– В таких колодках разве можно ходить? – спросила вторая. – Да еще на работу! Или ты просто так, посмотреть приехала? – Посмотреть, – призналась Настя. – Что бы нам такого придумать? – сама у себя спрашивала Лена, ловко и аккуратно перемещая вешалки с одеждой по рейлеру. – У нас все летнее, не годится. – А из прошлого сезона? Лена обернулась. – А мы из прошлого сезона ничего не брали. – Как же не брали! Вон с той стороны за занавеской! Лена перешла на другую сторону вагончика. – Тебе, может, кофе пока горячего? Настя с восторгом согласилась на горячий кофе. – Наливай сама, видишь, там плитка, а с правой стороны кофеварка. Сахар там же и молоко! Настя налила кофе в кружку с надписью «А нам все равно!», накидала сахару и набулькала молока из бутылки. Отхлебнула и зажмурилась – так было горячо и вкусно. Кажется, только недавно они с Даней дискутировали про молоко, и воспоминание было неприятное, дурацкое. – Нашла! – радостно объявила Лена. – Смотри, какая вещь! И вытащила с вешалки громадное клетчатое пончо. – Ты вот так завернешься, и будет тебе тепло. Только после смены не забудь отдать. А то мы потом не найдем. – Конечно! – пылко пообещала Настя. – Конечно, отдам!.. А вы до самого конца будете? – Куда же мы денемся? – засмеялись обе. – Пока артисты в последний раз в свое не переоденутся, костюмеры все время на работе. – А с ногами что делать? – озабоченно спросила Лена, поглядывая на Настины туфли. – Как ты думаешь, Катюш? – А я уж все придумала! Давай надевай. Перед Настей явились теплые носки полосатой шерсти и войлочные башмаки с задранными носами и без задников. Похожие Настя видела на иллюстрациях к сказкам Андерсена. Там у всех были такие, только деревянные, и такие же полосатые чулки! Настя скинула ненавистные туфли, натянула носки и сунула ноги в мягкий войлок. – Какая красота! Какое счастье! – проговорила она. – Вот спасибо вам. – Колодки свои давай сюда, – сказала Катя. – Мы их хоть подсушим немного. Настя никогда не думала, что теплые носки и войлочные башмаки и вправду счастье и драгоценный подарок судьбы. Она еще попила кофе, жмурясь от счастья. Наверное, нужно Джессику позвать, она же хотела посмотреть на артистов! – Кто у вас снимается? – спросила Настя, вспомнив про Джессику и артистов. – Ты и не знаешь? – удивилась Лена. – Кондрат Майданов главный герой… – И Леночка Редькина героиня, – подхватила вторая. – У нас хороший состав, мы уж третий сезон снимаем! Дождаться не могли, когда съемка начнется, все ждали, переживали, утвердят, не утвердят нам бюджет! – А с Дольчиковой вы не работали? – Ну конечно, работали! – негромко воскликнула тоненькая Лена. Она вообще все делала бесшумно, даже восклицала. – Такая девочка была хорошая, добрая, мягкая. – Ну, не особенно она добрая, – поправила вторая. – Под настроение могла истерику закатить. – Катя, сколько их истерики закатывают и под настроение, и просто так! Ты же знаешь! А Света внимательная была, приятная. Так замуж хотела. Помнишь, как она нам рассказывала про жениха и про свадьбу? Господи, какая судьба ужасная. А что ты спрашиваешь, Настя? – Я в тот день ее видела в институте, – сказала Настя, – когда она погибла. Она к нам на тур приезжала. Я у нее автограф взяла, а потом… И она вздохнула что было сил – вдруг накатило воспоминание, обожгло глаза, заткнуло горло. Глаза у Лены моментально налились слезами, но она не дала им пролиться, вернулась к своему рабочему месту и принялась усиленно гладить. Настя, поняв, что сейчас никак нельзя рыдать, быстро утерлась рукавом куртешки, отхлебнула кофе и посмотрела в окно. На улице и вправду пошел снег, мелкий и сухой. – А у нас две сцены на улице, – сокрушенно сказала Лена. – Посмотри, что делается! – Олег сказал, что на улице сегодня не будет снимать, – проявила осведомленность Настя. – Потому что холодно. – Ничего себе! – засмеялась Катя. – Олег – это новый режиссер, да? Что это он такую заботу проявляет? Подозрительно даже. Настя зачем-то сказала: – Он правда хороший. Вам понравится. – Кавалер, что ли, твой? – Не-ет! – решительно сказала Настя. Любовь всей ее жизни – Даня Липницкий, это решено окончательно и бесповоротно. Нужно расспросить этих милых женщин про Дольчикову поподробней. Мила Милой, но они тоже вместе со Светой работали! – Помните, у Светы часы? – Настя поставила кружку на стол и стала показывать, какие именно у Дольчиковой были часы. – Как браслет с медальоном! – Ну, конечно, – сказала Лена. – Она так их любила, даже, по-моему, не снимала никогда. – Не снимала, – подтвердила Катя. – Если уж режиссер или оператор сильно возмущаться начинали, она всегда нам отдавала. Заберите, говорит, девочки, а то в них вся моя жизнь, не дай бог потеряю. – Вся жизнь? – переспросила Настя. – В часах? Лена вздохнула за своей гладильной доской. – А жизнь-то и кончилась, – сказала она. – Часики берегла, а жизнь не сберегла. – А что у нее там могло быть? – продолжала приставать Настя. – Да мы не спрашивали, – сказала Катя. – Мало ли что! И вообще к артистам на работе лучше не приставать, они этого не любят. Мы и не приставали. – Света их и не открывала никогда, – подхватила Лена. – И время не смотрела. Она всегда в телефоне смотрела. Настя сосредоточенно думала. Значит, Дольчикова часы не снимала, кажется, Аллилуев уже говорил об этом. Время не смотрела. А костюмеры говорят, что у нее в этих часах была вся жизнь, и она очень их берегла. А потом она погибла, часы пропали. Ну?! Какой из этого можно сделать вывод?! Единственный: ее убили из-за этих самых часов! Что скажешь, дорогая мамочка?! Ты все повторяешь – не фантазируй, не выдумывай! Какие уж тут фантазии! Интересно, что могло быть внутри часов? Большой бриллиант? Ключик от старинного сундука с сокровищами? Драгоценная миниатюра? Там могло быть что угодно – как в кино. Жизнь как в кино. В сценариях, которые пишет мать, бывают драгоценности, спрятанные в часах? Рация на столе вдруг ожила, затрещала, начала плеваться, и отрывистый голос приказал сквозь помехи: – Костюмеры, одежду герою и героине, сцена тридцать четыре. Лена будничным голосом ответила, нажав какую-то кнопку: – Приняли. И обе заспешили. Настя допила кофе и, чтоб не мешать, выбралась на улицу. Крупа все еще падала с неба, ветер закручивал вдоль дороги маленькие белые вихри. Туча висела над церковкой очень низко, цепляла крест сизыми краями. Но что туча, что снег, когда на ногах войлочные башмаки и полосатые носки, как из сказки Андерсена, а на плечах шерстяное одеяло!.. Настя постояла на дороге, раздумывая. Нужно расспросить Милу о часах Дольчиковой, наверняка она знает, что там у нее было спрятано, они же подруги. Но Мила занята и освободится «часов через десять-двенадцать»! Почему-то Насте раньше не приходило в голову, что съемочная смена – это так долго. Нет, она читала, конечно, но была уверена, что все не так. Приехали на место, раз-раз, герой поцеловал героиню, героиня дала герою пощечину, «Стоп! Снято!» – и по домам.