Неверно! Мы с Шарлоттой много говорили по телефону и переписывались. Но за те две недели, как мы официально начали встречаться, нам удалось увидеться друг с другом только четыре раза. Общую сумму этих часов можно было пересчитать по пальцам одной руки. Два раза я заходил к ней домой по дороге из ресторана. Не то чтобы её квартира находилась по пути домой. Но я так отчаянно нуждался не только в телефонном звонке, что приходилось делать часовой крюк мимо её дома. Это выливалось в десять минут её улыбки и пару поцелуев, которых было недостаточно, чтобы продержаться всю неделю. Но это было так чертовски ценно. Оба ресторана работали, и у меня едва хватало времени на детей. Забудьте об общественной жизни. К счастью, Шарлотта поняла. Она тоже была занята. Остальные два раза из четырёх, когда мы виделись — она заходила в ресторан по дороге домой и смотрела, как я бегаю вокруг, пока она ужинала одна в баре. Я начинал сходить с ума. Я яростно желал эту женщину. И не только её тело — хотя оно определённо было одной из составляющих. Но я скучал по её лицу, светящемуся от радости. И по ощущениям, как она таяла у меня под боком, как будто ей нужно быть там, чтобы дышать. Я скучал по тому, как колотилось её сердце каждый раз, когда я целовал её. И как она стонала от удовольствия, когда я брал её руку в свою. Но это была Шарлотта, так что, если бы звонки и текстовые сообщения были всем, что я мог получить от неё, я бы всё равно не отказался от этого. Это была моя первая почти свободная от работы ночь за последние две недели. Таннера не было в городе, а у меня был новый менеджер, работающий в первую смену. Так что, хотя мне и нужно было находиться в ресторане на случай, если он не сможет справиться, у меня не возникло необходимости усилено работать. У меня было целых четыре часа преимущественно непрерывного времени, чтобы потом посвятить время обеду и, может быть, тихому времени в моём офисе с Шарлоттой. Угу. Ладно, хорошо. В реальном мире это был ужасный предлог для свидания. И это отстой. Но это было лучшее, на что мы были способны за последние недели. Мы, молча, сидели в нашей кабинке. Её глаза были прикованы к столу, а большим и указательным пальцами она скатывала в шарик оторванный край салфетки. Я знал, что будет дальше, поэтому отпустил её руку, откинулся назад и позволил Шарлотте собраться с духом. Она делала это каждый день ё лично или по телефону. Один вопрос о детях. Ни больше. Ни меньше. Сначала это было неприятно, но потом я понял, что это был её способ впустить их в её жизнь. Она заставала меня врасплох, чаще всего по телефону. Но лично я всегда мог сказать, когда возникнет вопрос. Она успокаивалась, эмоционально отстраняясь от меня, даже если физически была в моих объятиях. Её дыхание учащалось, и она нервно теребила кончики волос, ожерелье или что-то ещё, что попадало ей в руки. После первого раза я научился её ждать. Она спросит. Я отвечу. Она с трудом сглотнет. Я поцелую её и поменяю тему на что-нибудь смешное. Она рассмеётся. А потом мы возвращались к тому, чем, чёрт возьми, занимались или о чём говорили до того, как этот вопрос приходил ей в голову. — Как дела у Трэвиса? — наконец спросила она. Я накрыл её руку, заставляя яростно сжать пальцы. — Ему уже лучше. Вообще-то сегодня утром я разговаривал с доктором Уайтхолл. Она довольна его успехами. И я рад, что нам уже больше месяца не приходилось обращаться в больницу. — Хорошо, — прошептала Шарлотта, прежде чем сделать глоток вина. Я поцеловал костяшки её пальцев, пробормотав: — Знаешь, мы всегда можем попросить одну из официанток доставить всё до дивана в моём офисе? Плечи Шарлотты поникли, и я почувствовал, как беспокойство покидает её тело. Я чертовски ненавидел последствия, которые вызывал такой простой вопрос. Особенно такой простой вопрос о двух людях, которых я любил больше всего на свете. Её лицо оставалось непроницаемым, но в глазах мелькали весёлые искорки. — И стоить работы ещё одной невинной служащей Портерхауса? Я рассмеялся. — Брось. Я никого не увольнял. Никто ни словом не обмолвился о том, что слышал, как мы это делали. Кроме того, если бы они слышали, они, вероятно, потратили последние две недели на то, чтобы завести дело о сексуальных домогательствах против меня. По крайней мере, стоит сделать это стоящим моего времени, если я собираюсь протирать свою задницу в судебных тяжбах. Всё её лицо засияло, когда она улыбнулась. Вернулась моя Шарлотта. Я был так сосредоточен на её широкой улыбке, что пропустил его приближение. — Ну-ну-ну. Что у нас тут? — протянул Таннер, останавливаясь в конце нашей кабинки и щеголяя своей фирменной ухмылкой типа я-собираюсь-поиздеваться-над-Портером. — Что ты здесь делаешь? — спросил я. — Я думал, тебя ещё нет в городе. — Только что вернулся. Я заскочил за бутылкой шампанского, когда Бетани сказала мне, что ты вернулся сюда со своей девушкой. — И я напомню тебе ещё раз, Таннер. Наш бар не является твоим личным винным погребом. В двух кварталах отсюда есть винный магазин. Проигнорировав мой комментарий, он уставился на меня. — Ты, должно быть, печально известная Шарлотта Миллс. Даже её голос звучал ровно, когда она ответила: — А ты должно быть Ленивец? Таннер недоверчиво скривил губы. — Ленивец? Её лицо оставалось бесстрастным и серьёзным таким образом, что я, чёрт возьми, наслаждался, когда она сказала: — Да. Портер показал мне твою фотографию. Должна сказать, что это, должно быть, старое фото, потому что время тебя не пощадило, — она перевела свой взгляд на меня. — Я была неправа. Вся красота досталась тебе. У Таннера отвисла челюсть от ужаса, когда я расхохотался. Не было ничего сексуальнее, чем смотреть, как Шарлотта танцует чечётку на раздутом эго моего брата. Крепко сжав её руку, я поддразнил: — Неужели ещё слишком рано влюбляться в тебя? — Да. Полностью, — сухо ответила Шарлотта, но я знал свою женщину. И она улыбалась внутри. Я подмигнул. — Окей. Я подожду до завтра. Улыбка появилась на её губах, и Таннер тяжело вздыхает, напоминая нам, что он всё ещё стоял там. — О, ты шутишь, — засмеялся он и скользнул в кабинку рядом со мной, заставляя меня подвинуться. — Я тебе не мешаю? — пожаловался я. — Не особенно, — ответил он. — Итак, Шарлотта, ты хоть представляешь, как сильно мой брат одержим тобой? — Серьёзно? — проворчал я. Она склонила голову набок и посмотрела на меня, её губы почти незаметно дрогнули. — Ты одержим мной? Я пожал плечами. — Не больше, чем ты одержима мной. Её брови взлетели вверх. — Я бы не была в этом так уверена. Именно в этот момент я заподозрил, что она так сосредоточилась на моей улыбке, что пропустила яркую, белую, которая направлялась к столу. — Она лжёт. Она полностью одержима тобой, — сказала Рита, проскальзывая в кабинку рядом с ней. — Эммм… — протянула Шарлотта, пододвигаясь ближе. И затем я быстро повторил её ответ, когда Таннер приподнялся на локтях и наклонился через стол, где Рита встретила его на полпути для быстрого поцелуя в губы. Даже естественная маска таинственности Шарлотты не могла скрыть удивления. — Привет, детка, — сказал Таннер, потянувшись, чтобы взять Риту за руку неприятно знакомым способом, который я никогда не понимал, что мы разделили до этого момента. — Эй. Прости, что опоздала. Я потеряла ключи от машины, — ответила Рита, полностью игнорируя наш ощутимый шок. Лицо Таннера потеплело. — Ты должна была позвонить. У меня всё ещё есть запасной комплект. Я бы заскочил и отдал его тебе.