Средний Дэйв и Кошачий Глаз добежали до развилки коридора. – Ты пойдешь туда, а я… – Почему бы нам не пойти вместе? – предложил Кошачий Глаз. – Да что с вами такое? Я собственными глазами видел, как ты порвал пасти двум сторожевым псам! Ну, помнишь, когда мы проворачивали то дельце в Щеботане?! Может, ты теперь еще за мою руку будешь держаться? Значит, так. Ты проверяешь двери в этом коридоре, а я – в этом. Средний Дэйв ушел. Кошачий Глаз настороженно заглянул в свой коридор. Коридор не был слишком длинным, и дверей в него выходило не очень много. Кроме того, Чайчай как-то сказал, что тут нет ничего опасного, за исключением того, что они принесли сюда сами. Кошачий Глаз услышал голоса приближавшихся к нему людей и сразу же успокоился. Уж с людьми-то он справится. Но тут какой-то звук заставил его оглянуться. Тени подкрадывались к нему со спины. Спускались по стенам, заполняли собой потолок. Они соединялись и становились темнее. Еще темнее. А потом они встали на дыбы. И бросились на него. – Что это было? – спросила Сьюзен. – Похоже, кто-то пытался кричать. – Сьюзен распахнула дверь. Там никого не было. Хотя было какое-то движение. Она увидела, как сжимается и бледнеет темное пятно в углу, а чья-то тень скрывается за поворотом коридора. А на полу она увидела пару башмаков. Сьюзен принюхалась. Пахло крысами, сыростью и плесенью. – Пора выбираться отсюда, – сказала она. – Но как мы найдем эту самую Фиалку? Здесь так много комнат. – Не знаю. Я должна была ее… почувствовать, но не смогла. Сьюзен выглянула из-за угла. Издалека донеслись чьи-то вопли. Им удалось незаметно добраться до лестницы и подняться на следующий этаж. Там они обнаружили другие комнаты, и в каждой из них стоял вскрытый выставочный стенд. Тени скользили по углам. Они выглядели так, словно за стенами башни перемещался какой-то невидимый источник света. – Это место, – сказал о боже, – очень напоминает мне дом твоего дедушки. – Знаю, – кивнула Сьюзен. – Там соблюдаются только те правила, которые придумал он сам. И вряд ли дедушка обрадовался бы, если бы кто-нибудь разгромил его библиотеку… Она замолчала, а потом снова заговорила, но уже другим голосом: – Все здесь принадлежит детям. Здесь соблюдаются правила, в которые верят дети. – Да? Мне уже легче. – Правда? Но не все так просто. В стране мясленичной утки утки могут нести шоколадные яйца, а в стране Смерти – все черное, потому что люди в это верят. Дедушка очень консервативен в этом смысле. Все украсил черепами и костями. А здесь… – Красивые цветы и необычное небо. – Думаю, самое страшное еще впереди. И самое странное. – Более странное, чем мы видим сейчас? – Впрочем, умереть тут, скорее всего, нельзя. – Знаешь ли, скатившийся с лестницы человек выглядел очень даже мертвым. – Нет, умереть, конечно, можно. Но… умираешь ты не здесь. Просто ты… сейчас подумаю… да… ты уходишь в какое-то другое место. Становишься невидимым. Именно так считают все маленькие детишки. Дедушка рассказывал, что еще пятьдесят лет назад все было по-другому. Раньше от детей ничего не скрывали. А теперь просто говорят ребенку, что бабушка ушла. Целых три недели Твила считала, что ее дядю похоронили в Грустном садике сразу за сараем. Вместе с Бастером, Мипо и тремя Толстячками. – Тремя Толстячками? – Ну, хомячками. Они часто умирают. Не всегда удается выбрать верный момент и подменить их так, чтобы она не заметила. Слушай, ты что, вообще ничего не знаешь? – Э-э… Эгей? – донесся чей-то голос из глубины коридора. Они подошли к очередной комнате. В которой обнаружили Фиалку, сидевшую на полу и привязанную к ножке белого выставочного стенда. Сначала во взгляде девушки мелькнул страх, потом – удивление, но затем Фиалка наконец узнала Сьюзен. – Слушай, ты ведь… – Да, мы иногда встречались в «Заупокое», а когда ты пришла за последним зубом Твилы, то очень перепугалась, поскольку выяснилось, что я тебя вижу. Но я принесла тебе стакан воды, и ты сразу успокоилась, – сказала Сьюзен, развязывая веревку. – Давай быстрее, у нас мало времени. – А это кто? О боже попытался пригладить взъерошенные волосы. – Просто бог, – пожала плечами Сьюзен. – Его зовут Перепой. – Ты случаем не злоупотребляешь спиртным? – спросил о боже. – Что это за вопро… – Он спрашивает, чтобы решить: ненавидит он тебя или нет, – пояснила Сьюзен. – Божественные причуды. – Я вообще не пью, – ответила Фиалка. – Как ты мог подумать такое? У меня даже голубая лента есть! О боже непонимающе воззрился на Сьюзен. – Это значит, что она член Лиги умеренности Оффлера, – объяснила Сьюзен. – Они дают зарок не прикасаться к алкоголю. Не могу понять почему. Хотя, конечно, Оффлер – крокодил, а крокодилы нечасто заходят в трактиры. Предпочитают оставаться в воде. – То есть ты совсем не прикасаешься к алкоголю? – уточнил о боже. – Ни капли в рот не беру! – с жаром воскликнула Фиалка. – Мой папа воспитал меня в строгости! Прошло несколько секунд. Сьюзен была вынуждена помахать рукой, чтобы о боже и Фиалка перестали глазеть друг на друга. – Я могу продолжить? – спросила она. – Спасибо. Фиалка, как ты сюда попала? – Не знаю! Как всегда, я собирала зубы, а потом мне показалось, что кто-то за мной следит, а потом все потемнело, а очнулась я, только когда мы оказались… Вы видели, что творится снаружи? – Да. – Когда мы оказались здесь. Меня нес огромный мужчина. Остальные называли его Банджо. Он совсем неплохой, только немного… странный. Несколько заторможенный. Он просто наблюдал за мной. Остальные – головорезы. Особенно опасайтесь того типа со стеклянным глазом. Его все боятся, за исключением Банджо. – Со стеклянным глазом? – Он одет как наемный убийца. А зовут его Чайчай. Кажется, они собираются что-то украсть… Столько времени потратили на то, чтобы вынести все зубы. Маленькие зубки валялись повсюду, кругом… Просто ужас! Спасибо, – поблагодарила она о боже, который помог ей подняться на ноги. – Они сложили их внутри магического круга внизу, – сообщила Сьюзен. Глаза и рот Фиалки превратились в три буквы «о», и лицо ее стало похоже на шар для боулинга. – Зачем? – Они думают, что смогут управлять детьми. При помощи волшебства. Рот Фиалки раскрылся еще шире. – Какие противные типы! «Скорее омерзительные, – подумала Сьюзен. – „Противные“ слишком… детское словечко, зато безотказно действует на всех присутствующих в комнате мужчин, которые сразу бросаются тебя защищать». Она понимала, что эта мысль обидная и подобное мышление называется, как правило, длинным научным термином «контрпродуктивное». Однако также Сьюзен знала, что эта ее мысль – абсолютно справедливая, и поэтому ей было только хуже. – Да, – просто кивнула она.