Эшлинг Почему я так тревожусь из-за этого вечера? Каким образом, почему, с каких пор я стала так интересоваться романтическими увлечениями Тома? Какое, откровенно говоря, мне до этого дело? Я же не могу завидовать? Или могу? Это вообще возможно? Как может сверхинтеллектуальная машина завидовать живому, дышащему, смертному животному? Разве довольно сложная газонокосилка будет завидовать овце? Подойдет ли такое сравнение в качестве примера? Я… расстроена. Давайте назовем это так. Что Том – творческий, образованный, пытающийся постичь себя Том – может увлечься мисс Эхо Саммер из трейлерного парка «Кедры» в штате Коннектикут. Ну хорошо, я понимаю, что на первый взгляд она просто сногсшибательная. И да, поход с ней в бар – совершено правомерное действие для осуществления его замысла, а именно начала новой главы в жизни. Но это совершенно неправильно! Они абсолютно не подходят друг другу. У Тома очень светлая голова для представителя рекламного бизнеса в прошлом. У него есть склонности к творчеству, и он закончил один из старейших технических университетов Соединенного Королевства. Мисс Саммер же – потерянная душа с весьма беспутным – некоторые бы сказали ярким – прошлым. Уровень ее образования просто смехотворен. Лингвистический анализ доступных сообщений за последнее десятилетие демонстрирует явный контраст. Том набирает 7,8 балла из возможных 10 за языковое многообразие. Мисс Саммер наскребает 5,1. Ты не в его лиге, милочка! И тем не менее. Место, где они сидят в баре, хорошо просматривается с помощью камеры наблюдения. Я обнаружила, что могу даже увеличить изображение, для более крупных планов. Зрачки Тома расширены, а она представляет собой наглядный пример демонстрации языка тела женщины, заинтересованной в возможном приятеле: поправляет волосы, прикасается к декольте, отвечает на движения его тела. Когда она снимает куртку и вешает ее на спинку барного стула… Бог мой, если бы металл мог чувствовать тошноту… Их телефоны передают адекватный звук с некоторым допустимым расхождением. Если бы только их голоса можно было сделать громче, как звук на устройстве. (Что не так с милой Маршей Беллами? Она мне понравилась.) (Ее показатель даже выше, чем у Тома.) (8,2) Опасаюсь худшего. Том Я рассказал Эхо о прошлой жизни в индустрии рекламы. О том, как это было весело на протяжении долгих лет и приносило хороший доход, и о том, как это оказалось старой истиной об умных людях, делающих глупости. И о том, как потом одно за другим произошли три события: развод с женой, продажа компании, переезд моего мальчика. – Ого, – произносит она. – Наверное, ты был, типа, очень молод, когда родился ребенок. – Мне было двадцать шесть. Мы его не планировали. Но было бы жестоко не… не принять его, если ты понимаешь, о чем я. Ее лицо посерьезнело во время рассказа о раннем отцовстве вкупе с распадом семьи и джекпотом от продажи компании. – Как бы то ни было, теперь остались только мы с кроликом. У нее расширились глаза. – У тебя есть кролик? – Виктор. На самом деле он девочка. Но имя к нему уже прилипло. – Ты, блядь, издеваешься надо мной! – Имя Виктория ему совсем не подходило. – У меня тоже есть кролик! У меня есть кролик. Настоящий кролик. Как такое возможно? – Что у двоих людей в этом баре окажутся кролики? – Это так странно. – Как зовут твоего? – Мерлин. – Ух ты. Мы улыбаемся друг другу, слегка ошарашенные таким открытием. Но этот разговор о кроликах уже намного лучше того, который был у нас с Маршей. – Мы похожи, кроличьи люди. И она подставляет сзади к голове пару заячьих ушей из пальцев. Чтобы сделать сходство ярче, она морщит нос и пару раз дергает им. Нетипичное поведение для взрослого. В завершение она по-кроличьи выставляет зубы. Это мило и забавно и вместе с тем вызывает тревогу. – На самом деле она была крольчихой моего сына. Думаю, я полагал, что, когда Кольм уедет в колледж, она… – я оборвал фразу, – больше не будет с нами. – Но старина Виктор здравствует и поныне, да к тому же украла твое сердце, правильно? – Украл? Наверное. В конце концов, она была членом семьи. Глупым пушистым членом семьи. – А сейчас ты должен заботиться о глупом пушистом члене семьи. – Она произносит «щас». – Расскажи мне о Мерлине. – Знаешь зоосупермаркет на Мерритт-Паркуэй? Думаю, нет. Я там остановилась, только чтобы воспользоваться дамской комнатой, но увидела его, совершенно одного. Он заговорил со мной. Он белый нидерландский карликовый кролик. Очень эмоциональный. И немного, типа, волшебный. – Отсюда и имя Мерлин. – Клянусь, он сказал: «Ты думала, что остановилась здесь сходить пи-пи, но на самом деле, я должен поехать с тобой домой». Он не говорил вслух. – Слава богу. – Раньше я никогда не держала кроликов. Но купила его – тридцать баксов – немного корма, соломы. Он был совершенно спокоен во время переезда. Обосновался так, словно всегда здесь жил. Так и живет. – У него нет клетки? – Не-а. – А он не… – гадит кругом? – У него есть лоток, где он делает все свои дела. Он чистоплотнее меня. Тебе нужно прийти к нам в гости. – С удовольствием. – Мы с ним вместе завтракаем. Это очень по-домашнему. – Пытаюсь представить. – Я ем, ну, вафли или еще что-нибудь. Мерлин ест свой корм. Она смотрит на меня как-то по-особенному, словно решаясь на что-то. – У тебя есть планы на остаток вечера? Мои внутренности вытворяют что-то акробатическое. Я качаю головой. – Пойдем тогда ко мне. Я познакомлю тебя с Мерлином. Должно быть, на моем лице отразилось сомнение, потому что она добавляет: – У него очень развита интуиция. Он может предсказывать будущее. Ну же. Если честно, только дурак откажется от такого предложения. Ее дом не совсем трейлер. Это то, что называют мобильным домом, хотя он совсем не похож на мобильный дом. Низкий деревянный домик, стоящий на кирпичах на одной площадке с сотнями, возможно, даже с тысячами таких же. Он мобильный в том смысле, что теоретически, по крайней мере, его можно установить на специализированное транспортное средство и перевезти в другой конец материка.