– Ты бизнесмен, что ль? – Я генерал, – объявил Андрей Данилович. – Ну, чего уставился? Генералов никогда не видел? – Не-ет, – протянул Валера с сомнением и оглянулся на Татьяну, словно сообразуясь с ней. – Так близко не видел. – Ну, погляди. – Давайте чай, остынет ведь! – заторопилась Татьяна и стала махать рукой в сторону беседки. – Валер, ну что ты, ей-богу!.. Нужно было самовар поставить! – Давай стопки неси! И настойку калгановую! Сало подала? – Я за рулем, – предупредил Липницкий. – Ну, жена выпьет рюмочку! Марина Тимофеевна ни от чего не отказывалась – ни от «рюмочки», ни от того, что она «жена», и это как-то отдельно нравилось Андрею и радовало его. Он словно ждал от этого дня интересных и необыкновенных чудес. В том, что Джессика привирает, он нисколько не сомневался с самого начала. Он хорошо разбирался в людях, видел многое, чего не замечали другие. Джессика не выглядела ни испуганной, ни пришибленной и становилась такой, только когда вспоминала роль. Она была вполне прилично одета и обута, и, глядя на нее, не верилось, что ее родители пропивали все деньги до последней копейки. По большому счету незачем было ехать в Мышкин! Но ему хотелось выманить из дому Марину, чтобы она осталась с ним вдвоем, да еще в незнакомой обстановке. Чтобы они смогли поговорить… свободно и не только о детях и розовых кустах, но и еще о чем-нибудь. В Москве это было невозможно. В ее доме все время толпился народ, а приглашать ее в ресторан казалось глупым до невозможности. Ну, посидят они в ресторане – она с прямой спиной и он с салфеткой на коленях!.. Он спросит про ее мужа, она сдержанно расскажет – как будто его на самом деле может интересовать ее муж!.. Говорят, женщины любят говорить «о прошлом и бывшем», Андрей Данилович никогда этого не понимал. Ну, можно, конечно, вспомнить хорошее и дорогое, но «прошлых и бывших» – зачем?! На участке с тюльпанами, нарциссами и ровными, по линеечке, грядками, накрытыми пленкой, все было по-другому. Легче, свободней. – Садитесь, садитесь, гости дорогие. Чай у нас вкусный, потому что вода хорошая. Вот сами попробуете, удивитесь! Варенье земляничное и абрикосовое. – Абрикосы тоже свои? – поинтересовался Липницкий, и Татьяна засмеялась. – Покупные! Какие у нас абрикосы?! – Да он пошутил, Тань. – Ничего я не шутил. – Так-таки ни рюмки и не выпьешь? – За рулем я! – весело повторил Липницкий. – Вон Марине наливай! – Ой, а мы ведь и не познакомились даже! – всплеснула руками Татьяна. – Я Таня, а муж мой Валера. – А мы Марина и Андрей. – Сало свежее, – и Татьяна сунула Марине под нос тарелку. – Недавно солила. Не наше, но тоже свойское, у соседей брала. – Проверенное дело, – поддакнул Валера. – Наше все равно лучше, но мы вас своим осенью угостим. Сейчас своего нету, подъели. Ну, будем здоровы! – И опрокинул рюмку. – Ты сальцем закуси, закуси, Марина! – Вот огурчики еще, эти как раз свои. – В подпол, что ль, лазала? Татьяна кивнула. – Крикнула бы, я б слазил! – Настойка хороша, – сказала Марина Тимофеевна. – Чистейшая! Как настаиваете? Валера засмеялся и налил еще по одной. – А! Это дело непростое! Покупаем водку, сразу два ящика. – Куда два-то, – перебила Татьяна, энергично хрустя огурцом, – когда все четыре, а то пять! На тебя ведь удержу нет! – Не перебивай, Тань! Водку дорогую покупаем, рублей по триста. И сливаем в бутыли. У нас такие бутыли есть по двадцать литров. И в каждую марганцовочки насыпаем, понемножку, вот прям чтоб только-только. А дальше главное ее не беспокоить. – Кого? – не поняла Марина. – Водку? – И марганцовку, – подтвердил Валера с удовольствием. – Главное, чтобы в тихом месте стояла и чтоб медленно-медленно так марганцовка на дно сходила. Это недели три, а то и четыре. Когда сойдет, водку через шланг сливаем и чтоб осадок весь на дне остался. Вот тут она чистая и выходит! – А осадок – страсть божья, – вступила Татьяна. – Одна чернота! И какую ты покупную водку ни возьми, все равно черноты не оберешься! Мы всякую брали, пробовали. И настаиваем только после очистки. Вот эта – на калгановом корне. На смородиновых почках есть. – Ну-ка принеси попробовать, – распорядился Валера. – Совсем другая! – Да нам и эта нравится, – сказала Марина. – Так все нужно попробовать! Эх, хорошая у вас собака! Черри лежала на пороге беседки, и когда заговорили о ней, поставила уши и ухмыльнулась. Она вообще часто улыбалась, Марина заметила. – Так вы это, адрес-то нам оставьте, – попросил Валера. – Чтоб мы Женьку забрали!.. И сало чтоб передали… – Джессика не хочет возвращаться, – сказала Марина с нажимом. – Вы ее вернете, она снова убежит, и все дела. – Так чего ж нам делать?! Пусть у вас останется?! При живых родителях в людях?! Вернулась Татьяна с другой бутылкой в руках. Бутылки были красивые, с притертыми пробками, и разные – на столе прозрачная, а эта зеленого стекла. – Ты про нашу? – быстро спросила Таня мужа и посмотрела на гостей. – Ничего плохого-то нету, точно? – Ничего нет плохого, – сказал Липницкий. – Но Марина права. Возвращаться она не хочет. – Мало ли чего она не хочет!.. Пропадет девка в Москве этой! – Чтоб не пропала, и нужно решить, что делать, – Марина положила на хлеб кусок розового сала, подумала и добавила еще один. – Ну что? Наливайте смородиновую, а то принесли и не наливаете. – Валер, чего ты не наливаешь-то, правда! – И ни рюмки не выпьешь? – спросил Валера у Липницкого, разливая смородиновую. – Я за рулем, Валер! – Так хоть на чай налегай! Тань, подбавь ему горячего! И вон буженины! Буженина тоже самодельная, первый сорт. Мы когда сало брали, шейки тоже взяли. С огурчиком, с огурчиком! Выпили по второй, и Марина снова пришла в восторг. – Шедевр, – сказала она и откусила хлеба с салом. – Произведение искусства. – Смотри-ка, разбирается твоя-то, – сказал Валера и толкнул Липницкого в бок. – Ты небось научил? – Сама научилась, – сказала Марина. Ей стало весело. Приключение, очень странная затея, оказалось самым настоящим. И люди, на которых Джессика наговорила невесть что, тоже оказались самыми настоящими. Марина готовилась к неприятному и болезненному разговору, и зря!.. Ее потихоньку отпускало напряжение последних дней, и было приятно сидеть в беседке, выпивать из крошечной рюмочки, заедать салом, смотреть по сторонам на зеленеющую траву и деревья в дымке, нюхать вкусный воздух на манер собаки Черри. В воздухе пахло свежей землей и немного печным дымом. И за Джессику не нужно отвечать! За нее отвечают родители, и никакие они не алкоголики, и нет никакой сестры в детдоме, и отвратительного отчима нет, и злой собаки!.. – Я считаю, что ей нужно восстановить документы, – Марина снова соорудила себе бутерброд. – Прежде всего. – По заднице ей нужно прежде всего, – перебил Валера. – Ну, если раньше по заднице не помогало, значит, сейчас тоже вряд ли поможет. С документами она может вернуться в Москву на работу. – Господи, какая такая работа, – Татьяна опять всплеснула руками. – Дома работы полно, нет, она в Москве работать будет! – Дома ей не нравится работать, – сказала Марина. – Ее тянет в Москву, в Москву! – Пьеса Чехова «Три сестры», – ввернул Липницкий. – Да у ней пьеса, а у нас одни слезы! Провожали, так Танька ревмя ревела три дня! Домой, и точка! Хватит, погуляла. – Ей нужно трезво оценить свои силы, – продолжала Марина. – Одно дело то, что она в интернете читает, а другое дело – жизнь без мамы и папы в чужом городе. А если вы ее не отпустите, она вам не простит никогда. И во всех ее проблемах вы будете виноваты. – Да мы и так виноваты, – сказала Татьяна. – Родились, вишь, в глуши, надо-то было в Европах, а мы на Волге. Зарабатываем мало, блата нету. Отдыхать не умеем, со свиньями живем!.. То ли дело на картинках. Там все нарядные, прибранные, на каблуках высоченных и в брильянтах. – И стоят где-нибудь, – добавил Валера. – Как стадо. Стоят и стоят. Стаканы в руках держат. – Это называется фуршет, – пояснила Марина. – Слушайте, о чем мы говорим?! – Так это! О Женьке. – Она собирается на следующий год опять поступать в театральный. А в этом году работать и учиться.