— Говорю тебе. Севушка — единственное хорошее, что в её дерьмовой жизни было и есть. — Но ты же понимаешь… — Понимаю. Пусть теперь она поймёт. На собственном опыте. Промокшая до нитки Нурай вернулась в палатку, и разговор резко прекратился. — Там начинается уже! — сообщила она. — Всеволод Алексеевич на сцену пошёл! — Куда он пошёл! — всполошилась Тоня. — А брюки! И вылетела из палатки ловить своего артиста на полдороге и напомнить о брюках — обычные на концертные менялись в последний момент, чтобы не помять. Сашка проводила её насмешливым взглядом и неохотно поднялась со своего места. — Ну пошли, мёрзнуть во имя высокого искусства. Веник не забудь, — кивнула она на букет. Первая часть концерта показалась ей бесконечно нудной. Юные дарования как на подбор старались копировать манеру Всеволода Алексеевича — и мальчики, и девочки. Они, похоже, решили, что если споют его песни, да ещё и с его интонацией, то точно получат первую премию. Сашка успела пройти половину уровней в единственной загруженной в её телефон игрушке, чтобы хоть как-то отвлечься от происходящего. Молодые артисты, а тем более клоны Туманова её совершенно не интересовали. На самого же Всеволода Алексеевича, сидящего за судейским столом, смотреть было невозможно. Для судей хоть и сделали навес, но ветер под него всё равно задувал. Да и надо думать, небольшое удовольствие слушать, как уродуют твои шлягеры, откровенно метя на твоё место. Он не мог, как Сашка, достать телефон и отключиться от реальности, вот и мучился, ёрзал, доставал Рубинского и Сапфиру, сидевших от него по бокам, оглядывался на зрителей, словно проверяя, все уже разбежались или кто-нибудь ещё остался. Улыбался только, если замечал, что на него направлена камера, в остальное же время сидел с весьма кислым, подходящим ситуации и погоде лицом. Зато Нурай не отводила от него взгляд. — Дырку на нём прожжёшь, — подколола её Сашка. — Можешь не стараться, он так далеко не видит. Они сели на свободные места в пятом ряду, а жюри разместилось сбоку от сцены. Нурай сделала вид, что не слышала её замечания. Наконец выступления конкурсантов закончились, на сцену поднялся Всеволод Алексеевич, поблагодарил всех, сообщил, что, пока жюри будет подводить предварительные итоги, а участники готовиться ко второму туру, он немного попоёт. Зрители вяло захлопали, Нюрка подалась вперёд, приготовилась выходить с букетом. Вместо ожидаемых сорока минут выступал Туманов от силы двадцать, после чего передал микрофон Рубинскому. — Ну этого часа два не заткнёшь, — прокомментировала Сашка. — Можно смело идти в палатку. Нюрка? Нюрка? Но той снова не оказалось рядом. Сашка отчётливо помнила, что, вручив Туманову букет, она вернулась на своё место и сидела как заворожённая, пока он пел. Так куда делась? Нурай обнаружилась в палатке для персонала, где помимо неё была ещё куча народу, — подтянулась Кэт, пришёл дядя Саша и даже Ренат заглянул на огонёк. На столе уже стояла бутылка водки, Тоня торопливо кромсала колбасу и сыр. Сашка сдержанно кивнула всем, кого не видела, отмечая про себя, что Нурай стоит рядом с Ренатом, и, похоже, они мило беседовали. Быстро. Сашка только диву давалась, как легко её подруга находит общий язык с кем угодно. У неё самой, несмотря на все годы в фан-клубе и связующую их Тоню, отношения с директором были весьма натянутые. Точнее, их просто не было. Они с Ренатом друг друга вынужденно терпели. Ренат мирился с периодическим мельканием Сашки за кулисами, так как бесплатный, работающий на голом энтузиазме администратор сайта — это весьма выгодно. А Сашка знала, что Ренат и директор, и нянька, и просто тень Всеволода Алексеевича, и где Туманов, там и он, ничего тут не поделаешь. — Всеволод Алексеевич замечательно сегодня выступил, — говорила Нурай. — Вообще концерт чудесный, такая тёплая атмосфера, зрители в восторге! И очень чёткая организация! Сашку передёрнуло. И от холода её никакая тёплая атмосфера не спасала, и от неестественности Нюркиного тона. Какая, к чёртовой матери, организация? Хорошая организация была бы, если б Ренат нашёл помещение с крышей и отоплением! А не футбольное поле, где грязи по колено! Но Ренат удовлетворённо кивал, с радостью принимая комплименты, улыбался. — Ну что, девочки, ещё по одной? — Он потянулся к бутылке. — Родик, ты чего девочек не обслуживаешь? Давайте, давайте, а то завтра все с простудой сляжем. А у нашего Севушки, сами знаете, одна причина для неявки на концерт — смерть. — И то гроб должен стоять на сцене, — мрачно продолжила Сашка любимую шутку Всеволода Алексеевича. — Именно! — Поднял палец вверх Ренат. — Ну давайте за знакомство! И посмотрел на Нурай. Нехорошо так посмотрел, но та ничего не поняла. Она сияла как медный пятак. Ещё бы — оказаться в одной компании с коллективом Туманова, общаться с его директором, пить с ним водку. Вероятно, она уже чувствовала себя полноправным членом команды. Сашка пригубила и отставила. Греться, конечно, надо, но хотелось бы сохранить ясность сознания, ей вечером ещё материал для сайта делать по итогам конкурса. Тоня тоже не пила — боялась, что ещё понадобится сегодня Всеволоду Алексеевичу. Вдруг он на подведение итогов решит выйти в другом костюме? Зато остальные отрывались по полной программе. Шутки становились всё откровеннее, а смех всё громче, раскрасневшийся Ренат подливал Нурай водку в её стаканчик с пепси-колой — они с Кэт пили «коктейль», и ломал шоколадку. Родион и дядя Саша многозначительно переглядывались, Кэт курила прямо в палатке и налегала на бутерброды. — После выступления всегда так жрать хочется, — поясняла она прежде, чем сцапать очередной кусок колбасы с пластиковой тарелки. — Третий раз твоё платье я уже не смогу перешить, — не выдержала в конце концов Тоня. — И не надо! Пусть оно треснет по швам, лучше даже на сцене! Может тогда Севушка на новое расщедрится. Сколько можно? Одно и то же десять лет таскаю! Эх, надо было видеть взгляд, который метнула в неё Нурай. Если б им можно было убить, уже стоило бы вызывать криминалистов. А Сашка только хмыкнула. Она считала, что пора менять не платье, а бэк-вокал, пока он не стал выглядеть старше и шире, чем Всеволод Алексеевич. Но она благоразумно молчала, давно выработав единственную, с её точки зрения, верную манеру поведения в этой компании. Вот придёт к ней потом Тоня домой, и они обсудят, и как Севушка пел, и как выглядел, и что Кэт разъелась до неприличных размеров, а Ренат того и гляди уйдёт в запой. А тут лучше всего молчать, что они обе и делали. Концерт закончился, когда уже стало темнеть. Дождь, как будто в насмешку, поутих и теперь моросил, но от этого стало ещё мерзостнее. Сашка с тоской представляла, как придётся тащиться до единственной в деревне автобусной остановки, ждать автобус, ехать по раздолбанной в хлам дороге до метро, а потом ещё на метро минут тридцать, не меньше, и как раз в час пик. Словом, крайне сомнительное удовольствие. Но вдруг выяснилось, что тащиться никуда не нужно — Ренат их довезёт на своей машине! Он сам вызвался, галантно предложив свои услуги Нурай. А когда узнал, что та живёт вместе с Сашкой, делать ему было нечего, пришлось распространить своё предложение и на неё. — Слышала? Мы поедем на машине, в которой ездит сам Всеволод Алексеевич! — восторженно шепнула ей на ухо Нурай, следуя за Ренатом. — Не обольщайся. У Всеволода Алексеевича своя машина и свой шофёр. И они уже уехали, — покачала головой Сашка. — Ну всё равно, он наверняка же ездил когда-нибудь в машине Рената! Сашка только глаза закатила. Ей совсем не хотелось ехать куда-либо вместе с директором Туманова. И вообще всё было неправильно. Всё стало неправильно с появлением Нюрки. Дистанция с коллективом Туманова, так тщательно ею соблюдаемая многие годы, стремительно сокращалась, и Сашке это категорически не нравилось. Вечером, уже дома, она всё же решилась с Нюркой поговорить. — Зря ты это делаешь, — как бы между прочим произнесла она, пристраиваясь на подоконнике и закуривая. — Что делаю? — Нурай отдраивала раковину, только что перемыв оставшуюся с утра посуду. — Заигрываешь с Ренатом. Он таких, как ты, на завтрак ест. — С кем я заигрываю? — Та аж обернулась. — Мы просто общаемся! — Поверь, вы не просто общаетесь. По крайней мере, он вообще ничего просто так не делает. — Слушай, я тебя не понимаю! — Нурай закрыла кран и подошла к Сашке вплотную. — Почему ты всегда и во всём видишь плохое? На конкурсе ходила, нос воротила, тут мне выговариваешь. Всегда всем недовольна, всех подозреваешь неизвестно в чём. — Нюра, ты пьёшь водку с незнакомыми мужиками, а потом садишься к одному из них в машину! — Да я их всю жизнь знаю! — По телевизору, — усмехнулась Сашка. — Что такого, что Ренат решил нас подвезти? Что, лучше было пешком топать? Ты мне просто завидуешь! У меня получается со всеми дружить, а ты рта лишний раз не откроешь. А если откроешь, то только, чтобы гадость сказать! Дядя Саша меня, между прочим, на дачу пригласил в следующие выходные! На шашлыки! Весь коллектив будет. А тебя почему-то не позвали. — И слава богу! Только не говори, что пойдёшь! — Пойду! Я не для того в Москву приехала, чтобы в этой дыре сидеть! — Ах, дыре?! — Сашка выкинула окурок в окно и захлопнула створку. — Знаешь что? Иди-ка ты из этой дыры на все четыре стороны! Сказала и тут же пожалела. Надо было сдержаться, стыдно медику терять самообладание, пусть даже и дома. Но слишком уж много было событий в этот день. Один только Всеволод Алексеевич своим близким присутствием и нездоровым видом основательно вытрепал нервы, да и устала она как собака, к тому же замёрзла. Вот и сорвалась. Сзади хлопнула дверь, Сашка отвернулась к окну. Стояла и курила одну за другой, представляя, как Нурай в комнате собирает вещи. Куда она пойдёт? У неё же нет никого в Москве. Ни прописки, ни временной регистрации, даже российского гражданства нет. И мозгов, чтобы выжить в этом зубастом городе, кажется, нет тоже. Пересилив себя, Сашка пошла в комнату. Щелчка входной двери она не слышала, может, ещё не поздно помириться. Переступила порог, ожидая увидеть собранный чемодан. А увидела только разложенный диван. И Нюрку, уже улёгшуюся на него и отвернувшуюся к стенке. Ну и прекрасно. Худой мир лучше доброй ссоры. Сашка устроилась рядом. Будь на месте Нурай кто-то другой, она бы даже не задумалась, вышвырнула в два счёта. Но само существование Нюрки, равно как и Тони, было для неё чудом. Ещё одна такая, как она. Живое подтверждение, что Сашка не сумасшедшая, не единственная, кому нужен давно потерявший лоск кумир позапрошлого поколения. По крайней мере, Сашке хотелось в это верить. Их ссора всё-таки имела последствия — Нурай всерьёз решила устроиться на работу. Зависеть от Сашки надоело, слышать упрёки в свой адрес — тем более. Оставалась проблема с регистрацией, без которой Нурай никто не хотел брать. Выход нашла всё та же Сашка. Познакомила Нюрку с Николаем Степановичем, своим бывшим пациентом, интеллигентным дядечкой семидесяти лет, который искал помощницу по хозяйству. Овдовев, он вдруг понял, что понятия не имеет, с какой стороны подходить к плите и на какие кнопки стиральной машины нажимать. Дядечка зарабатывал прилично, но связываться с агентствами боялся, пытался найти работницу по личным рекомендациям. Всё сложилось удачно: он завёл этот разговор с Сашкой, та с чистой совестью предложила кандидатуру Нурай — готовила она и правда великолепно, да и хозяйкой была отличной. — А он приставать ко мне не будет? — с подозрением спросила Нурай, услышав новость. Сашка чуть не рассмеялась. В свете их недавней ссоры опасения выглядели довольно странно. — Не будет, — хмыкнула она. — Как врач заявляю, я его карту читала. Он бы, может, и рад… Словом, Нурай получила работу, а заодно и жильё — дядечка выделил помощнице отдельную комнату. Сашка вздохнула с облегчением и с чувством выполненного долга вернулась к своей прежней жизни с бесконечными пациентами и одинокими, зато спокойными вечерами. Тем больше было её удивление, когда через неделю Нурай оказалась на пороге её квартиры в таком виде, что медик внутри Сашки сразу забил тревогу и заставил её рвануть к аптечке за успокоительным. А внутренний голос, всегда имевший интонации Всеволода Алексеевича, настоятельно порекомендовал позвонить «ноль два». * * * Советы из волшебной книжки продолжали работать. Её желания иногда сбывались так быстро, что у Нурай начинала кружиться голова. Как же всё оказалось просто! Выбирай себе ту жизнь, какая нравится, делай заказ в магазине, хозяйкой которого является Вселенная. Товаров на прилавке, правда, нет, посмотреть и пощупать ничего нельзя. Но опиши то, что хочешь, прояви фантазию, представь результат, и ты его получишь. Сложнее всего оказалось избавиться от прежнего опыта, говорившего, что всё и сразу не бывает. Нурай то и дело вспоминала бабушку, любившую повторять известные поговорки про рыбку из пруда, саночки, которые надо самому тащить в горку, и тому подобные присказки. Но может быть, бабушка просто не знала секрета? Ведь хотела она попасть на концерт Туманова в Баку — и попала. Хотела переехать в Москву — и вот она уже разгуливает по Арбату. Загадывала встретить там, на Арбате, Всеволода Алексеевича — и встретила. Очередным сбывшимся желанием стало знакомство с коллективом. Да не просто знакомство! С дядей Сашей, Родионом, Кэт и даже самим Ренатом они практически друзья! И зря Сашка на неё шипит, завидовать надо молча! Если не умеешь с людьми общаться и не можешь отношения наладить, хотя торчишь уже уйму лет в столице, так это твои проблемы! Правда, теперь Нурай не знала, чего желать дальше. Возможность посещать любые концерты Туманова в Москве и даже проходить за кулисы была у неё, считай, в кармане. Ренат сам прислал ей смс-ку и пригласил на очередное выступление Всеволода Алексеевича. Да не на обычный концерт, а на «Песню года». Написал, что Нурай сможет увидеть всех лучших артистов страны. М-да, нужны они ей, эти артисты. Но одна мысль, что её лично зовут на концерт, грела душу. В следующем желании она боялась признаться даже себе самой, слишком уж оно было отчаянным. Но ведь все предыдущие сбылись? Да и в книжке автор чёрным по белому писал, что никаких ограничений у Вселенной нет, все ограничения в наших головах. И, ложась спать или просто прикрывая глаза в вагоне метро, Нурай погружалась в старательно созданную в мыслях картинку. Невозможную, фантастическую, слишком смелую, но очень-очень желанную, ту, где она входит в двери дома на Арбате, где ждёт его возвращения с концерта, готовя ему сырники на итальянской роскошной кухне, виденной однажды в каком-то журнале, публиковавшем очередное интервью с Тумановым. На шашлыки к дяде Саше она, разумеется, поехала. Почему бы и нет? Отличный повод стать ещё ближе к коллективу. Отпросилась у Николая Степановича, своего работодателя, оказавшегося, как Сашка и говорила, добрейшим дядькой, не причинявшим никаких хлопот. Беспомощным стариком он отнюдь не был, почти каждый день уезжал в университет, где читал лекции по русской литературе, возвращался чаще к обеду, иногда позже. От Нурай требовалось поддерживать в доме порядок, ходить за продуктами и готовить еду. В общем, всё то же самое, что она делала бы и так, по собственному желанию. Нурай справлялась с обязанностями за пару часов, оставляла Николаю Степановичу укутанные в полотенца кастрюльки и со спокойной душой отправлялась по своим делам — гулять по Арбату, например. Накануне дядя Саша ей позвонил, напомнил про шашлыки и сказал, что сам за ней заедет, спросил адрес. — Можешь и подружку прихватить, — добавил он. — Сашку? — озадаченно уточнила Нурай, понимая, куда её пошлёт подруга с таким предложением.