Глава 24 Милана Уморившись от насыщенного дня, в сонном состоянии Джексон опускает меня на ноги, как только мы заходим в комнату. Он заботливо шепчет, пробегая, как легкий ветерок по глади озера, пальцами по моей спине: — Моя обожаемая, уже спит? Уставшим голосом я тяну, озираясь на пугающе огромную комнату: — Почти… Еле раскрывающиеся глаза улавливают минималистическое убранство предоставленного нам места. Окна наполовину закрыты зелеными шелковыми занавесками, точно искусные платья, которые одевают знатные особы, занимающие высокий статус в обществе. Кровать, располагающаяся по центру, застланная кружевным изумрудным покрывалом, завлекает тело поудобнее раскинуться на неё и с чувством расслабления смежить очи и уйти в упоительные видения, пахнувшие сбывшимися мечтами. Во снах мы все чародеи своих судеб. Приняв душ, я перебираюсь, как скажет Джексон, в спальное ложе, кутаясь в махровый халат поверх сорочки, данной мне Ритчелл. Он, минут как десять назад, растянувшись, укрывшись одеялом по горло, обводит меня проницательным взглядом. — А вот и нет! — указывает мне тихо-тихо, потушив свет, оставив гореть лишь крохотный светильник, стоящий на прикроватной тумбе. — Малышка, ты не соблюдаешь дресс-код! Зевнув, я понимаю, как нестерпимо хочется спать: — Джексон, нет… Ложимся, — мягко указываю я, борясь со сном. — Ну что ж, тогда это сделаю я! — приказывает он и спустя несколько секунд умело освобождает меня от атласной ткани рубашки. — Так-то лучше, — прижимает меня к себе, зачарованно смотря в глаза. Нежно-нежно отводя с моих щек непокорную прядку, полусонно молвит: — Кровать без тебя — мертвый подвал… Прошлую ночь я и глаз не сомкнул. Я снова всё испортил вчера, да, малышка? — Не будем об этом, — растягиваю я. В такую минуту, полную расслабления, не хочется говорить о моем страхе, заключающийся в том, что кто-то следит за мной, раз та фотография проникла через кого-то Джексону. — Давай ценить то, что мы имеем в это мгновение. Счастливо, улыбаясь, кивнув, он обхватывает мою талию пальцами обеих рук: — Моя стройная девочка. Его теплота дыхания, ласковость тона действует на меня успокаивающе и внутри всё заливается солнечным светом. Обхватив левой рукой его голову, я касаюсь его холодных губ, медленно-медленно целуя в полураскрытый рот, убаюкивая нас обоих умиротворяющей лаской. — Ты дрожишь, — чуть отслонившись, проговариваю я, плотно накрывая его неприкрытые части тела, отдавая половину одеяла ему. В тусклом свете одной лампочки я лицезрю его непринужденную улыбку. — Это все потому, что люблю тебя… Со светящимися от счастья глазами отвечаю: — И я тебя люблю… Проводя ласково по спине, Джексон распускает мои волосы и кудри рассыпаются по подушке в хаотичном беспорядке. Навив на палец локон, он произносит, понижая голос до шепота: — Когда мы встретились… я долго сопротивлялся, но эта страсть, одолевшая моим телом, была роковой, что захватила не только мою душу, но и сердце… — А я боялась, что не выдержу и дня, если не раскрою свое сердце и тоже, как и ты, выказывала холодность и ждала, когда случай сведет нас друг с другом… Джексон, а ты часто обращался к мыслям обо мне? — Если ты думаешь, что я забывал о тебе, то ты глубоко ошибаешься. Моя любовь к тебе жила в полудреме, но никогда не засыпала мертвым сном… Я хочу жить с тобой… — проводит пальцами по моим губам, — хочу, чтобы у нас была настоящая семья, свой дом, — я вздрагиваю всем телом, привороженная его словами, считывающими им с моих затаенных мыслей. Шевелится сладкое чувство, будто он нашел доступ к моему сердцу и ласкает сердечные струны. — Чтобы мы засыпали и просыпались вместе… И… — Он закусывает нижнюю губу, отводит глаза в сторону, смущаясь от родившейся мысли. — Продолжай! Продолжай! — тихонько уговариваю я, улыбаясь до ушей и с трепетанием в груди. Стиснув мою руку в своей, он подносит ее к губам: — Я хотел бы… — и снова ему не дает досказать внутренний барьер, — сына. Тронутая этой неизъяснимой интонацией в голосе, по моему телу вмиг пробегает судорожная дрожь и рьяно отзывается в душе. Этот нежный взгляд один из тех, что переворачивает всё изнутри. Улыбка зависает на моём лице, а глаза чуть слезятся — это слезы сердца. Я сглатываю, опуская глаза до уровня его шеи, чтобы он не заметил. Как важно слышать женщине от любимого мужчины такие слова! В эти мгновения, когда напоенное живейшей радостью сердце распыляет благодать по всему телу, нет и толики сомнений для чего мы все здесь… И чтобы не уйти в порыв эмоциональности, нагрянувший и отлучивший меня со сном, робко шепчу, с упоительной радостью: — А почему не малышку-дочку? С мечтательным взглядом он подбирает выражение: — Можно и ее тоже. — И эта улыбка — моя самая любимая. Я глажу его по волосам, и, как зажженная солнцем, овладевая собой, говорю: — А какое имя ты бы дал своему сыну? — Трепетно добавляю, питая сладкую мысль: — Или дочке. С минуту задумавшись, пробуждая в себе инстинкт нежности, он отвечает: — Х-м-м-м… С девочкой всё гораздо проще, чем с мальчиком. — Почему? — смеюсь я. Осыпая поцелуями, шепчет: — Соедини наши имена. Мысля, я пытаюсь это сделать вслух: — Дже… Джемила… — Джемила Моррис. Что скажешь? В груди всё трясется от счастья. Никогда бы не подумала, что он способен на такие разговоры о детях. Я считала, что его беспокоит больше работа, но никак не его будущая семья и дети. — Я счастлива, что ты… — И в эту же секунду раздается жужжание моего телефона. — Черт! Никакого покоя! — ругается Джексон уже в голос и обращает исполненный гнева взгляд. Изумившись, как однако чрезвычайно быстро меняется в нем настроение, я отслоняю свою ладонь от его руки. Даже перемена погоды происходит не столь моментально, как вырывающийся из глубин души его суровый тон, когда стечение событий не сравнивается с его мысленным планом. — Оставим этот звонок без ответа! Отключи на ночь мобильник! Судя по его властному взгляду, из его горячих уст прозвучал очередной приказ, требующий немедленного исполнения. Удивившись, кто может звонить за полночь, и, поразмыслив, что это может быть либо мама, либо Максимилиан, пожелавший высказать мне то, что я в отношениях с Джексоном, так еще и ушла с мероприятия раньше, чем планировала, либо Анхелика с новостью о внуке, я мягко выражаюсь: — Любимый, нужно посмотреть. А если что-то важное?! Нахмурив брови, он готов взорваться от того, что нас прервали. — В двадцать минут третьего звонят либо психически неадекватные, либо по уши влюбленные! — Я закатываю глаза, уловив тонкий намек на его пожирающую ревность к каждому мужчине, мальчику, любому представителю мужского пола, с которыми я перебрасывалась хоть одним словечком и которые смотрели в мою сторону. — Ошиблись! Успокойся, — громко отрезает он, забывшись, что на дворе непроглядная ночь, к тому же в деревянном домике слышимость предельно высокая, что на моё глухое: «Т-ш-ш», сиюминутно раздается голос Питера за стеной: — Вас не учили спать по ночам?! Что там у вас? Я распахиваю глаза от неожиданности. — Хорошо-хорошо, простите, мы уже ложимся, — на ходу тараторю я извинения. — Спокойной ночи, — договариваю я, но Питер ничего не отвечает. Сделав недовольное выражение лица, Джексон только решает возразить моему желанию ответить на второй вызов звонящего телефона, как через секунду вторую раздается вибрация его устройства. С лихорадочной торопливостью он вскакивает, смотрит на экран и в настороженном тоне заключает: — Пожалуй, нам обоим следует поговорить, — быстрым шепотом и с напрочь изменившимся лицом он произносит. Его гнев сменяется глубокой серьезностью. — Что? — делаю пораженный взгляд, взирая, как он второпях надевает брюки и, как взбалмошный, с поспешностью, шаркая тапками по паркету, удаляется из комнаты. Он только что был против всех ночных переговоров. С кем он с таким рвением захотел пообщаться? Внезапно в сознании всплывает, как когда-то один звонок уничтожил всё хорошее, что было между нами. Второго раза я не потерплю. Почему он так мгновенно выскочил и отошел разговаривать, чтобы мне не удалось услышать?! Назойливый абонент не унимается и отдаляет меня от мыслей третьим звонком. С легким раздражением приняв его, прикладываю к уху телефон: — Да-да, слушаю, — думая о другом, автоматически отвечаю я. «Ему позвонила Белла, поэтому он вышел. Он ей сказал, что они расстались до времени защиты проекта. Это она. Она…» — Милана! Наконец-то, ты мне нужна! — тараторит Мейсон. В трубке раздаются его шаги. — Что? — Я ничего не понимаю, слыша уже вибрацию собственных нервов.