Со Снежаной я однозначно разведусь – моё терпение лопнуло. Родит, тогда займусь этим вопросом. Буду платить алименты, с детьми буду видеться, няню хорошую найду. От злости готов отобрать у неё детей навсегда! Если врачи подтвердят, что она невменяемая. Пожалуй, надо задуматься над этим, найти хорошего адвоката. Просто не могу себя больше насиловать, моё терпение не железное, я опять стал больше курить, выпиваю… Когда Снежана превратилась в невменяемую истеричку. Мне стало плохо сосуществовать с этим человеком. Понимаю, что нужно выходить из этих отношений, из этого брака и ставить точку, если тебе от этого плохо и ты чувствуешь себя истощённым. Но мне, конечно, не хотелось бы устанавливать график. Я хочу видеть детей каждый день и активно принимать участие в их развитии. Это мои предположения, но у Снежаны похоже, что-то с психикой. Да, беременность влияет на её настроение, но, думаю, есть что-то ещё. Тут я вспомнил о её диагнозе и подумал – а что, если её болезнь вернулась? Вдруг опухоль начала расти снова? Но Снежана заявляла, что она обследуется регулярно, пьёт какие-то препараты. Однако, при беременности она отменила их приём, но врачи уверяли, что с ней всё в порядке – из её слов. Я метался по коридору клиники, лихорадочно глядя на часы, ни о чём другом не мог думать. Наконец, в дверях отделения появился врач – зрелый мужчина в белом халате, он быстрым шагом двигался ко мне. – Владимир Гордеев? – окликнул. – Да, это я. – Пройдемте в мой кабинет, – он выглядел уставшим, я тоже, но я не чувствовал усталости несмотря на то, что три часа провёл на ногах, я был весь в переживаниях, на адреналине. Когда мы вошли в кабинет, он предложил мне присесть и воды. Медлил, а я уже просто умирал от чудовищного ожидания, скручивающего мои нервы в узлы. – Мы обследовали вашу супругу… Оторвавшись от бумаг, он внимательно посмотрел мне в глаза. – Что с ней? Она беременна! С детьми всё хорошо? – Сейчас состояние стабильное, но мы обнаружили серьёзную проблему. Я с неконтролируемой силой сжал кулаки, что руки болезненно онемели. Меня волновал главный вопрос – как дети? Не как Снежана, а как, в первую очередь, мои дети себя чувствуют в её животе. – Проблему? – комната закружилась перед глазами. – С детьми всё более-менее, но они отстают в развитии. Тонус матки, маловодие… – он начал перечислять какие-то страшные диагнозы, которые врезались в моё сознание как кинжалы. – Ваша супруга встала на учёт по беременности? Наблюдалась? Регулярно выполняла все назначения врачей? – Да, я сам лично нашёл для неё хорошую, частную клинику. Она регулярно её посещала. – Странно, – задумался, – тогда почему Снежана Гордеева поступила к нам в таком запущенном состоянии? Вы можете связаться с клиникой, чтобы они предоставили нам карту беременности Снежаны? – Конечно… – Это не по моей специальности, я врач онколог, но я передам информацию своим коллегам. – Онколог… – ошарашено повторил. – Верно. У вашей супруги последняя стадия рака головного мозга. Говорит это и весь мир словно опрокидывается вверх дном. Я стараюсь дышать, стараюсь воспринимать его слова нормально – ведь у меня нет другого выбора. Это уже есть и это неизбежно. – Вы уверены? – Уверен. Можете взглянуть на результаты обследования. Протягивает мне какие-то листы, которые три минуты назад просматривал. – Я прямо сейчас свяжусь с центром планирования семьи… Простите. А ещё мне надо подышать. Врач с пониманием кивает. – Как подышите, возвращайтесь, обсудим дальнейшие действия. Мне нужно переговорить с коллегами из гинекологии насчёт Снежаны, – потянулся к телефону. Выхожу на воздух, как же меня ломает… Я курю. Три сигареты подряд и звоню в клинику, чтобы устроить скандал. Навожу справки, общаюсь с администраторами, с врачами и выясняю, что Снежана всё это время отвратительно относилась к своему здоровью. Она пропускала приёмы, не сдавала анализы, последний раз была у гинеколога два месяца назад и не пошла на второй скрининг, который как раз-таки смог бы выявить аномалии развития плода. Меня так люто корёжило, так трясло от того, что я узнавал, что я попросту не знал куда себя деть и как сдержать свою ярость. Я просто вспоминал, как она моталась по косметологам, как развлекалась с подружками и снимала видео для тик-ток – хотелось разбить ей лицо. Значит, время на салоны красоты и развлечения у неё было, а на походы по врачам нет? Не успевала? Забывала? Уставала? Бесконечно я слышал эти отмазки… Уже представляю, как она рыдает и оправдывается передо мной, ссылаясь на свою забывчивость, как это было раньше, и усталость. Но это больше не подействует. Проклятье!!! Каким же я был идиотом! Именно в этот момент у меня окончательно открываются глаза на эту поганую дрянь. Жалости у меня к ней нет совершенно. Сострадания тоже. Мне только жалко детей, которые могут погибнуть или родятся больными. Снежана меня всё это время обманывала. Держала за дурака, с лёгкостью мною манипулировала, сосала из меня деньги. Неужели её болезнь тоже оказалась сказкой? Это было тогда, а сейчас, похоже, она заболела реально. Александр Петрович не может мне врать. Я сам выбрал клинику, в которую привёз жену. Они прежде никогда не общались. Эта клиника принадлежит моему знакомому. Честно, я просто готов её убить… Самым жестоким образом. Глава 26 Я нахожусь на воздухе ещё полчаса, после возвращаюсь в кабинет к Александру Петровичу. Он ждёт меня, продолжая смотреть с сочувствием. Делюсь своей информацией, касательно Снежаны, и меня снова охватывает штормом ярости, который невыносимо трудно держать в себе. Я попал в ад. – А вы уверены, что у неё опухоль?! Продолжаем разговор. – Сто процентов. Тем более, если верить истории болезни Снежаны, она проходила лечение в Израиле, в тот период ситуация тоже была на грани. Болезнь вернулась и прогрессировала. – И она злокачественная? – Последняя стадия… Мне жаль! Я рухнул в кресло, схватившись за голову. – Шанс есть, но… должен вас предупредить, болезнь в запущенном состоянии, операция несёт за собой риск. К тому же ваша супруга беременна, вам придётся сделать выбор. – Выбор? Или дети или Снежана? Я так понимаю? Врач лишь с сочувствием вздыхает. Трудные минуты. Очень.