Образует мерцание душ сплетенных, Раскрывает берега неземные, Выпуская чувства томленных. Поглощенные сладострастной бездной, В нас раздаются ангельские голоса, Растворяясь в зеленых глазах друг друга, Перед нами распахиваются небеса. Они увлекают нас в рай блаженный, В его сокровенные, возвышенные глубины, Неподвластные течению времени, Где струится мелодия любви лебединая. Там — теплое дыхание ветра, Обвевающее наш соединенные ладони. Луч луны пронизывают тела влюбленные, Воссоздавая вселенскую гармонию. Мы предстаем небесными светилами, Излучая алмазное, чудесное сияние. Струны сердец соприкасаются друг с другом, А бесконечность… совершает таинство венчания. Склонив голову, обхватив мое лицо ладонями, он, с затаенной чувственностью, — этот момент между взглядом и поцелуем подобен загоравшейся первой звезде на небе — как будто в первый раз, так страстно и в то же время нежно, искусно совмещая две формы сладости, впивается в губы, и душевный горизонт, затянутый тучами, рассеивается, открывая глазу цветочные долины с водной гладью, где бесконечных полей отражения незабудок возвышают в поднебесье. — Место рядом с тобою действует на меня умиротворяюще, — оторвавшись от губ, он испускает в сладостном опьянении бархатным грудным голосом. — Мне не достать слов, чтобы описать тебя и эти строки… Ангел поэзии. Объятая сердечным трепетом, поцелуем, я улыбаюсь, словно по велению сердца храню молчание, в котором гораздо больше слов, ведь в нем — вся душа, испепеляющая пламенем. Открываю рот, чтобы попытаться произнести хоть слово, но он, блестя глазами, прикладывает палец к моим губам и качает головой, через секунду выражая то, что рвется наружу в виде строк песни, звучащей в сей романтичный момент: — Если бы я мог перевести часы назад, Я бы убедился, что свет не погаснет в темноте, Я бы провел каждый час каждого дня, Оберегая тебя… Положив пальцы на мой затылок, приближая к себе, он похищает еще один раскрепощенный поцелуй с моих губ, под конец звучания музыки. Я пробуждаюсь из танцевального любовного забытья. И лишь в этот миг надо берет верх мысль, что мы целовались на глазах у большой толпы, моей модельной группы и Максимилиана. МАКСИМИЛИАН, БОЖЕ, ОН ЖЕ МОГ НАС УВИДЕТЬ. О чем я вообще всегда думаю?! «Ты под маской», — сознание унимает мой страх. — На нас же смотрят… — стыдливо шепчу я. — И неприлично… — С каких это пор ты стала такой дисциплинированной?! У вас, мадемуазель, неправильные представления о приличиях! — Мои щеки пылают. — Милана, я желал признаться, что… — произносит излучающий манящее тепло, но я отвлекаюсь, чувствуя чью-то руку, положенную на мое плечо. По взгляду Джексона сквозит недовольство. — Милана, Милана, — трепещет звонкий голос Джуаны, — ты… ты… невероятная! — Я озираюсь на ее черное атласное приталенное на бретелях платье. — Взаимно! — бормочу я, негодуя, что нам не удается поговорить с Джексоном. Джексон пожимает руку Итану, приветствует всего лишь кивком Джуану. Мне ясны его мотивы. — Мы только что подошли! — взвизгивает испанка, осматривая высокий потолок. — Зал грандиозно украшен… — мечтательно произносит она, — я чувствую себя представительницей тех времен. А ты, Милана, более к ним подходишь по стилю. Небесная звездочка, как сказал бы Максимилиан. — Я отделываюсь улыбками, напрягаясь от того, что Джексон уже несколько минут хочет поговорить со мной, но нас все отвлекают, будто намеренно. — Кстати, вы не видели его? — Я общался с ним, он где-то здесь, — вставляет Джексон серьезным тоном, — предлагаю вам поискать его. — В его звучании слово «предлагаю» походит на приказ, дабы устранить тех, украл и без того нарушенное чувство уединения и свободы. Итан отходит в сторону, заметив Питера, и начинает общаться с ним, успевая внедрить в него мысли о последнем футбольном матче. «Как и когда-то Даниэлю». — Спасибо, Джексон! Ты с Беллой? — Я глотаю комок. Кровь приливает к сердцу. Я совсем вышибла из памяти, танцуя с Джексоном, что мы обязуемся не попадаться никому на глаза и хранить всеми силами наши встречи до определенного времени. Измученная таким положением вещей, жажду очутиться в том моменте жизни, когда сокрытия наших отношений канет в лето, и мы будем ходить и делать то, что нам заблагорассудиться. — Нет, у нее образовались дела, — с неохотой проговаривает он. — Милана, я пойду поищу наших. В этих масках так трудно разгадать гостей, — в приподнятом настроении заявляет Джуана. — Ещё поговорим. Я медленно киваю, обдумывая, где нам с Джексоном найти место для разговора, который необходим обоим. По крайней мере, мне, чтобы кое-что ему сообщить до начала аукциона. — Итак, леди и джентльмены, просьба сделать тишину в зале! — громогласно раздается от ведущего. «Не успела». — Я присоединюсь к вам? — появляется Ритчелл. Я смотрю на Джексона и, не зная почему, ощущаю на себе его неприятные чувства и игравшая на губах улыбка тает. Спустя секунду, сформировавшаяся в нем какая-то дума, позволяет выразить: — Скоро буду. — Он разворачивается и уходит с дерзостью, выпустив шумный выдох. — Что это с ним? — недоумевает Ритчелл, аплодируя началу торгов. — Вы помирились? — Ее сердце изнывает от неподачи откровенностей в тончайших подробностях. Пронзив пристальный взгляд в его спину, будто умоляя его вернуться, с каплей злости бормочу: — Мы даже и не поговорили с ним. Сознание возвещает, что мне нужно рвануть за ним и немедля доложить то, что требуется. — Не поговорили? — неверяще выходит из нее. — А мы всё видели с Питером, — слащавым голосом произносит она, подразумевая танец с поцелуями у всех на глазах. — Но мы и слова не сказали друг другу о вчерашнем и… — отчаиваюсь я. Мы всего лишь соприкоснулись душами, но этого мало. — Это лучший способ, чтобы помириться!.. Вы такие нежные и красивые, что весь зал взирал на вас… Вот черт. Почему у нас всегда получается быть у всех на виду? — Думаешь, все узнали нас? — В этих маскарадных штуках, конечно — нет! — подбадривает меня, двумя руками, за уши заправляя свои короткие волосы. Мужчина на сооруженной небольшой сцене четко объявляет предмет продажи, указывая рукой на экран, поэтому наше внимание к нему удваивается: — Самолет «МФ 13». Вместимость четыре человека. Начальная цена — Полмиллиона долларов. Почти за так. Сердце сбивается с ритма. В мыслях не было, что его выставят первым. Мой самолет. Моя белая птица. Но не для меня она. Я подписала документ, что проценты от продажи пойдут на благотворительные нужды. Остается молиться, что Джексон не будет против этой идеи. Я и ранее говорила ему, что в таких невесомых вещах не нуждаюсь. — Милана, подожди. — Ритчелл додумывается, взирая на огни, привешенные к самолету Джексоном в мой день рождения, — А это не подарок ли от Джексона, который он осмелился тебе подарить? Ее выпуганные глаза, выражающие крайнее изумление, которое можно спутать с чувством страха, наводит на меня приступ смеха. — Именно он. — Ты с ума сошла! — указывает с простодушной откровенностью она и посторонние озираются на нас. — Продавать свой самолет, сумасшествие! — Сумасшествие дарить такие подарки, подруга! — хохочу я от ее реакции, чуть приподнимая платье вверх, которое так и спускается всё ниже и ниже, оголяя верхнюю часть тела. Вне себя от изумления, смешанного с негодованием, она, ломая руки, отходит на пару метров в сторону, хватает, как орел добычу, свободный микрофон и выкрикивает: — Полтора и я приобретаю его! Я впадаю в ступор.