Глава 19 – Конечно, при желании, Альфред мог и со мной расправиться и ему это ничего бы не стоило. Например, нанять своих дружков из местной шайки, в которой он к тому времени, как я слышал, был уже главным заводилой. Но он, почему-то этого не делал. Возможно, знал, что я не боюсь его. А однажды, он даже заметил: – Если бы не ты, этой безродной уже давно здесь не было. Тут, я ничего не могу поделать, хоть какой никакой, но ты мой – брат. К тому же, ты никогда не сдавал меня родителям, да и вообще – не придавал, не смотря на эту чужеродную девчонку, которую, я смотрю, ты бережешь от меня как зеницу ока. Ты, случайно, не влюбился в неё? Черт, я даже начинаю ревновать тебя к ней. Меня так злит то, что вы все с ней носитесь, включая родителей. – Но однажды, мы все- таки с ним подрались и сцепились мы не на шутку, если не сказать – до смертельной схватки. Произошло это после того, как Альфред, окончательно перешел все границы, если не сказать больше, был более…чем жесток с Мирандой. В то лето, я оканчивал школу, а в последующем – поступил в Оксфорд, Альфред же, редко посещал учебные занятия и днями болтался где-то со своей компанией. Надо заметить, что мы все- Альфред, я и Миранда учились в одной школе. Только она в младших классах, а мы в старших. Тогда после окончания занятий я зашел за Мирандой, но к моему удивлению, её учительница сказала, что она уже ушла, после того как, ей передали записку от родителей. Я кинулся в класс Альфреда, еще утром он, по наставлению родителей собирался идти на занятия, но и тут мне сказали, что Альфред ушел еще с первых занятий. Конечно, я сразу понял, что здесь что-то не так и ни о каких родителях речи быть не может, потому что, если бы что-то случилось, то в первую очередь об этом узнал бы я, а затем Альфред. Поняв, в чем дело, я бросился домой. По дороге, не далеко от нашего дома, рядом с лесным массивом, где круто выступал утес, я вдруг услышал странные голоса и побежал на их зов. И, что я увидел: буквально в нескольких шагах от окраины утеса, Альфред и несколько его дружков, окружив со всех сторон Миранду издевались над ней. Они поочередно толкали её, передавая друг другу и, грубо срывали с неё одежду. Она плакала и просила их о пощаде, вырываясь из их рук, но это только еще больше подзадоривало их… Увидев все это, я тут же бросился к ним. Мы тогда дрались с Альфредом до последнего. Казалось, это никогда не закончится, мы бились до тех пор, пока нас не разняли. В то время компания Альфреда уже разбежалась, а разняли нас отец и дядя, они, как, оказалось, возвращались в это время домой и услышали крики. Домой мы вернулись оба изрядно побитые. У меня в то время, не переставая, шла кровь из разбитого и опухшего носа, А Альфред, тяжело дышал и держался за грудь, куда я от злости долго колошматил его, пока нас не разняли. Дома все пытались выяснить, из-за чего произошла драка между братьями, но, мы с Альфредом, лишь тяжело сопя, с ненавистью смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Тогда я заметил, что Миранды, нет среди нас и когда допрос, был закончен, а никто так и не смог ничего от нас добиться, я сказал, что иду в свою комнату, но сам, беспокоясь за Миранду, отправился к ней. Когда я постучал в её дверь, то она вышла не сразу. А когда появилась на пороге, то я увидел её красное и опухшее от слез лицо. Взгляд её в этот момент, казался, ко всему был безразличным, она, словно окончательно отгородилась от всего, что происходит и это в какой-то степени напугало меня. Хотя, при виде моего лица, я видел, как её глаза широко раскрылись от ужаса и, этот взгляд замер, после того как она сказала: – Со мной все в порядке, Роберт. Можешь больше не беспокоиться за меня, – произнесла она холодным отчужденным голосом, после чего, с тяжестью закрыла передо мной дверь, с таким же бессмысленным и пустым взглядом, который, в этот момент, перевернул все внутри меня. –Миранда,– постучал я снова в её дверь. – Открой! Нам надо поговорить,– просил я, но она не отзывалась. Вскоре, я услышал, как по лестнице кто-то поднимается, я подумал, что это кто-то из родителей и дабы избежать ненужных вопросов, а говорить я, сейчас, был совсем не в духе, поэтому, я оправился в свою комнату, отлежаться, подумав, что вернусь сюда чуть позже, когда и Миранда, возможно, немного успокоиться. Ноги меня, в тот момент, уже совсем не держали, и я отправился к себе. Ночью, я долго не мог уснуть, у меня болело и ныло все тело, особенно грудь и ребра, а лицо – запеклось в некоторых местах кровью, в особенности – на разбитых губах и возле носа. Кулаки и пальцы рук, тоже были изодраны в кровь. Альфреду, я видел, тоже хорошо досталось, потому как, когда родители, начали выпытывать у нас, из-за чего произошла драка, то Альфред с трудом говорил, потому как, все его лицо опухло и покрылось синяками, так же, он с трудом мог двигать ногами и руками, они тоже приносили ему боль. Альфред ещё тогда начал нести какую-то чушь, что это произошло всё случайно, мол, слова за слова и так мы сцепились… Я в этот момент думал лишь о том, что с Мирандой и где она сейчас? Но, как я и говорил, ночью я не мог уснуть, потому что, каждое движение вызывало у меня острую боль. Примерно около двенадцати ночи, я услышал шаги и они, как мне показалось, исходили из комнаты Миранды, она находилась неподалеку от моей комнаты. Я прислушался, а затем, мой внутренний голос, заставил меня, сквозь преодолеваемую боль, подняться с постели и посмотреть, что происходит? Таким образом, когда я вышел в коридор, то увидел, что комната Миранды слегка приоткрыта. Держась за стенки, я добрался до неё и, заглянув внутрь, увидел, что Миранды там нет. – Я еще позвал её: – Миранда! Миранда! Но никто не отозвался, тогда я направился вниз и заглянул в комнату Альфреда, но тот, ворочаясь с боку на бок, спал. Затем, я увидел, что входная дверь не закрыта. Поняв, что Миранды в доме нет, я оделся, взял уличный фонарь и вышел на улицу. Стояла тихая холодная ночь. Казалось, не было слышно ни звука, лишь кое-где, временами прорывался слабый шум ветра и потрескивание сухих веток деревьев. Я осмотрелся вокруг, но и тут её не заметил. Тогда я пошел вперед, по тропинке, что виляя зигзагами, вела к лесному массиву. Так вскоре, вдалеке мне показался силуэт Миранды. Она уверенными шагами направлялась в сторону утеса, поняв, что она задумала, я бросился за ней. Но, когда мы были в нескольких метрах от обрыва, она увидела меня и тут же, закричала: – Не подходи! – Миранда, это я, Роберт,– произнес я, но она тут же остановила меня, выдохнув, сквозь слезы: – Не подходи, Роберт! Я не могу так больше! Не могу! Я должна покончить с этим,– твердила она, делая шаг за шагом к окраине обрыва. – Миранда, не делай этого, прошу тебя,– произнес я, пытаясь её успокоить. – Так будет лучше для всех, если меня не будет, так будет лучше для всех, – твердила она, утирая рукавом заплаканные глаза. Я видел, что у неё началась истерика и она в не себе. – Для кого лучше, что ты такое говоришь? А ты подумала о родителях? Каково им будет, ведь мы все, так тебя любим, – говорил я, пытаясь вместе с тем, подобраться к ней все ближе. – Нет. Нет, – кричала она и в тот момент, когда она не выдержав, разрыдалась, я кинулся к ней и крепко обняв, прижал к себе. Она плакала долго и сквозь слезы, говорила: – Он…он… сказал, что меня нашли в лесу, как волчонка, что меня там бросили, потому что я никому не была нужна. Что от меня хотели все избавиться, а его родители, пожалев, подобрали меня. Но, моя учесть была другая – я должна была замерзнуть на холоде или меня должны были съесть голодные волки, которым и бросили меня на съеденье мои настоящие родители. Что я никому не была нужна, а сейчас…, сейчас, я сижу на чужой шее и занимаю чужое место. – Альфред! Сквозь зубы, злобно, процедил я. – Я убью тебя! Попадись мне только еще и я покончу с тобой. Не помню, сколько мы еще простояли возле обрыва, но, по-видимому, вскоре дома нас хватились, потому что, спустя какое-то время, при свете луны я увидел, как к нам направляются отец с матерью и работник по дому: невысокий коренастый мужчина со строгим квадратным лицом. Родители после этого еще долго не могли прийти в себя, поняв, что могло произойти в ту ночь. На этот раз им не пришлось ничего объяснять, они сами обо всем догадались и после случившегося, отец позвал к себе в кабинет Альфреда и там, как я понял, у них состоялся долгий и обстоятельный разговор. Не знаю, точно, о чем они говорили, но только из кабинета отца в тот момент то и дело доносились строгие, иногда переходящие в откровенные крики-голоса. Впрочем, несколько громких слов, произнесенных отцом в порыве гнева, я услышал. – И что это были за слова? Спросил Джеймс, когда Роберт Нойелс, на мгновение, в глубокой задумчивости, замолчал. – Отец заявил, что полностью лишит его наследства и отречется от него, потому как ему очень стыдно за то, что у него растет такой жестокий и безжалостный сын. А до этого времени, он отправит его в школу интернат, который специализируется по таким сложным подросткам как Альфред. – И что же? Он воплотил свои угрозы? Произнес Джеймс. – А как вы думаете? Как можно было еще поступить с таким подростком как Альфред? После этого разговора, отец сразу привел в исполнение свои обещания. Для начала, так как приближались летние каникулы, отец с матерью отправили Альфреда на все лето к дальним родственникам, по материнской линии. Как я понял, родственники эти жили, чуть ли не на другом конце земли. Так, лето в этом году прошло на редкость спокойно и без происшествий, если не сказать – промчалось так быстро, что мы и не заметили, как начала приближаться осень. В доме все опасались, что отец с матерью снизойдут к Альфреду и не отправят его в интернат. Но, отец был до конца верен своим обещаниям. К тому же, по возвращении Альфреда домой, отец понял, что в нем, так ничего и не изменилось. Он по-прежнему всем грубил, снова связался со своей шайкой наркоманов и изводил Миранду. Поэтому отец тут же отправил Альфреда учиться в закрытый колледж-интернат, который находился, можно сказать, Бог знает где. Глава 20 Но спустя две недели, после того как уехал Альфред, наши родители по несчастной случайности попали в автокатастрофу и оба погибли. – Сочувствую, – произнес, тяжело вздохнув, Джеймс. – Я слышал, что возможно, это был не несчастный случай? Остановив на Роберте Нойелсе, вопросительный взгляд, произнес Джеймс. – Да, у полиции тогда было несколько предположений. Но за не имением улик, расследование зашло в тупик, а вскоре они закрыли дело. – Странная история,– заметил Джеймс. – Более чем,– заключил Роберт Нойелс. Немного помолчав, он продолжил. – Похороны родителей, как нам тогда казалось, длились бесконечно. Как сейчас помню, в тот день стояла дождливая и серая погода. Черные тучи заволокли все небо, и лил отчаянно промозглый сильный дождь, временами с прорывающимся холодным ветром. В то время когда в могилы отпускали гробы родителей, Миранда не выдержав, бросилась к каждому из них и долго плакала, над ними и казалось, её никто не мог остановить, пока мы с дядей не взяли её под руки и не отвели в сторону. Это были самые тяжелые дни в нашей жизни. На похоронах родителей были все, кроме Альфреда. Дядя сообщил нам, что он отказался приехать. – И что, за все это время, он так и не появился? Произнес, задумавшись, Джеймс. После этого случая, мы не видели его целых восемь долгих лет. За это время много, что произошло. Наш дядя взял опекунство надо мной и Мирандой. Последующие годы нашей жизни, казалось, были самыми счастливыми и спокойными в нашей жизни. Это время прочувствовали все члены семьи и даже, прислуга в доме. Им тоже нередко доставалось от Альфреда. Особенно, как я помню, няне Миранды, Ведь Альфред то и дело пытался ей подсыпать снотворного, чтобы она ничего не заподозрила о его грязных замыслах. Однажды он даже умудрился подложить ей в еду наркотики. Мы тогда не на шутку перепугались за неадекватное поведение няни, а отец в то время собирался её уволить, но потом все выяснилось. Впрочем, как только Миранда подросла, её няня тут же незамедлительно уволилась. Я видел, как она покидала наш дом. Она не просто уходила от нас, а бежала, как от самого черта, не оглядываясь. Джеймс, тяжело вздохнув, покачал головой. – Было невероятно и даже, в какой-то степени, по началу, непривычно просыпаться солнечным летним утром с ощущением, что тебе никто не испортит сегодняшний день. Как впрочем, и последующий… Уже в следующее лето, я научил Миранду кататься на лошадях. Она впервые за много лет смогла избавиться от внутреннего напряжения и скованности и научилась смеяться и радоваться жизни, чего до этого почти никогда не делала. Вскоре я поступил в Оксфорд и соответственно, мог приезжать домой только на лето и рождественские каникулы. Но и в те не долгие дни, проведенные рядом с Мирандой, я начал замечать, как она стала меняться. Из маленькой девочки – подростка, она постепенно превращалась в необыкновенно красивую и удивительную девушку. Еще с детства у неё обнаружились художественные таланты, заметив это, родители записали её в художественную школу. Так, ей особенно удавалось подмечать характерные особенности в лицах людей, поэтому ей удавались портреты, впрочем, когда мы находились на природе, она с легкостью могла одним движением кисти, набросать живописные и неповторимые пейзажи, так, словно они только что сошли с её картин и заняли вокруг все пространство. Там, посреди одного поля, если пройти немного дальше, в глубину этих земель, вы увидите одно большое старое, жилистое, с уже вывернутыми наружу сухими корнями дерево. Несмотря на его возраст, летом его огромная крона покрывается молодыми зелеными побегами в виде больших круглых листьев. Мы часто с Мирандой прятались под его пышной кроной от сильного дождя, если он неожиданно заставал нас в пути, когда мы гуляли в этих полях или катались на лошадях. Сидя под его укромной защитой, как нам казалось, мы могли бесконечно смотреть на вездесущие поля и мечтать о чем-то.