– Пока нет, – тихо отзывается он. – Как я рад, что Бадольо [17] сдался британским и английским войскам. Я думал, что после наступления союзников на Италию война там закончится, но немцы дали отпор. Ходят даже слухи, что они освободили Муссолини. – По радио об этом не говорили. Откуда ты все узнаешь? Лýка пристально смотрит на нее: – Этого я тебе сказать не могу. – Почему? – Потому что это рискованно. Я не должен был тебе ничего говорить. – Ты что, мне не доверяешь? Лýка умолкает. – Я кое-что слышал, – говорит он наконец. – О твоем отце. – И что же? – Что он сотрудничает с нацистами. Анна плотно сжимает губы. Замечание Лýки застигло ее врасплох. – Ты наводил справки про мою семью? – с укором спрашивает она. – Нет, – отвечает он. – Я не интересовался, само всплыло. Но это ведь так? – А почему ты беспокоишься? Думаешь, наябедничаю? Донесу, чем ты с друзьями занимаешься? – Да нет, конечно. Анна начинает убирать еду. Она быстро заворачивает сыр в холщовую ткань, а когда Лýка вновь касается ее рукой, отталкивает его. – Анна, – просит он. – Знаешь, что самое ужасное? – выпаливает она, отводя взгляд. – То, что ты думаешь, будто я не понимаю, насколько это секретная информация. Убрав еду в корзинку, девушка встает. – Ну, пожалуйста, я не хотел. – Ты заблуждаешься насчет отца, – продолжает она. – Он вовсе не сотрудничает с нацистами, просто волею судьбы продает в Германию железную руду. Отец начал свой бизнес много лет назад, задолго до того, как разразилась война. Но с Гитлером его ничего не связывает. – Прости, – просит Лýка, поднимаясь за ней следом. – Я сболтнул глупость. Не уходи! – умоляет он Анну и начинает рыться в карманах своего плаща, пока не находит брошюру, которую протягивает девушке. – Что это? – с недоверием спрашивает Анна. – Прочитай, – предлагает Лýка. Она держит перед собой брошюру и в сумеречном вечернем свете пытается различить текст. – Школа медицинских сестер города Мальмё. – Ты знала, что там есть такая? – Нет. – Но ведь это было бы прекрасно! – восклицает он. – В будни ты можешь жить в школе, а на выходных – приезжать домой. Анна кивает, хотя ей известно, что родители ни за что не согласятся на ее переезд в Мальмё. Ну или, по крайней мере, не с целью обучения на курсах медсестер. – Спасибо. – Она пытается изобразить улыбку. – Это очень любезно с твоей стороны. – Разве ты не рада? – Да нет, рада, конечно. – Тогда в чем же дело? Анна мотает головой: – Дело не только в воле матери и отца, которые хотят, чтобы я оставалась здесь. По их мнению, медсестра – не подходящая профессия для девушки моего круга. К тому же они считают, что я не справлюсь. – Конечно, справишься! – Не знаю, – говорит она, вертя в руках брошюру. – Может быть, они и правы, считая меня избалованной. Я не привыкла к физическому труду и даже не знаю, как буду воспринимать вид крови. А вдруг я буду падать в обморок при каждой встрече с пациентом? – Нет, к такому привыкаешь. – Мать считает, что я должна получить более подходящую для меня профессию – например, стать секретарем директора банка. – А ты сама-то хочешь работать секретарем? – Подозреваю, что это несложно. – Ну, наверное. Но ты бы предпочла работу медицинской сестры? – Да, но иногда приходится принимать мир таким, какой он есть. – Знаешь, почему началась война? Потому что сотни тысяч людей поступили, как им сказали, а не так, как сами в глубине души считали правильным. Если мы позволим подчинить себя, нам никогда не стать свободными. Настали новые времена. Ты вольна делать все, чего тебе хочется, – продолжает он. – И не должна во всем слушать своих родителей. Segui il tuo corso, e lascia dir le genti [18]. Махни рукой на других и иди своим путем. Анну бросает в дрожь от его пронзительного взгляда. – Тебя послушать – все так просто, – вздыхает она. – Но это действительно просто. Слушай свое сердце. – Ты пойми: я несу ответственность перед родителями. Они обеспечили мне привилегированные условия, каких еще поискать. Не могу же я все оставить из-за какой-то навязчивой идеи. Может, работа медицинской сестры мне и не по плечу вовсе? – Мне бы хотелось, чтобы ты посмотрела на себя со стороны, – говорит Лýка и берет ее за руки. – Ты – удивительный человек: умный, сильный и тонко чувствующий. Тебе все по плечу. Анна ощущает, как земля уходит из-под ног. Она не привыкла, чтобы с ней так разговаривали. Когда они встречаются взглядами, кажется, будто все вокруг исчезло. Анна видит только его глаза и их тепло. Она думает, как ужасно было бы не увидеть Лýку вновь. Ей хочется в Стокгольм, но только вместе с ним. Анне нужна его дружба. Внезапно начинает сосать под ложечкой, и девушку наполняет пьянящее возбуждение. Она протягивает руку и касается его щеки. Лýка замирает, но не отстраняется, и Анна гадает, чувствует ли он кожей, как участился ее пульс. – Анна? – шепчет Лýка. От волнения у нее пересыхает во рту. Анна знает, что поступает неправильно, собираясь совершить запретное, но ничего не может с собой поделать. Медленно подается вперед, пока губы не встречаются с его губами. Вначале поцелуй выходит нежным и острожным. Анна закрывает глаза и, ухватив Лýку за рубашку, притягивает к себе. Прижимается и чувствует, как тепло растекается по всему телу. Лýка становится смелее. Щетина царапает ей лицо, и Анна ворошит его кудри. Когда ее язык проникает Лýке в рот, молодой человек издает стон и отступает назад. Она открывает глаза. Лýка удивленно смотрит на нее черными, расширившимися зрачками. – Анна, что это было? – Не знаю, – отвечает она. – Просто… ты мне нравишься. – Ты мне – тоже, – быстро откликается Лýка. – Но не думаю, что твои родители одобрили бы то, чем мы сейчас занимались. – Не ты ли недавно говорил, что мне не следует слушать родителей? – Говорил, не спорю, но я не это имел в виду, – бормочет он. – Мне нравится быть с тобой рядом, – умоляюще произносит Анна. – Кажется, будто с тобой одним во всем мире я могу говорить по-настоящему. Ты в точности понимаешь, что я чувствую. А что, если нам уехать отсюда вместе? Мы могли бы отправиться в Стокгольм. Ты изучал бы политологию, а я – училась на медсестру. – Я был бы счастлив безмерно, но слишком мало могу дать тебе взамен. – Мне не нужны элегантные интерьеры и дорогие платья, я вовсе не так легкомысленна. – Речь не об этом, – говорит Лýка. – Дело не только о комфорте, которым тебе пришлось бы пожертвовать. А что подумают твои родители, как считаешь? Вдруг они перестанут с тобой общаться? – Это их проблема. – Анна, я здесь никто. Сама знаешь, как меня народ называет. Я не хочу, чтобы к тебе относились так же. – Тогда поедем в Италию. Ты же хочешь туда вернуться, когда закончится война? – спрашивает Анна. – С тобой – хоть на край света, – шепчет он.