С грустью в голосе поведал о постигшем мою нежную, ранимую психику разочаровании. Сам процесс, разумеется, описывать не стал, но над отношением купчихи к «обучению» поюморил вволю. Видать, неплохо вышло: впервые лицезрел хихикающую Софу. Веселилась, как пятнадцатилетняя девчонка, ей-богу. Затем махнула рукой и сказала: – Тут уж ты сам разбирайся, не маленький. И не забудь в воскресенье на исповедь сходить. Я оторопел: – Какую исповедь? – О прелюбодеянии конечно. – А… зачем? «Мамочка» вздохнула, глядя на нерадивое чадо: – Александр, ты очень редко исповедуешься, будто за тобой грехов нет. Ну да пока о них не знают, и бог-то с ними, но в данном случае, я думаю, о вашем свидании с Татьяной Фёдоровной уже многие прослышали, да и сама она, очевидно, грех замаливала. Потому и тебе не стоит утаивать обстоятельства встречи пред церковью. В глазах общества это слишком неприглядное занятие. Повинись, дело молодое, с кем не бывало. Во, ёксель-моксель, других забот у нас нет! Опять тащиться на «беседу» к этому въедливому попу. После убийства мною мордокрыса с компанией он, помнится, чуть душу из меня не вытряс, выясняя, «почто и во имя чего» я так скверно с нехорошими дядями поступил. Вот о чём ему рассказывать? О сексе «унылом, монотонном»? Ха, отличная мысль. Пожалуюсь-ка я на загубленный в моей душе юный романтизьм, вдруг он посоветует кандидатуру для интима. Симпатичную и с богатым опытом. «Как жить дальше, отче, когда даже приватное общение не согревает сердце?» Не посоветовал. Эх, пастырь душ заблудших. Лучше б ты мне вместо получасовой лекции о нравственности парочку адресочков указал, где будут биться в унисон сердца и тело телом сможет насладиться. Из церкви я вывалился морально вымотанный и с огромным желанием выпить. Автоматически бросил несколько медяков, проходя вдоль шеренги просящих милостыню, и наткнулся взглядом на стоящего в конце солдата-инвалида, у него одна нога ниже колена была деревянная. Вылитый Джон Сильвер![95] Вспомнились слова исповедника о добрых делах в отношении сирых и убогих. – Где ногу потерял, солдат? – На югах… вашбродь. – Солдат слегка замялся с ответом и на всякий случай решил признать во мне благородие. – И где ж на югах? – Дык под Самаркандом, вашбродь. – Повоевал, стало быть? – Семь годков пески басурманские топтал, вашбродь. – Здесь оказался какими судьбами? – После ранения проездом в Енисейск следую, на побывку значитца. – А на паперти почему стоишь? – Дык пешком-то мне тяжко, а за место на барже денег треба. Соберу и двинусь. – Ясно. Зовут как? – Ерофеев. – Ел давно, солдат Ерофеев? – Вчарась угощали. Так-так, угощали – это, скорее всего, водки налили. Ну, может, ещё и закусить маленько дали. Эх, житуха солдатская! А вид у него, несмотря на деревянную ногу, довольно бравый: мундир чист, волосы причёсаны. – Держи четвертак, и пойдём в трактир, накормлю. Как поешь, расскажешь о войне с азиатами. – Благодарствуйте, вашбродь, эт мы завсегда готовы! – обрадовался инвалид. Ни в одном из местных предприятий общепита я до сих пор не бывал. Значит, настало время познакомиться. Три комнаты, ничего примечательного, я таких питейных заведений в кинофильмах много повидал. Навстречу половой[96] кинулся, с лёгким сомнением меня осмотрел, но всё же признал мой возраст и вид достаточными для культурного обслуживания. Вежливо поклонился и подобострастно спросил: – Чего барин желает-с? И тут же буркнул мне за спину: – Я тебе говорил больше не приходить? Пошёл вон! Ого, солдат успел уже и с обслугой трактира поцапаться! – Он со мной. Организуй-ка нам, братец, столик отдельный. И подальше от этих, – махнул я рукой в сторону двух подвыпивших крестьян, сидевших за ближайшим столом. – Сей момент-с! Пожалуйте вот сюда. Ага, я гляжу, вторая комната здесь почище, а в последней даже стулья вместо лавок стоят, и скатерти на столах имеются… Чистые. Красота! – Давай щи, кашу, мясную нарезку, огурчики солёные и шкалик вина хлебного. Есть хорошее? – Есть, как не быть-с! – Смотри, а то знаю я вас. – Не извольте-с беспокоиться, барин. – Не дай бог гадость какую-нибудь подашь! Пеняй на себя. Присев, пригляделся повнимательнее к посетителям. Через столик сидит здоровый, бородатый купчина и лопает за двоих, по соседству ещё двое расположились и тоже усиленно налегают на принесённую снедь. Один периодически покашливает и запивает кашель водкой. От этой картины мне почему-то вспомнилась реклама лекарства из такой далёкой прежней жизни: «Всей семье даём совет… пить… при кашле». – Александр?! Ух ты, глазам своим не верю! В зал вошли вояки, с которыми я в прошлом году на переправе под Канском познакомился. Зачастили в Сибирь ребята. Интересно, опять на Дальний Восток или, может, в Китай нынче скачут? Мне Михаил Лукич проговорился по секрету об их предыдущей поездке. Нашёл секрет. Да казаки, побывавшие в походе, уже давно всем о своих приключениях разболтали. Встал, поприветствовал: – Граф! Поручик! Какими судьбами? – Проездом. Да кто бы сомневался! – А мы гадаем, вы это иль не вы. Выросли, возмужали. – О-о, мне ещё расти и расти. Прошу, господа, присаживайтесь к нам. Не побрезгуйте. Граф окинул взглядом вскочившего и замершего по стойке смирно солдата. – Надеюсь, мы не помешали? – Нет, господа. Я собирался послушать о боевых действиях на южных границах империи. – Если вы не против общей компании, то мы бы с удовольствием к вам присоединились. Рассказы очевидцев весьма познавательны. О, с простым солдатом не погнушались за одним столом отобедать. Верно я понял при первой встрече – нормальные ребята. – Вам, господа, всегда рад. Пока накрывали на стол, мы с вояками успели обсудить события прошедшего года, а как только принесли спиртное и половой разлил его по рюмкам, я провозгласил тост: – Во славу русского оружия! Недурственно посидели. Массу любопытного я узнал о войне в Средней Азии. Меня даже армейской службой попытались соблазнить, да не поддался я. Солдат Ерофеев, оказалось, хоть и участвовал в боях, но в основном-то за лошадьми ухаживал. Недолго думая, предложил ему конюхом ко мне пойти: дворник Семёныч с конюшней еле справляется, у него забот и без неё в избытке. Захмелевший инвалид, вскочив, изъявил желание немедля приступить к своим обязанностям, еле его обратно за стол усадили. Завтра посмотрим, какой нам работник достался. Пригласил офицеров к себе домой, отужинать в достойном окружении. Они с радостью согласились. Полагаю, Софа не обидится, что я неизвестных ей мужчин позвал. Тут же поймали извозчиков и махнули в усадьбу. Сдал Ерофеева с рук на руки Семёнычу с наказом помыть, обиходить и утром дела по конюшне передать, а вояк повёл в дом. Было приятно наблюдать лёгкое удивление в глазах много повидавших господ, когда они оценивали размеры нашего «теремка» и обстановку гостиной. Ребята явно не ожидали узреть столь шикарные апартаменты. Сегодня у нас, как обычно, собрались скоротать вечерок соседи и недавно назначенная старшим косметологом девушка Светлана (это мы начинаем воспитывать руководящие кадры для салонов в других городах). Представил гостей честной компании. Сейчас ещё Машка с нашей старшей придут, и будут все в сборе. У поручика при виде Светланы аж усы дыбом встали. Да-а, в полной «боевой» раскраске наши девочки кого хочешь в ступор вгонят. Вот и сестрёнка по лестнице скачет. Заметив офицеров, притормозила, оглянулась на Софу. А та, в отличие от малявки, спускается степенно и величественно. На секунду замерла и пошла медленнее. Что это с ней? Разрумянилась, дышит учащённо, в конце лестницы чуть не оступилась. Пришлось взять её за руку и помочь спуститься. – Софья Марковна, позвольте представить вам моих новых знакомых. Граф Ростовцев. Поручик Вяземский. Меня, похоже, не слышат. Ау, Софа. Да что с тобой случилось-то?! Вцепилась в мою руку, как в спасательный круг. Граф побледнел, сделал пару порывистых шагов нам навстречу. – Я вас искал. – Я вас ждала.