* * * Эта ночь стала для меня адом на земле… Снежана в операционной. Врачи борются за её жизнь и жизнь детей. Мне остаётся только ждать и молиться. Они долго держали меня в неведении – всю ночь. Не пускали к ней, ничего не говорили. Только утешающие слова. Врачи приняли решение об оперативном вмешательстве незамедлительно, так как Снежане резко стало плохо – она несколько дней жаловалась на сильные головные боли и потеряла сознание. Ей давали только те лекарства, которые можно применять беременным, так что это практически не помогало облегчить ей муки. Снежана сходила с ума. Наверно, это её карма. А моя? Моя ждала меня впереди… Потому что это было только начало ада. Я прождал в приёмной до шести утра, не спал, не ел, не пил. Просто сидел на одном месте, смотрел в одну точку, и время теряло счёт. Наконец, появился Александр Петрович – измученный и уставший, я рванул к нему, а он… смотрел на меня какими-то стеклянными глазами. – Как она?? Как дети? – Есть хорошие новости и плохие… Я знал, предчувствовал, что что-то должно случится. Поэтому, уже потерял все надежды, пока тлел в ожидание, как в самом жарком котле, готов был принять действительность такой, какой она будет, с появлением врача в приёмной. – Говорите, – безжизненным тоном прошу. – Операция прошла успешно. Две операции… Состояние пациентки мы стабилизировали, но гарантий дать не могу – слишком запущенный случай. Мы сделали и будем делать всё возможное. Сейчас она находится в коме. Выйдет из неё или нет? Как Бог даст. – А дети?! – это был самый главный вопрос. – Примите мои соболезнования, Владимир… Одного малыша не удалось спасти… Мир поплыл, сердце в моей груди сжалось с такой болью, что я думал, не выдержит. Его слова взорвались внутри меня осколочными снарядами и разорвали душу в клочья. Прислонившись спиной к стене, я прикрыл глаза и попробовал сделать вдох. Легкие горели… Как и всё внутри меня. – Это был мальчик… Но девочка выжила и сейчас находится в реанимации. Мы подключили всех специалистов, они борются за жизнь вашей дочки. – Пожалуйста, спасите её, умоляю… – Мы будем стараться. И вы держитесь! Шансы есть. Как я и говорил, именно в случае Снежаны, им нужно было родиться не раньше седьмого месяца. Когда мы извлекли плод… он уже не дышал. Мне очень жаль. Я отвернулся. Прижался лбом к стене и заплакал. Я делал это впервые… Слёзы текли по моему лицу, я не верил, что всё это происходит со мной на самом деле. И не знал, как я это переживу. Следующие дни летели словно мимо меня… Я не появлялся на работе, взяв отпуск, я ждал новостей, проводя время со Стёпой дома. Мне пришлось ему всё рассказать, он стал для меня поддержкой. Мы переживали эту утрату, эту трагедию вместе. Далее, мне позвонили, попросив приехать. Сказали, Снежана пришла в себя, зовёт мужа. Я не хотел её видеть. Впервые я желал кому-то смерти. Почему она всё ещё дышит? А мой сын… Он даже ещё не увидел свет, ни секунды не увидел, и его больше нет. Это несправедливо! Приехав в клинику, первым делом, мне разрешили пройти в детское отделение для недоношенных. Я впервые увидел свою доченьку… Так сильно хотелось взять её на руки, прижать себе, но нельзя. Она была такой крошечной, хрупкой, вся в жутких трубках, в стеклянном боксе… Она весит всего 1300 грамм. Слёзы опять застилали мои глаза. Я понимал, что я абсолютно беспомощен и бесполезен, ничего не могу сделать, чтобы облегчить её страдания. Тогда я ещё не знал, что ребёнок родился больной… Врачи умалчивали. Может боялись, что я подам на них в суд? Они говорили, есть проблемы, но я не думал, что настолько серьёзные. Я приходил к малышке каждый день и стоял подолгу возле бокса, глядя на неё. Умолял небеса, чтобы она жила. Чтобы у меня хоть что-то хорошее осталось в этой чёртовой жизни. Я дал ей имя. Я назвал дочь Надя. Надежда… Как надежда на лучшее. Когда я встретился со Снежаной, меня ждала не лучшая картина. Снежана лежала на кровати с закрытыми глазами, подключённая к аппаратам, она звала меня. Хрипела моё имя, что-то пыталась сказать. Подошёл к ней, застыл. Она вдруг махнула руками и вцепилась в меня, словно мумия из фильма ужасов. – Вовааааа… – Я здесь, Снежана. Ответил ей сухо, не меняя своего к ней отношения, даже видя, что она мучается, видя её ужасный вид, от которого стало жутко. – Вова, п-прости… Прости меня… Я молчал. Я не хочу и не собираюсь её прощать. Ни капли жалости к самому подлому человеку, которого я когда-либо встречал. Но, вообще, это было странным – слышать от неё мольбу о прощении. Честно, это вызвало во мне удивление. Неужели осознала все свои поступки, как только случилась трагедия? – Прости… – повторила более жалобно и заплакала, не открывая глаз, – мне плохооо…. и очень больно… я сильно виновата, мне не стоило так себя вести изначально… не стоило врать и выдумывать свой диагноз… чтобы отбить тебя у Кати. Я пошатнулся. Меня будто ударили. Со всей силы. В грудь и в лицо. – Ты притворялась? – Почти… Это была наша с твоей мамой идея. Я была больна, но это была всего лишь киста, которая рассосалась при приёме препаратов… Это было не смертельно! Мы подделали заключения… – Вы сошли с ума! – Прости… Мне сейчас очень плохо… Не знала, что моя ложь может привести к таким ужасам… Я выпутался из хватки проклятой суки и отошёл в сторону. Снежана продолжала извиваться на кровати, будто её действительно что-то мучило и причиняло сильную боль. – Я была неправа. Ты должен был с Катей остаться! Это мы всё подстроили! Всё абсолютно, включая её арест!!! Теперь я жалею! Господи, как мне больно!!! Голова сейчас взорвётся! Я же поправлюсь, да? Врачи мне помогут? Я не умру? Вова, я не умру?!! Я не хочу умирать… Сделай же что-нибудь!!! Я разворачиваюсь и просто ухожу. Этого достаточно, чтобы понять, что я конченный идиот. Не хочу её прощать, не хочу с ней говорить! Она раскаялась, созналась, я ей поверил – её сводила с ума её грязная тайна.