— Я… я… сошел с ума. Я… — что-то мелит он, но я то ли от того, что совсем недавно одной половиной тела была во сне, то ли от странных действий Джексона, не вразумляю ни слова. — Мейсон? Ты чего так поздно? — Это дело, не терпящее отлагательств! — взволнованно убеждает меня и снова берется за то, что его волнует: — Только ты мне поможешь, только ты! — В чем помочь? — с возрастающим раздражением волочу я, думая, что Джексон что-то утаивает от меня. Он слишком быстро изменился, увидев имя, высветившееся на экране. Его поведение не было бы таковым, если бы ему позвонил какой-нибудь Алекс. — Маскарадная вечеринка только завершилась, а я… а я все не могу, не могу. Маскарадная? Его персона была на маскараде? — Маскарадная? — громче шепота изумляюсь я. — Да, я ходил с отцом и твоей матерью на аукцион-маскарад. Там видел твою подругу, ту кудрявую испанку с парнем. Твоего присутствия я не заметил, решила не ходить из-за проекта? Я не соображаю от ускоренности сообщаемых им слов. Он продолжает: — Я познакомился с одной девушкой, но она скрылась и… дьявол, она скрылась…. Я искал ее, я-я-я… я не знаю, как найти мне её! — грубо швыряет он словами, прибавляя, что ни одна женщина не внушала ему таких чувств. — Кстати сказать, отец подарил Анне кольцо и, кажется, они помирились… — Эта новость оживляет меня. — Подарил к-кольцо? — Они что, женятся? — Да, но подробностями не ведаю. — «Женятся???» — Твоя мама выглядела счастливой. И папа просил держать это втайне. Не говори ему ничего. Будет готов — расскажет тебе сам. — «Ей и дочь уже не нужна. Она счастлива без меня». — Милана! Пожалуйста! Помоги! «Марк тоже секретничает за моей спиной?» — Но чем я-то смогу тебе помочь? — приподнимаюсь на локтях, крепче держа телефон возле рта, чтобы лучше его слышать. — Она модель! Я уверен, ты знаешь её. Бог ты мой!.. — Слова льются из него нервозным потоком. Со смешком, ворошив мысль слова Джексона: «В двадцать минут третьего звонят либо психически неадекватные, либо по уши влюбленные!», простодушно отвечаю: — Как она хотя бы выглядела? Издается отрывистое дыхание, с глубокими вздохами отчаяния и одновременно очарования при воспоминании у него о той девице. — Она… — он замирает в голосе, — она богиня!.. Меня тяжело покорить, но она… она… а… а… Сотворенная по ангельскому подобию. Я еле сдерживаю выходящий из меня смех: — Опиши её по-человечески, а не по-ангельски, друг влюбленный. Промямлив что-то неразборчиво, он гласит: — У нее небесного цвета платье, необычная кудрявая прическа, а кожа… сияет нежностью… Такая простота в ней… За маской я не увидел черт её лица, лишь алые пленяющие губы и изумрудные глаза. В душе возникает ни с того ни с сего беспричинное волнение. Уже без смеха, с напряжением уточняю я, сев на край кровати и свесив ноги, и поглядывая на матовый свет луны в окне: — Вам удалось поговорить друг с другом? Мейсон со сладостным волнением докладывает, как они познакомились, столкнувшись в зале, как он, словно настоящий рыцарь, защитил её словом от какого-то мужчины. А как она его зацепила лишь одной фразой, ответив на вопрос о ее имени: «Мэрилин Монро»! Резко вскочив, я тру лоб ладонью, покусывая нервно нижнюю губу. Мейсон продолжает описывать неизъяснимую красоту девушки, а я, растерявшись, предчувствую нагрянувшую очередную проблему, нарушающую мирное течение жизни. «Это был он? Как я могла не узнать его?» — И… и… что ты собираешься делать? — давлюсь я словами, ходя взад-вперед по части комнаты, держась за голову. — Искать, конечно! И ты мне поможешь! Наверняка, ты знаешь всех известных моделей! А она точно такая! О, эти безупречные черты!.. Она!.. Ах!.. Я разыщу! Разыщу ее! При этой мысли обращаюсь взглядом на картину, висевшую на стене, на которой запечатлена царица, руку которой целует мужчина, сидевший перед ней на коленях, и меня пронзает жаром. — И как ты предполагаешь это сделать? — оправившись от замешательства, говорю я, конвульсивно глотая, ставшую поперек, слюну. Слышится импульсивный, настораживающий меня смех: — Не посчитай меня полоумным, но у меня есть одна вещичка от нее — потерянная туфелька. — Я застываю, как мумия, окончательно разоблачившая по описанию даму в голубом, у которой, наверное, в крови плодятся проблемы, невольно выходящие наружу. Бормоча, что он походит на принца из сказки, ищущего «Золушку», он что-то спрашивает, но звонок прерывается на полуслове. Долго не смыкая глаз, с потрясенным взглядом смотря на потухший телефон, с разряженной батареей, я спрашиваю саму себя: «Что же сулит завтрашний день?» Входит Джексон. Можно определить по глазам, что им овладел страх тот же, что и мною, — страх неизвестности. — С кем ты разговаривала? — допытывает меня, занимая прежнее место и туша перед этим свет. Ночной мрак прорезает лишь слабо освещенные лучи уличного фонаря. А луна, подслушав мой разговор, притаилась под черными завесами непроницаемой темноты. — А ты? — Язык прилипает к гортани. Я укладываюсь на спину, впиваясь глазами в потолок со смоляными устрашающими очертаниями, прокручивая минуту, когда припала в объятия к принцу на чёрной колеснице. «Мэрилин Монро». Язык без костей. Только я, только я могла присосаться к очередной сложности, веющей неприятностями. — Я спросил первым. — В его тоне можно счесть легкую степень тревоги и задумчивости, ибо произнесенная им фраза последовала не сразу же. Краем глаза распознаю, что он смотрит так, будто в моих глазах пытается прочесть истину. Зная, что мой ответ может неприятно на него подействовать, собравшись с мыслями, я все же сознаюсь: — Мейсон. Сын Марка. В тишине и глубокой темноте слышится его нервное проглатывание слюны. Он ложится. — Это всё, что я услышу в ответ? Незамедлительно я накладываю одно суждение на другое: — Он влюбился в одну девушку-модель и позвонил узнать, знаю ли ее я. И также он…. С гложущей непреоборимой ревностью, зажимая ладонь в кулак, лежащий на постели, едва касающийся моего бедра, он обрывает мои оправдания: — Чертовщина! Откуда он вообще взялся? — бьет рукой по одеялу. — Он питает к тебе больше, чем симпатию! И то объятие… — Не говори глупостей, — стараюсь я его опровергнуть, но сама начинаю сомневаться в правдивости своих слов. — Он всего лишь мне друг, сын мужчины моей матери. — Он не имеет права так часто досаждать тебя! — К Джексону вернулось изложение указаний. — И если он — сын Марка, это еще не значит, что он не может не влюбиться в тебя! — Ерунда! — стараюсь умерить его злобу, обдумывая, как перевести диалог в его сторону. Разжигаемый каждой мелочью, он заговаривает страстным голосом, с мощью набрасываясь на мои губы: — Ты злоупотребляешь моим терпением, малышка! — Его глаза излучают дерзкий огонь. Как только я расспрашиваю о контакте, ведшим с ним тайную беседу, он хранит упорное безмолвствие, покрывая меня огненным взглядом, с ненасытной жадностью распаляя от каждого прикосновения в пылу страсти, и я не успеваю отклоняться от его бурных ласк и тону в безумном жгучем наслаждении. Яростное сплетение тел зажигает пожар в груди, и мы, растворившись в бесконечном блаженстве, засыпаем. Глава 25 Милана Простуда уложила Джексона в постель, потому проведение последних генеральных репетиций перед выступлением я решительно взяла на себя. Ритчелл и Питер уехали и прибудут только за пару дней до главного волнующего торжественного события, которого, как мне кажется, я жду больше, чем они. В душе снова образуется тягостное чувство одиночества. Я силюсь его прогнать, пытаюсь отвлечь свое внимание, но оно продолжает кусать, доноситься неведомо откуда и теребить меня за край души, как щенок, жаждущий еды, тащит хозяина за край одежды. После завершения работы я съездила к бабушке и дедушке Даниэля, не перестающие изнывать от горя и питать надежды на его возвращение. В мой рассудок невольно стремятся попасть скорбные мысли, так и твердящие: «Вот если бы тогда в Милане ты ответила ему, то узнала, что случилось с ним и смогла помочь…» Остается молиться небесам, чтобы предначертанное не снизошло к «добродетелю» раньше положенного. В противном случае я буду чувствовать себя запятнанной своей же грубой ошибкой, приведшей к необратимым последствиям. Бегло перекусив в местном кафе, я еду к «Храму Дебод», на встречу с Мейсоном, нервирующим меня всё утро любовными рассказами о той даме, которую он повстречал на маскараде, и которая поселилась в его сердце, даже не спросив его об этом. Осыпая себя ругательствами, я соображаю, что обладаю блистательным талантом приковывать к себе, как магнитом, самые нелепые случаи. Что же мне с ним делать? С каждой минутой общения с ним, изучая его, я более чем убеждена, что он не позволит сдаться и найдет эту девушку, которой являюсь я. Сказать, что это я? Или накапливать новую ложь? Если выбрать первый вариант, то ревность со стороны Джексона возродит новый плод, как искусственный фрукт, размеров в три больше натурального; не сказать, значит, взращивать ложь, а мы еще не разобрались с той, что не перестает мучить, как неугомонный ветер. Задумав, что буду действовать по прибытию овладевшего соблазном, погружаюсь в упоение над необычным архитектурным сооружением Мадрида. Бывала я здесь дважды: один раз с Даниэлем, второй — с мамой. Храм Дебод — удивительное строение, которое подчас стесняет сознание тем, что не соответствует архитектурному стилю Мадрида. Исторические факты таковы, что этот храм был дарован, как отмечают историки в 1968 году, Египтом королю Испании за оказанную помощь при спасении храмов Абу-Симбел от затопления при строительстве водохранилища Насер для Асуанской плотины. Существуя в Египте, он был центральным религиозным местом для посещения его паломниками. За постройками, окруженными прудом, покоится храм-часовня, в вечерние часы превращающийся в светящееся великолепие, отражающееся на водной глади. Внутри воздвижения расположены иероглифы, на стенах запечатлены древнеегипетские изображения, увлекающие тайной жития фараонов, проведения ими древних ритуалов, вскармливающие рассудок на рождение многочисленных вопросов.