И все они были положительными. И все они в конечном итоге заканчивались пробуждение от ночного кошмара. Но когда я вцепилась в простынь, чуть-чуть приподняв её, я поняла, что мой ночной кошмар только-только начал набирать оборот. Три пары глаз уставились на меня. Все они были синими. Двое из них совпали. Но ни один из них не был Лукасом. Я ахнула и прижала ладонь ко рту, когда десять лет боли, надежд и разрушительного горя столкнулись, слились друг с другом, а затем, объединив усилия, организовали миссию, название которой «раз и навсегда прикончить меня». Мама ребёнка поднялась на ноги, её лицо было обеспокоено. Я не могла представить о том, как я выгляжу сейчас снаружи, но внутри образовалась как будто воронка, опустошая всё. — Вы в порядке? ё спросила она. Мой стеклянный взгляд скользнул по ней, мои руки тряслись, а колени подгибались. Одно слово. — Нет. Глава пятнадцатая Портер — Как поживаешь, малыш? — спросила мама по телефону. Я откинулся на спинку стула и положил ноги на стол. — Это была сумасшедшая ночь. Рауль кричал, две официантки разругались из-за чаевых и у нас закончился пастернак. — Ну, всё это, конечно же, отстойно, но я спросила как дела у тебя, а не в ресторане. Как у меня дела? Я функционировал. Ни больше. Ни меньше. Я улыбался в нужный момент, работал больше, чем мне хотелось, и был увлечён Шарлоттой Миллс больше, чем я мог бы подумать. Через минуту после того, как я вернулся домой из её офиса, я погуглил её. Я убедил себя, что это не было предательством после того, как она рассказала мне о Лукасе, но пока я изучал статьи и рассматривал старые фотографии её опустошенных глаз, когда она выходила из полицейского участка — это всё ещё казалось вторжением в её личную жизнь. Бог свидетель, там были десятки статей о «несчастном случае» Кэтрин, фотографии и даже видео, где я вытаскиваю Трэвиса из воды. Я бы всё отдал, чтобы стереть их из истории и, выключив компьютер в ту ночь, я подумал, что Шарлотта, вероятно, будет чувствовать то же самое. За те две недели, что мы не виделись, я напечатал ей миллион сообщений — некоторые из них забавные, некоторые грустные, и все они отчаянные. Но совесть не позволила мне отправить ни одно из них. Я отказывался быть тем человеком, который причиняет боль. А привести её в мою жизнь, а затем выставить перед ней Трэвиса и Ханну, было бы именно этим. Рита была права: Шарлотта прошла через многое. — Я в порядке, — заверил я маму. — Устал, но в порядке. Надеюсь, через полчаса меня здесь не будет, так что тебе не придётся оставаться на ночь, если ты предпочтешь дождаться меня. — Ты с ума сошёл? Уже одиннадцать часов, Портер, идёт дождь. Голова твоего отца взорвалась бы, если бы я поехала домой сегодня вечером. Я усмехнулся. — Что правда, то правда. — Но, — протянула она. — Раз уж я всё равно здесь застряла, почему бы тебе сегодня не пойти с Таннером? Может, на дискотеку или ещё куда. — Эм… потому что мне тридцать четыре года, и дискотеку не называли дискотекой с тех пор, как мне исполнилось десять. — О, заткнись. Тридцать четыре — это ещё молодость, дорогой. О, я знаю! Что насчёт той леди, с которой ты встречался несколько недель назад? Позвони ей и узнай, не хочет ли она пойти потанцевать. Или в любую другую ночь, если уж на то пошло. Женщины любят танцевать. — Мам, прекрати. Я устал. У меня нет ни малейшего желания идти сегодня на танцы. Или в любую другую ночь, если уж на то пошло. Так что, пожалуйста, оставь всё это в покое. — Ладно, ладно. Иисус. Я просто пыталась помочь. Ты проводишь всё своё свободное время, работая или заботясь о детях. Ты знаешь, что это не преступление — жить, Портер. Я застонал. — Это моя работа, мам. Много работать, чтобы я мог позволить себе заботиться о детях, а потом вернуться домой и сделать это. — Ты заслуживаешь немного свободного времени. — Ты права. Заслуживаю. Но это свободное время не будет потрачено на танцы. Оно будет потрачено на то, чтобы выспаться или сходить в магазин без того, чтобы Ханна выпрашивала печенье. Она вздохнула. — Знаешь, возможно, это единственный раз в твоей жизни, когда я говорю такое, но ты не умрёшь, если станешь немного больше похож на Таннера. Я ущипнул себя за переносицу и откинул голову на спинку стула. – Ну, если это так важно для тебя, я сниму рубашку, пока буду готовить завтрак детям. Она рассмеялась. — Не делай этого. У тебя будут ожоги третьей степени. Я улыбнулся. — Ладно. Теперь мы закончили с этим? — Да, я закончила. — Хорошо. Дети спят? — Ханна — да, но Трэв сидит здесь и смотрит на меня. Думаю, он хочет поговорить с тобой. — Дай ему трубку, — сказал я, выдвигая ящик стола и заглядывая внутрь, как делал это много раз в последнее время. По правде говоря, я с удовольствием куда-нибудь сходил, но только с Шарлоттой. Чёрт, я бы пригласил её на танцы, если бы это было всё, что я мог получить. Хотя я почти мог представить себе выражение её ужаса при мысли о посещении ночного клуба. Я посмеивался над этой мыслью, когда голос сына раздался в трубке. — Привет, пап. — Привет, приятель. Почему ты ещё не спишь? Он сделал глубокий вдох, который показался мне музыкой. Дела у него шли чуть лучше. Дыхательные процедуры всё ещё были его образом жизни, но, по крайней мере, он не вернулся в больницу, поэтому я списал это на прогресс. — У меня Майнкрайфтит, — сказал он. Я улыбнулся. — Звучит серьёзно. — Так и есть. И нынешний план лечения не работает. Думаю, что пора принять более решительные меры и поговорить с бабушкой о том, чтобы вернуть мне мой iPad. Я рассмеялся. — Приятель, уже одиннадцать, а тебе завтра в школу. Его голос оставался серьёзным. — Нет. Завтра утром ко мне придет репетитор. Потом мне придётся четыре часа заниматься в школе. И к тому времени я, возможно, совсем зачахну от последствий этой ужасной болезни. Думаю, мы оба согласимся с тем, что никто из нас этого не хочет.