«Думаю, этот вечер обошелся Джексону недешево… Все-таки не стоило ему так затрачиваться на меня. Я уверена этот вечер станет лучшим в жизни», — размышляю я, кушая пасту с овощами на гриле. — Знаешь, когда я сегодня выступал со сцены, сообщая речь в ходе мероприятия, я понял, что это моя стезя, публичные выступления, — жевавши глаголит Джексон. — Аналогичное я могу сказать и о моделинге. Джексон, пожирая меня своим влюбленным взглядом, нежно сообщает: — Когда ты вышла в платье, я потерял дар речи и чуть ли не испортил показ мод. Вовремя пришел в себя, — делает короткий смешок он. — Меня спасла мысль, что Ритчелл меня бы возненавидела за это. — Да, — улыбаюсь я. — Для Ритчелл — это мероприятие значит очень многое. Я замечаю, что у Джексона на тарелке осталось большое количество еды в сравнение с моей. Он слишком много болтает. Я не заметно решаю взять у него кусочек запеченной рыбы. — Эй, ты похищаешь мою еду, Милана, как тебе не стыдно, — насмехается он. — Для модели, ты слишком много кушаешь, посмотри на свою выпученную талию, — шутит Джексон, и я становлюсь красной, как помидор. — Джексон! Ты меня вгоняешь в краску! А вообще, ты прав, я толстая. — Начинается… — сворачивает губы в трубочку он. — Стоит об этом заикнуться, то девушки сразу задумываются всерьез о фигуре. Я же пошутил. — Нет, все, больше никаких ужинов, — смеюсь я. — Забирай мою тарелку и кушай. Я уже сыт. Мы снова начинаем болтать об этом великом для нас дне. Нашим разговорам нет конца и края, но к тому разговору, который вводит нас в краску, мы пока не возвращаемся. Мы можем без устали говорить друг с другом, подшучивать над каждым, не имея при этом, обид друг на друга. Внезапно, начинает играть потрясающе красивая песня группы The Fray «You Found Me», от чего я начинаю ловить вдохновение. Джексон касается нежно своей рукой о мою. — Миледи, потанцуете со мной? Я вам открою маленький секрет: мои способности в танцах активировал великий мастер мистер Фьючер, — шутит Джексон, напоминая тот вечер обучения у меня во дворе перед вечеринкой у Ритчелл. А ведь тогда я и поняла, что люблю его больше чем друга. — Раз тебя учил медленному танцу известный мастер — мистер Фьючер, нам любопытно будет увидеть прогресс вашего обучения. Джексон берет мою руку, и мы двигаемся в центр ресторана. Включаются разнообразные огоньки на крыше, от чего мои локоны на волосах начинают переливаться блестками. Бархатный цвет платья идеально сочетается под атмосферу, в которой мы находимся сейчас. Джексон кладет осторожно мне руки на талию, так как я его учила. Я обхватываю его шею, и мы кружимся в танце под эту чарующую песню. На нас бросают взгляды все окружающие. Мы великолепно сочетаемся с ним, как настоящие кинозвезды. — Я не могу оторвать глаз от самой красивой девушки во всей Вселенной, — возбуждающим голосом произносит Джексон. Я улыбаюсь и забываю все на свете вплоть свое имя. Он ласкательно касается рукой моей щеки и притягивает мое лицо ближе к себе. Мы в миллиметре друг от друга. Отмечаю, как бьется мое сердце, что не хватает кислорода, из-за чего мое дыхание становится прерывистым. Он резко прижимает меня к себе, и наши губы сливаются в единое целое. Мы не можем остановиться от поцелуя, словно все 17 лет наши губы ждали этого момента. Мы полностью отдаемся нашим чувствам и желаниям. Его губы кажутся такими нежными, пухлыми, сладкими. С каждой секундой Джексон обнимает мое тело сильнее, будто с каждым мгновением наши чувства друг к другу растут в геометрической прогрессии. Его горячий язык слегка дотрагивается моих губ, образуя, будто мелкие ожоги на моих устах. Мы дарим поцелуи друг другу так, словно в этом огромном мире мы находимся одни, и ничто не существует кроме нас. Останавливаясь от поцелуя, вдыхая глоток свежего воздуха, мы продолжаем медленно танцевать. Джексон, беря мою руку, начинает вращать меня вокруг, делая оборот, как башня, на которой мы находимся, только чуть быстрее. — Я люблю тебя, Милана Фьючерс, — уверено признается в чувствах Джексон, добавляя, — больше, чем свою подругу. — Намного… Я хочу ответить тем же, но забываю все слова на свете. Джексон нежно касается губами моей шеи, ключицы, на что мое сознание, реагируя на это, полностью отключается. Я становлюсь опьяненной любовью. — Ты соблазнительная, Милана… Не отвечая на его слова, я повторно, но уже страстно начинаю целовать его губы, что возбуждает его сильней. Руки Джексона медленно опускаются на мои бедра. — Счастье в мгновении? — прекратив сближение наших губ, спрашивает Джексон. — Счастье в мгновении. Удивительно, но наше сближение было самым романтичным во всей вселенной. Мы кружимся в танце, говорим слова-нежности друг другу, совершаем действия, доказывающие наши чувства. — Это самое лучшее мгновение в моей жизни, — маняще сообщает Джексон и крепко обнимает меня, касаясь рукой моей обнаженной спины, от чего по моему телу бегут мурашки, заставляя меня думать только о нем, о моем любимом, Джексоне. После ресторана, мы двинулись гулять по набережной. Набережная насыщена холодным воздухом. Мы стоим на пирсе и смотрим вдаль, туда, где водное пространство кажется таким бесконечным, глубинным, созерцающим. Джексон обнимает меня сзади, согревая мое тело. Но дрожь в моем теле овладевает мной, и все из-за оголенных плеч бархатного платья. Джексон снимает пиджак и одевает его сверху на мое платье, продолжая заключать меня в объятия. В этот момент для меня мир кажется таким идеальным. Ведь нам не нужны никакие слова. Мы понимаем друг друга глазами, поцелуем, объятиями, прикосновениями. Мы стоим в таком положении, смотрим на легкие волны необъятного океана. Мы безмерно счастливы и влюблены друг в друга… Глава 16 Завтракая тостами со смородиновым вареньем, я ощущаю в себе сонное состояние. Большую часть ночи прокручивала в голове моменты с Джексоном, переписывалась с Ритчелл, которая прислала мне на почту фотографии с мероприятия, и я долго их разглядывала. До сих пор не верю, что я была моделью. Ритчелл я не стала сообщать о наших чувствах с Джексоном. Нам сначала хорошо бы самим во всем окончательно разобраться, а потом мы тогда откроем всем тайну. Лежащий на столе смартфон завибрировал, свидетельствуя о пришедшем уведомлении. Это сообщение от Джексона: «Доброе утро, родная». Мгновенно он присылает вложение к сообщению в виде фотографии, на которой запечатлены наши смешные мордочки на фоне колеса обозрения, а в руках у нас — сладкая вата розового цвета со вкусом вишни. Такие счастливые мы здесь… Я печатаю обратный ответ: «Доброе утро, родной». Не успевая отправить набранное сообщение, Джексон мне тут же звонит: — Как спалось, миледи? — басовитым, притягивающим, как магнит голосом сообщает Джексон. Почему каждая сказанная им фраза в мой адрес заставляет меня улыбаться до ушей? — Всю ночь думала о вас, не могла сомкнуть глаз, — вдохновленная его особенным голосом щебечу я, не осознавая, что получилась рифма. — Милана стала писать стихи о любви? — выразительно спрашивает Джексон. — Получилось внезапно. Апхчи. — Я прикрываю рот, неожиданно чихая, несколько раз подряд. — Оййй… — Милана, как ты себя чувствуешь? — слышит чихания Джексон и обеспокоенным голосом спрашивает. — Не простыла ли? — На седьмом небе от счастья, — заверяю я. — Я о твоем физиологическом состоянии. Я чувствую, что он улыбается в трубку телефона. — Джексон, не будь занудой, все хорошо. — Я забочусь о тебе! — командует он. — Я знаю, спасибо… но не стоит. И вообще, у меня к тебе имеется предложение. Мои папа и мама уехали до вечера воскресенья к дедушке с бабушкой, так как бабушка заболела. Не желаешь составить мне компанию и провести время вместе со мной? Секунда молчания. — Так значит, у нас будет совместное времяпровождение? — радостно восклицает Джексон, как будто я сказала ему, что он выиграл в лотерейном билете крупную сумму. — Да! — ликую я. — Я через пару часов буду у тебя, возьму кое-какие вещи с собой. Милана, может приобрести какие-нибудь продукты для совместного приготовления блюд? — Отличная идея! — с веселым настроением и как ни странно бодрым отвечаю я. — Приобрети ингредиенты для пиццы. — Договорились, малышка, не скучай! Когда он говорит мне «малышка» мое сердце замирает, а мои нервные окончания в мгновение становятся возбужденными. Как я рада, что мы эти дни проведем вместе с ним. Времяпровождение с Джексоном всегда веселое, насыщенное счастливыми моментами. Так, нужно прибраться до его прихода. Я мигом застилаю свою кровать, убираю вещи после дефиле, подаренные Ритчелл, гоняя в мыслях незабываемые мгновения вчерашнего дня. Как я ходила по подиуму в великолепных образах, позировала, как мы с Джексоном танцевали, испытали мощный выброс гормона удовольствия дофамина при поцелуе, взирали красоты заката при панорамном виде на крыше башни… Почему бы не написать сейчас свои мысли в дневник? Достаю дневник с ящика и записываю: «Вчера, являясь одной из моделей на дефиле, я поняла очень важную вещь. Жизнь коротка, чтобы тратить ее на сомнения. Лучше сделать и понять суть ошибки, чем не сделать и жалеть об этом. Сомнение ограничивает нашу жизнь, оно делает нас несчастными, задумчивыми, заставляя не совершать тех или иных действий, порой важных, несущих в себе благоприятные последствия, безграничную радость. Каждый раз, когда жизнь преподносит нам шанс необходимо им воспользоваться, иначе какой смысл всему. Жалеть о не содеянном? Благодаря участию на вчерашнем мероприятии, которое, возможно, являлось некой начальной моей ступенью в карьере, я осознала ту профессиональную цель в своей жизни, к которой буду стремиться независимо от мнений окружающих. Ведь вчера я победила свой страх». Написав мысли в дневнике, я решаю принять душ, чтобы привести свои волосы в прежний вид. Так как запутанные волосы от лака для волос, выглядят весьма непривлекательными. Делая все необходимые дела, я заметно ощущаю ухудшение своего состояния здоровья, чувствуется озноб и легкая головная боль. Возможно, причиной этому является недолжное количество часов для сна. Я принимаю горячий, согревающий тело душ, надеваю джинсы, топ серебристого цвета и вязаную белую кофту. Укладываю как обычно волосы, наношу на кончики кокосовое масло для противодействия их сухости и ломкости. Мой уход за волосами прерывает звонок в дверь. Я открываю дверь. Передо мной — Джексон, от которого веет мужской парфюмерией. На нём одета бордового цвета майка и светлые, бежевые брюки. — Извините, мадмуазель, — играет он со мной, — не подскажите, в этом доме живет Милана Фьючерс? Я хотел бы взять автограф! Еле сдерживая смех, поджимая губы, я серьезно говорю, подыгрывая ему. — Да, вы на верном пути. Где поставить вам автограф? — Пожалуй, на запястье, — говорит он, вальяжно протягивая свою руку, на которой я отмечаю вздутые вены, привлекающие мое внимание. Я беру маркер, находящийся под рукой в коридоре и пишу: «Твоя Мила». — Красота… — начинает смеяться Джексон, стараясь сохранить свой прежний слегка надменный взгляд. Я подхожу к нему ближе и заключаю в объятия. Джексон чмокает нежно меня в ямочку на моей щеке, и мы проходим в дом, на кухню. — Джексон, чувствуй себя как дома! — вежливо заявляю, разводя руками, показывая пространство моего дома. — Ты так говоришь словно я впервые здесь, — хохочет он. — Но иногда я задумываюсь: в каком доме я бываю чаще, в своем или твоем? Или может у меня два родных дома? — Да, — смеюсь я, — так и есть. — Джексон, мы можем приготовить пиццу, устроиться на диване, включить фильмы, разговаривать, как и всегда, обо всем, что только можно, как тебе наш план? — Идеален! — восторженно отвечает Джексон. — Но у меня есть одно условие.