чувства. У моей кармы явно садистские наклонности. Взглянув наверх на него, я тихо спросила: — Итак, что теперь? — тем не менее, я не хотела его ответа. Он пожал плечами, но не безразлично. А разочарованно. Душераздирающе. Это было так правдоподобно, и не имеет значения, что я хотела обратного. Я вздохнула. — Даже если мои слова прозвучат как от влюблённой девочки-подростки, ты мне всё равно нравишься. Его лицо просветлело. — Мне нравятся девочки-подростки, — брови Портера нахмурились, когда он быстро поправился: — Неважно. Забудь об этом. В голове это прозвучало лучше. Хихикая, я стиснула его. Застонав, он ответил: — Есть ли шанс вернуться в субботний вечер? — Он что-нибудь бы изменил? Портер наклонил голову, чтобы лучше видеть меня, его голубые глаза потемнели и посерьёзнели. — Нет. Но это не значит, что я не повторю своего предложения. В желудке что-то перевернулось. Боже, он был таким хорошим. Это может сломать меня ещё больше, чем то, что я позволила ему уйти, но мне нужно покончить с этим прежде, чем у меня появится возможность умолять его остаться. — Портер, я бы хотела. Я просто… — Я закрыла глаза и выскользнула из его объятий, признавшись самой себе, что одно слово, которого я боялась, начало диктовать, как мне жить. — Не могу. — Знаю, — ответил он, позволив своим пальцам остаться на моём плече, пока я ещё была в пределах его досягаемости. Обхватив талию рукой, я пыталась вытолкнуть холод, завладевший мной от потери его тепла, и выдохнула: — Извини. Его губы — красивые, пухлые, созданные для поцелуев — скривились. — Не извиняйся. Всё в порядке. Серьёзно, не так уж я и хорош. Поверь мне. Ты заслуживаешь лучшего. Я закашлялась одновременно и от смеха, и от слёз. Указав на глаза, я ответила: — Это нелепо. Мы едва знаем друг друга. Ты, должно быть, думаешь, что я сумасшедшая. Он усмехнулся, этот глубокий, мужественный звук, который я так сильно любила, лишь усилил боль внутри моей груди. — Если ты сумасшедшая, Шарлотта, я — безумный. И это действительно хреново. Боже! Тот факт, что он чувствовал то же самое, лишь делал ситуацию ещё хуже. Портер убрал с плеча мои волосы, легко касаясь своими пальцами моей кожи. — Как насчёт этого? Если ты когда-нибудь решишься, обещай мне, что я буду первым, кто об этом узнает. Думаю, я задолжал тебе поцелуй. Я выдохнула в ответ и спросила: — Сколько лет твоей дочери? — Почти четыре. Я проглотила смешок. — Ты везунчик. Женщины Миллс в таком возрасте и правда хороши. Имею в виду, что из-за своего трудолюбия, я умру от сердечного приступа прямо на рабочем месте, когда мне исполнится сорок, но если я продержусь так долго, тебе действительно угрожает опасность. Он улыбнулся, а мне снова захотелось заплакать. Боже. Что, чёрт возьми, со мной творится? Ах, да. Первый мужчина, к которому я что-то почувствовала за такое долгое время, уходил из моей жизни. А я почти поспособствовала в этом, узнав о его детях. Когда он поцеловал меня в лоб, я резко вдохнула и позволила миллиону воспоминаний пронестись перед своими закрытыми глазами. Воспоминания, как я смеялась, как горели глаза Портера, когда он смотрел на меня, о широкой улыбке на его лице. Воспоминания, как он целовал меня, дав обещание, сделать это. Воспоминания о нас, свернувшихся на диване, вместе смотревших телевизор, в то время как позади, потрескивал огонь в камине, но это тепло, исходившего от его груди, мог дать мне только он. Воспоминания о том, как он любил меня, медленно и отчаянно. Воспоминания о том, как я возвращаюсь домой к нему после долгого рабочего дня и утопаю в его объятиях несколько секунд, перед тем как засну. Воспоминания о том, как мы смотрим за ярким рассветом вместе. Воспоминания, которые никогда не существовали. А потом Портер ушёл. Он ничего не сказал, просто попятился к двери моего кабинета, но слова прощания всё равно висели над нами. Сердце билось так, что, казалось, разорвёт грудную клетку, при каждом его шаге, приближающим к выходу. Он так и не отвёл от меня взгляда. Это было одновременно и наказанием, и подарком, потому что впервые с нашей встречи, у меня появилась возможность увидеть ошеломляющую пустоту в глазах Портера.