— Довольно думать, надо чувствовать! Такая погода, какая встреча?! — Его отрешенно-любовный взгляд так смешит меня. В его фразе, что я еще много чего о нем не знаю, правда. — Всё, я звоню Тайлеру и прикажу, чтобы купил нам палатку и собрал теплые вещи. — Джексон! — Я обхватываю пальцами его щеки и дергаю их, будто пробуждаю его ото сна. — У нас работа! Как ты не понимаешь?! Тебе что-то на голову упало, пока ты ехал сюда? — Ты правда очень упертая! Что задумала — сделаешь. — Он делает шуточно-недовольное лицо. — Отказалась от звезд! — Давай в другой раз, ну пожалуйста! И никто от них не отказывался! — восклицаю смешливо я. — Помимо того, ты собирался объясниться с Брендоном, ты забыл? Ты писал ночью сообщение, что у вас встреча… Сделавшийся в секунду строгим в лице и впавшим в размышления, я начинаю припоминать свои слова, вдруг я сказала то, что могло огорчить его. — Джексон, ты… — Ты права, я совсем забыл, — рабочим тоном произносит он и поправляет светлую льняную рубашку, заправляя высунувшуюся часть в брюки. Я разбудила его, и он возвратился к своим тревожным мыслям. «Предстоящий разговор с Брендоном беспокоит его». Сев в кресло, он окидывает взглядом стол: — Сразу видно, моему кабинету не хватало женских рук. Но голос все тот же — чересчур серьезный. Может, дело в чем-то еще? — Джексон, с тобой точно… В дверь стучатся, и я замолкаю, автоматически отбегая от стола на метр, чтобы не подавать никаких подозрений о нашей близости, и для вида беру в руки свой ежедневник. Джексон со вздохом воспринимает мои действия и занимает кресло за столом. Нам обоим тяжело скрывать отношения, но другого выхода нет. Если вся правда о нас разлетится, то про это снова напишут в газетах, начнутся проблемы и у него на работе, и у меня. Ему нужно разорвать связь с семьей Гонсалесов, мне — продолжить поиски Даниэля, поддержать его семью. Новость о нас приведет к излишним проблемам, поэтому мы договорились повременить с этим и довольствоваться тем, что на время работы с проектом без опасений можем быть вместе. — Заходите, — сухо произносит Джексон, переплетая пальцы рук, лежащих на столе. Солидный темноволосый мужчина, чуть крупнее по телосложению, чем Джексон, в черном костюме, приветствует нас, представляясь Николасом. Мне хорошо он помнится. — Рад видеть. Не ожидал тебя увидеть здесь. Я стесняюсь, сильно покраснев. Джексон дает ответ на его заявление, заметив, каким пристальным взглядом пульнул в меня Николас: — Мы зашли ненадолго. Я провел короткое совещание. Скоро поедем по делам, касающихся совместного дела. Николас кивает в такт словам Джексона, который делает подобающее случаю лицо. — Понял. Джексон, я хотел переговорить с тобой насчет одного странного отзыва о компании. Займу буквально пять минут времени. Ощутив неловкость, что становлюсь не желаемым третьим лицом в беседе, где участия не проявляю совсем, да и оно будет не к месту, я сразу же после Николаса говорю: — Я могу подождать снаружи. Джексон машет головой. По глазам — напряжен. — Милана, мы можем встретиться в отдельный день и обсудить этапы нашего взаимодействия с книгой? — обращается ко мне Николас, и я расплываюсь в улыбке от одной лишь мысли, что моя книга получит первое дыхание. — Да, да, конечно. Я возвращаюсь на улицу, пройдя сквозь десяток растопыренных глаз. И одну фразу той секретарши, которая когда-то практически застала целующихся нас с Джексоном, я уловила с вырвавшимся изнутри меня смешком перед тем, как выйти: «Вы не обратили внимания, каким рядом с ней становится Моррис? Он впервые не кричал на нас и даже смеялся». Глава 6 Джексон Николас не на много старше меня, лет так на семь, но еще в восемнадцатилетнем возрасте он взял в жены прекрасную светловолосую Ребекки, родившую ему двух девчонок — Аву и Лили, первой — три года, второй — пять лет. С приездом моей команды в Мадрид, Николас решил захватить с собой семью, без которой, как он признается, невыполнима ни одна его жизненная цель. Они поселились на время в центре. Я гостил несколько раз у них в Нью-Йорке и всегда с приятным послевкусием уходил домой и с желанной радостью возвращался к ним снова. У них дома особенная атмосфера, отличающаяся настоящей искренностью и удивительным построением домашнего очага, где обязанности по дому возлагаются на каждого, никто никого строго не призывает к хозяйству и не поднимает голоса, на спокойных тонах обсуждая любое разногласие, следующее устранить. Пара сменяет друг друга то в уборке, то в приготовлении блюд, то в воспитании малышек. Николас превосходно готовит, порой, не в обиду Ребекки, вкуснее, чем она. «Его коронным блюдом считается баранина по-каталонски в гранатовом соусе с мятой». По средам и субботам глава семьи уделяет внимание детям, считая это своим долгом, а супруге дается время на себя, дабы путем всяких женских штучек отодвинуть от себя свидание с морщинами. Я весьма удивлен тем, какими отеческими чувствами наделен этот мужчина. Воскресенье у них день приемов. Они приглашают людей, при общении с которыми муж и жена приходят к новым идеям по их бизнесу — издательского центра, основной деятельности двоих. (Он из тех, что не любит, когда о нем часто говорят, поэтому, когда я приглашал всех своих коллег в новый коттедж, он, подавая Милане похвалу о ее стихах, сообщил, что через друга свяжется со знакомым издателем, которым он же и является). И я время от времени попадал на такие интеллигентские сборы, набираясь незаменимой информации о бизнесе. «Попадал не один, а с Беллой, которую и не интересовали беседы, в которых они ничего не смыслила, зато ей по нраву приходились дети, то и дело уводящие её в собственную игровую комнату». Николас один из немногих в моей команде профессионалов, кому полноценно можно перепоручить часть работы и быть уверенным, что этот человек сделает её качественно. И даже то, что многие члены команды уже уехали в Нью-Йорк продолжать работу, мы с Николасом и еще несколько коллег остались в столице до поры, пока не сотворим намеченное. А в планах у нас — несколько важных мероприятий, которые с грядущего дня следует вводить в действие. Питер знаком с Николасом еще со времен, когда он начинал свою писательскую деятельность и периодически с ним сотрудничает. Николас, присев, спрашивает: — Джексон, во-первых, с возращением. Как прошел твой мини-отпуск? Как Италия? Я не говорил ему подробностей, но и не скрывал, что улетаю в Милан, так как в случае непредвиденных обстоятельств, он мой первый главный заместитель. Николас редко допрашивает, но он не сплетник и ему я доверяю. — Италия чудесна! Хотелось бы подольше, но работа есть работа… Он докладывает то негативное обращение, которое поступило к нам в мадридский филиал, прозванный анонимом сектантским объединением. «Помимо того, ты собирался с Брендоном объясниться, ты забыл?» — припоминаю и чернота заполняет все пространство души. Другого варианта как ясно и без агрессии донести ему еще раз свои мысли и раскрыть сердце — нет. Как же убедить Брендона отказаться от запуска в жизнь той бумажки, что я в неясном, завладевшем мною порыве подписал? Решив отвлечься ото всего, что предстоит мне сделать, я и предложил Милане съездить куда-нибудь, но она в чем-то права — оттягивать момент разговора — сильнее развивать вихрь внутри себя. Беспорядочность, какая-то неопределенность в моей душе. Надо мной нависли черные тучи и чем глубже я вдумываюсь, тем нахожу положение дел чудовищным. — Джексон, что скажешь? Угрозы этого инкогнито меня не то, чтобы испугали, но заставили напрячься, ибо он, ну или она, намерен их размножить. Мы только открыли филиал в Испании. Проблем с тем, чтобы к нам не приходили студенты, не хотелось бы иметь. И статистика показывает, что поток малый… Но, если взглянуть с другого вектора, то у нас три волны поступающих и пока длится еще первая волна. И вдобавок, новый пиар-специалист, Аделина дорабатывает концепцию по поиску новых каналов общения с инвесторами, партнерами. Сегодня-завтра пришлет письмо, я тебе его сразу же перенаправлю. Джексон, и все же, не хочу вмешиваться в твои дела, но принимать ее на работу, находясь в командировке в Италии, не совсем логично. Ты не общался с ней вживую… — В ту минуту мы были с Миланой на дефиле и целью этой поездки было помириться с ней, а не пропадать в телефоне по работе. — Николас! — прерываю я его размышления и остро бросаю, сам того не контролируя: — Я все держу под надзором. Сторонних и некомпетентных людей нет и быть не может в моем бизнесе! По отзывам от других людей она достаточно подходит на эту должность. А без критики и непрошенных комментариев никуда не деться. Ты думаешь такие обращения не поступают в Нью-Йорке? Там их пруд пруди. Всегда есть те, кто нам завидует. Мы быстрорастущая компания и в сравнении с другими образовательными направлениями занимаем лидирующие места два года подряд. — Ну что ж, твоя правда. В этот момент Аделина высылает ему свои разработки и, открыв электронный документ, он принимается читать вслух и истолковывать со своей стороны, одобряя подобранные ею методики. Решив записать пару из них на бумаге, я выдвигаю ящик и, взяв ручку, подмечаю посторонний предмет — небесно-голубую коробочку небольшого размера, на которой написано: Я не знала, что подарить тому, у кого всё есть и решила подарить тебе звёзды. Это ночник «Вселенная на ладони». Ты можешь зажигать его каждый раз, когда звезды в твоей душе погаснут, рассыпавшись с грохотом на землю, и взирать до тех пор, пока не почувствуешь тепло в своей груди… С любовью, твоя Милана. Не в силах противостоять улыбке, я озаряюсь будто лучом света и таю, как облако. Она не знает, что я люблю её больше всего на свете. — Джексон, каким будет твой ответ? Продвигаем ее механизмы? — Он заканчивает читать, а я не перестаю думать о том, как бы хотел прижать её к себе в это мгновение и никогда, никогда не отпускать от себя ни на шаг. — Продвигаем, — машинально отвечаю я и мечтательным взглядом ворошу в памяти, как зайдя в кабинет, тридцать минут назад застал этого ангела за общением с цветком. «Доброта спасет мир». С ней я понял, что и у меня есть душа. — Джексон, замечу, что ты явно несосредоточен на работе, если тебя что-то заботит, то… — Нет-нет, думаю о том, что… Он не дожидается моего ответа: — Расскажешь? — Что? — Улыбка не стирается с моего лица. — Что случилось?! — Он тоже улыбается. — В тебе что-то изменилось. — Когда-нибудь я скажу, но не сейчас. — Хорошо. Будь по-твоему. Так, утверждаем? — указывает на средства, отмеченные пиар-специалистом. — Утверждаем. Можешь не пересылать мне. — Я передам ей. Побежал. На связи. И попрощавшись с ним, я бегу к своей любимой звезде, со вселенной в руках. * * * Через окна мне видится любимая, стоящая у моей машины и пишущая что-то в своем дневнике. Улыбнувшись, я мчусь к ней, сбивая всех проходящих через турникет у входа в бизнес-центр. С нечеловеческой силой я рывком обхватываю и привлекаю это хрупкое тельце к себе. — Спасибо, любимая, спасибо за звезды! — Ты видел? Ты уже видел? А ты включал их? И как тебе освещение? В механизме семь режимов. Ты все попробовал? Всё работает? Ты разглядел планеты? — Девичьи речи проникают в мои уши. Вместо слов я так плотно придавливаю к себе этого ангела, что она лепечет смеющимся голоском: