Глава 13 Апрель 2007 года На следующее утро, выйдя на крыльцо, чтобы покормить Скарлетт, Ребекка обнаружила, что кто-то оставил на верхней ступеньке плошку, завернутую в газетную бумагу. Внутри лежали семь коричневых яиц. Протягивая миску с едой кошке, ожидающей завтрак на своем обычном месте, Ребекка говорит: – Видела, какие красивые яйца мне принесли? Смахнув крошечное перышко, она улыбается. На то, чтобы заманить этих кур обратно в клетку, у нее ушел битый час. Взяв черствый хлеб, Ребекка посыпала крошками путь, ведущий через дверцу внутрь, и в конце концов все куры, кроме последней, оказались в загоне. Агда, любимая курица Эгона, никак не хотела идти за другими следом. Долго с довольным видом щипала травку на газоне, пока наконец не удалось поймать ее. Ребекка смотрит на яйца. Она с большим удовольствием что-нибудь испекла бы, но пора на пробежку. В стокгольмской квартире Ребекка практически не пользуется кухней. Они с Йуаром почти никогда не готовят и дома едят только то, что можно сделать на скорую руку – бутерброды или мюсли с кефиром. Но, живя у бабушки, Ребекка много времени посвящала кулинарии, любила экспериментировать с составом рецептов и оформлением. Она пекла хлеб и печенье для званых бридж-вечеров у Анны. Выкладывала на блюда ржаные булочки, миндальные шарики, орешки с начинкой, венское печенье с джемом, печенье мятное, карамельно-яблочное и с изюмом. Бабушка учила ее всем тонкостям выпечки: как ставить опару, делать закваску для разных мучных смесей, взбивать бисквиты, украшать торты, сушить сухари и раскатывать слоеное тесто. В самое тяжелое время подросткового периода кухня стала единственным местом, где Ребекка могла отвлечься от бушующих в ней эмоций. Здесь она полностью сосредоточивалась на том, что творят ее руки, получала отдушину, когда было плохо на душе, могла хотя бы на время забыть все остальное. Покормив Скарлетт, Ребекка находит передник и открывает кладовую. Там, на старом месте, стоит бабушкин большой ящик с принадлежностями для выпечки. Достав его, она выкладывает содержимое: венчик для взбивания, литровую мерную кружку из жести, формочки для миндальных корзиночек, кулинарный скребок и эмалированную миску. Ребекка осторожно проводит пальцем по зеленому краю и, нащупав скол, глубоко вздыхает. Эмаль повредилась, когда она уронила миску на пол. Ребекке тогда было десять лет, и она пришла в отчаяние, испортив красивую бабушкину посуду. Но когда внучка разразилась рыданиями, бабушка сказала, что ничего страшного не произошло. – Дело житейское, – успокоила она девочку. От воспоминания кольнуло в груди. Бабушка не должна лежать в больнице. Она должна находиться в полном здравии и жить в Бьёркбаккене, как обычно: гладить свежевыстиранное постельное белье, выращивать морковку, засахаривать уродившиеся в саду сливы и печь на кухне булочки с кардамоном. А если она не сможет со всем этим справляться, что же тогда будет с бабушкой? И кем будет Ребекка без бабушки? Пытаясь справиться с тревогой, девушка достает из кладовой муку, сахар, миндальную стружку, ванилин и разрыхлитель. Она не готова к изменениям. Бабушка поправится. Вернется домой, и все будет как обычно. Жизнь вернется в свою колею. Привычными движениями Ребекка растапливает масло в одной из бабушкиных мерных кружек и достает формы для кексов. Яиц с лихвой хватит на два кекса – Эгону и бабушке. Под звуки венчика, ударяющегося о стенки миски, глядя на медленно поднимающееся тесто, Ребекка чувствует, что вновь может свободно дышать. Мерное постукивание по металлу действует на нее успокаивающе, девушка поднимает глаза и смотрит на соседский двор. Арвида не видно. Ребекка вспоминает слова Эгона о том, как непросто соседу сводить концы с концами, управляя фермерским хозяйством. Может быть, этим объясняется его резкость? На мгновение она задумывается, не угостить ли и его свежеиспеченным кексом, но потом решает, что не надо. Не заслужил Арвид ее вкусной выпечки. Когда Скарлетт, запрыгнув на оконный карниз, трется о стекло, на лице Ребекки появляется улыбка. Ей непонятно, почему, но каждый раз при виде кошки настроение улучшается. Пока кексы пекутся в духовке, внучка просматривает папку с бабушкиными финансовыми документами. Она обещала оплатить коммунальные платежи за этот месяц и с удивлением обнаруживает, что денег на счету у Анны совсем не много. Ясное дело: когда росла Ребекка, бабушка работала неполный рабочий день в цветочном магазине, но внучка все равно думала, что бабушка получает пенсию побольше. После оплаты счетов денег практически не остается. Неудивительно, что бабушка не могла позволить себе отремонтировать дом. Внутри все сжимается от осознания: когда Ребекка жила у Анны, той, скорее всего, еще труднее было сводить концы с концами. Но бабушка никогда не жаловалась. Внучка листает папку, надеясь найти сведения о сберегательных счетах, но, к своему изумлению, ничего не находит. Ей известно, что мать выросла в доме, значительно больше этого. Куда же делась разница от продажи? И потом, по ее представлению, дедушка хорошо зарабатывал. Разве бабушка не получила наследства после его смерти? Захлопнув папку, Ребекка задерживает взгляд на освещенной духовке и формах с кексами. Ее раздражает, что она так мало знает. Иногда Ребекке кажется, будто ее неприкаянность вызвана как раз отсутствием связи с прошлым. Наверное, ей трудно разобраться в собственных желаниях, не зная историю своей семьи. Но кто ей в этом поможет? Ни бабушка, ни мать никогда не говорят о родне и о былом. Взгляд Ребекки притягивает полосатая картонная коробка, в которой хранятся бабушкины памятные вещи. Знай она больше о прошлом семьи, наверное, было бы легче понимать, что к чему. Всего мгновение она колеблется, потом вынимает из духовки готовые кексы, находит бабушкин дневник и выходит в сад. С ярко-голубого неба припекает солнце. Как только Ребекка садится на траву, подходит Скарлетт и усаживается рядом. Где-то внутри все еще теплится сомнение, правильно ли это – читать бабушкины записи, но внучка все равно открывает дневник. Ей надо выяснить, почему Анна так отреагировала на фотографию Лýки. Сосредоточившись, Ребекка начинает читать и удивляется, насколько явственно она слышит бабушкин голос. Узнает ее выражения, например, привычку использовать слово «ужасно» как нечто положительное: «Я ужасно рада» или «мы ужасно удивились». И в то же время очевидно, что мысли принадлежат молодой женщине. Вся внутренняя сторона обложки дневника посвящена Хамфри Богарту. Здесь есть черно-белый, вырезанный из газеты портрет актера – с серьезным выражением лица, в тренче и шляпе. Бабушка нарисовала карандашом вокруг портрета серебряное сердечко, а под ним перечислила фильмы с лучшими, по ее мнению, ролями Богарта. На первом месте указана «Касабланка», за ней – «Мальтийский сокол» и «Они ехали ночью». Первые записи в дневнике немногословны. Бабушка рассказывает, как проходит ее лето в некоем Хиллесгордене: пишет о погоде и книгах, которые читает. Похоже, ей скучно и одиноко: раз за разом Анна повторяет, как стремится вернуться домой, пока однажды не встречает молодого человека по имени Лýка. Сначала он ее раздражает. Бабушку удивляет дерзость, с которой молодой человек полагает, будто ей интересно общаться с ним, но дни идут, и тон описания Лýки меняется. Анна пишет о нем все больше, и вскоре записи посвящены уже исключительно их встречам. Строчки наполняют фразы на итальянском и рецепты различных блюд. Бабушка сразу становится радостнее, уже не жалуется на скуку, и в записях появляются кулинарные советы наподобие того, что вкус любого блюда улучшат каперсы и томаты «сан-марцано». Но потом что-то происходит. Записи появляются реже. Интервалы составляют несколько дней, а иногда и недель. Они превращаются в несвязные слова и разрозненные описания. Ребекке непонятно, что хотела сказать бабушка. Текст пестрит словами «тайна» и «ужасающее», тон записей становится тягостным, будто Анну охватывает страх. Последняя запись датирована 24 ноября 1943 года. Бабушка загадочно пишет, что все кончено. Теперь надо найти в себе силы двигаться дальше и поступать сообразно ожиданиям других. Жизнь, пишет Анна, не всегда складывается так, как нам хотелось бы. На этом записи обрываются, последние страницы дневника зияют безысходной пустотой. Ребекка от волнения сглатывает. Ее мгновенно настигает раскаяние за то, что она прочитала бабушкины – такие личные – записи. Не надо ей было даже открывать этот старый книжный шкаф. А вдруг бабушка пережила душевную травму и Ребекка разбередила своими назойливыми вопросами ее старые раны? Откинувшись назад, девушка проводит пальцами по длинным травинкам и наблюдает, как Скарлетт охотится за бабочкой-лимонницей, пока она сама пытается собрать кусочки пазла воедино. Похоже, бабушка была сильно влюблена в этого Лýку, так почему же она не хочет о нем говорить? И в чем до сих пор раскаивается? Когда Ребекка откладывает дневник в сторону, из него выскальзывает, ложась ей на колени, обрывок бумаги. Перевернув его, она обнаруживает, что это кусочек фирменного бланка, в верхней части которого сохранился штамп организации. Широко раскрыв глаза, девушка смотрит на логотип. Черный орел на дубовом венке. А посередине – черная свастика. Глава 14 Сентябрь 1943 года Анна идет на север по тропинке вдоль берега. Над ней нависают тяжелые облака, ветер взбивает пену, превращая волны в барашки. После происшествия в лесу она стала проявлять осторожность. Все время окидывает взглядом окрестности и, как только начинает смеркаться, старается не находится на улице в одиночку. Тропинка поворачивает, и Анна замечает Лýку, сидящего в условленном месте. Он машет и показывает что-то, вытянув руку вверх. Анна машет ему в ответ. Минуты, которые она проводит с Лýкой, – самое приятное время в ее однообразных буднях. Конечно, чтобы не сидеть совсем без дела, она начала учиться на курсах стенографисток, но это ужасно скучно. Особенно для нее, привыкшей, что жизнь должна бить ключом. В Стокгольме Анне дома не сидится: то обедает с друзьями в ресторане «Англэ» [14], то гуляет по Юргордену [15], то танцует в Винтерпалатсет [16]. Отец говаривал в шутку, что парадные двери их особняка на Стурегатан надо заменить на вращающиеся. Анна перебирается через мощный корень дерева, стелющийся по земле. Как ей повезло, что есть Лýка. Последнее время они встречаются все чаще. Видятся вечерами, когда он заканчивает работу, а Анна делает вид, что отправляется на вечернюю прогулку. Невероятная легкость охватывает ее в его присутствии. С ним она может быть самой собой, не испытывая необходимости соответствовать ожиданиям. К тому же у них так много тем для разговоров: искусство, политика и надежды на лучшую жизнь после войны. Анна садится на камень рядом с Лýкой, и тот протягивает ей «Прощай, оружие». – Всю прочитал? – Да, – кивает он. – От корки до корки, на шведском. – Это потрясающе. Какой ты молодец! Лýка качает головой: – Да ладно, было не так и сложно. – Я вряд ли смогла бы прочитать книгу на итальянском, – замечает Анна. – Ну и как она тебе? – Брависсимо, – улыбается он. – Очень понравилась. Анна опускает глаза. Почему-то она смущается при мысли о том, что Лýка прочитал историю любви Кэтрин и Фредерика. – Что теперь хочешь почитать? – Может быть, что-нибудь об истории Швеции? Если мне здесь учиться, надо больше знать о стране. – Подумаю, какая книга подошла бы, – кивает Анна. Она достает корзинку, в которую собрала то, что смогла украдкой взять на кухне, и расстилает кухонное полотенце. – Яйца, хлеб, сыр и крюшон, – объясняет Анна, раскладывая угощение. – Выглядит очень вкусно. – Ветчины, к сожалению, не было. Лýка касается ее плеча. – Ничего страшного, – говорит он, на мгновение задерживая руку. – Мне бы так хотелось нормальный кусок мяса, – тараторит Анна. – Позавчера у нас подавали мясной рулет, но его замешали с хлебом и макаронами. А на десерт – один только манный пудинг. – Один манный пудинг? – смеется Лýка. – Какой кошмар! Анна закатывает глаза, потом молча наблюдает, как он пробует угощение. На лице загар от сентябрьского солнца, под ногтями – траурная чернота. Когда Лýка перехватывает ее взгляд, она смущенно отворачивается. – Ну, и чем ты сегодня занимался? Лýка тянется за бутылкой крюшона, но на полпути вздрагивает и хватается за спину. – Боронил перед посевной, – рассказывает он, выдохнув. – Болит? – Немного. Да ничего, пройдет. А ты что делала? Тряхнув головой, Анна задумывается. Ей кажется, будто все дни напролет она только и делает, что дожидается вечера. – Читала. И навыки стенографии отрабатывала. Есть новости из Италии? Откусив кусок бутерброда, Лýка оглядывается по сторонам, чтобы убедиться, что они одни.