– Внизу домофон, просто набираете номер квартиры. Когда вас ждать? – громко спрашивал Герман трубку. Подошел и отдернул пыльную штору. В комнату ринулся солнечный свет. – Нет, давайте точнее! Я понимаю, что много! Я все понимаю, но… – Он умер, – вдруг сказала Тонечка. Она стояла возле дивана на коленях. Герман в один шаг оказался рядом, зачем-то сунул Тонечке свой телефон и посмотрел. Василий Филиппов лежал вытянувшись и не дышал. Лицо у него было такое, словно он умер давно, несколько дней назад. – Человек умер, – проговорила Тонечка в телефон. – Да, только что. Пока вы беседовали. Приезжайте. Герман взял ее за плечо. Она поднялась и посмотрела ему в лицо. – Дать тебе воды? – спросил он буднично. – Я не хочу пить. – Давай я тебя в кресло отведу. – Саш, я не хочу сидеть. Они еще немного постояли рядом с Василием. – Ерунда какая, – пожаловался Герман. – Ну, что это такое?! – Это жизнь такая. – Ничего в ней не понимаю. Чем дальше, тем больше не понимаю. – Никто не понимает. Так они стояли над мертвым режиссером Филипповым и разговаривали обыкновенными голосами. – Как ты думаешь, его на самом деле убили? – Он помер у нас на глазах. Ты его не убивала? Потому что я точно нет. – Я серьезно спрашиваю, Саша! – А я тебе серьезно отвечаю. – Но ведь он все время вчера повторял, что его убьют. А сегодня умер. – Он умер с перепоя. Тонечка вздохнула: – Хорошо бы так. – Хоть как, все равно никакого удовольствия, по-моему. Она улыбнулась против воли. – Ты какой-то непробиваемый мужик, – сказала она, пожалуй, с уважением. – Ну, всерьез оплакивать его я не в состоянии. – А кто к нему приходил, ты не знаешь? – В каком смысле – приходил? Он все время с кем-то жил, одно время с женой, потом с девицами всякого сорта. Разумеется, кого-то из них я знаю, но не всех. – Нет-нет, кто ему приносил еду и выпивку? – Понятия не имею! Да, наверное, он сам и приносил! Вряд ли у него прислуга!.. Тонечка осторожно, словно боясь разбудить спящего, отошла от дивана и поманила Германа за собой: – Иди сюда. – Что? А, иду. Она открыла холодильник – осветилось пластмассовое нутро, заросшее по задней стенке желтой ледяной шубой. – Смотри. Он заглянул. Холодильник был пустой и заброшенный, как и квартира. На полках ничего, кроме двух усохших сморщенных сосисок и лимона с магазинной наклейкой. – Ну, я смотрю. Тонечка взяла лимон и сунула ему под нос. – Видишь наклейку? Такие клеят в супермаркетах, когда продают поштучно. Яблоки или апельсины. Или лимоны! Их взвешивают и приляпывают бумажку с ценой и датой. Видишь? Герман повертел лимон перед глазами. – Сегодняшнее число, – сказала Тонечка. – К нему кто-то сегодня приходил. Принес лимон. И бутылки. Герман серьезно посмотрел на нее. – Почему бутылки? Здесь нет никаких бутылок. – Зато вон там есть, под столом. Они вернулись в комнату, и Тонечка полезла под журнальный стол. Герман присел на корточки и тоже заглянул. – Вот это вчерашние бутылки, – шепотом заговорила Тонечка и стала показывать, какие именно вчерашние. – А на столе сегодняшние. – Чем они отличаются? – Под столом только бутылки из-под виски и коньяка. А на столе, видишь, какой набор. Он взглянул на стол. – Вчера и ночью он пил виски и коньяк. А сегодня и вино, и мартини, и водку! И коньяк совсем другой. Под столом «Арарат», а это, по-моему, киргизский, что ли… Рассматривать бутылки и рассуждать про коньяк рядом с только что умершим человеком Герману было невмоготу, зря Тонечка назвала его «непробиваемым»! Он взял ее за штрипку джинсов, потянул, заставил вылезти из-под стола и увел на кухню. Открыл кран и умылся холодной водой. Руки вытер о джинсы, а лицо вытереть было нечем, капли падали с подбородка. Она проворно достала из заднего кармана упаковку бумажных носовых платков и подала. – Саш, тебе нехорошо? – Мне отлично. Я только хочу отсюда уехать. – Хочешь, езжай, а я дождусь «Скорую». – За кого ты меня принимаешь? – За современного мужчину, которому не нужны никакие лишние проблемы. – Все проблемы, – подхватил он, – современные женщины решат сами!.. Я не понял про бутылки, объясни мне. – Вчерашние бутылки под столом, они совсем другие. Там три из-под виски, все одинаковые, «Чивас» и одна из-под армянского коньяка. Это дорогие бутылки!.. А на столе что попало, и все дешевое! Вино «Мацеста», водка «Ледяная капля», «Мартини», персиковый ликер. Не хватает только «Тройного» одеколона!.. – У него деньги кончились. Так не может быть?.. – Он бы купил что-нибудь одно, как ты не понимаешь! Три бутылки водки, например. И он никуда не выходил! Куда он мог выйти в таком состоянии! Он все время пил! Вчера его привез твой водитель, оставил, пьяного, и он продолжал пить! А утром кому-то позвонил или ему кто-то позвонил, и он сказал – привези мне выпить. И ему привезли… ассорти. – Телефон, – вдруг вспомнил Герман. – Васька сказал, что телефон он выбросил, потому что тот звонил все время. Должно быть, моя секретарша звонила. Она все утро ему звонила, а он трубку не брал! Они полезли под раковину, достали ведро и заглянули. Там было пусто. То есть совсем пусто – ни бутылок, ни объедков, ни даже мусорного пакета! Телефона не было тоже. – Подожди, я попробую позвонить. Герман нажал кнопку, и они стали прислушиваться и оглядываться по сторонам.