пристально изучила волнорез под ногами, затем окинула скептическим взглядом свои брюки и села, прислонившись спиной к стене и глядя на деревню. Мгновение спустя я села рядом с ней, сложив позаимствованный плащ между ногами. Должно быть, я простояла здесь довольно долго, поскольку на причале уже царило оживление. В пабе горел свет, и люди начали снимать чехлы с маленьких лодок. Какой-то мужчина чистил бок своего траулера. Но тут, у самого моря, все еще было тихо. До нас доносились порывы холодного ветра и крики носящихся над гаванью чаек.— Завтрак скоро будет готов, — опять нарушила молчание Фиби. — Полагаю, нам стоит подумать о том, чтобы успеть на поезд до Лондона.Ее голос звучал подавленно, а когда я посмотрела на нее, она пожала плечами.— Наверное, это был дурацкий план — пытаться найти Гарри. Все это было так давно… Давай лучше подождем, когда твой отец поправится. Может быть, нам удастся узнать у него что-то еще.— О Фиби! — Слышать разочарование в ее голосе было невыносимо. — Давай хотя бы расспросим людей сегодня утром, до отправления поезда. Например, мы с тобой еще не встречались с викарием. Кто знает, может быть, он очень стар и помнит времена, когда крестьяне платили десятину Церкви? Вчера мы здорово повеселились, правда?Она хрипло рассмеялась и кивнула.— Крутая была вечеринка. — И тут же застонала и схватилась за голову.На мачту небольшой лодки, раскачивавшейся на волнах прямо перед нами, уселась чайка. Я увидела, как в пабе распахнулось окно, и на стекло упали отблески солнца. Прислонившись спиной к стене, я подняла лицо. В Лондоне так долго шли дожди, что я уже забыла, как выглядит солнце. Я услышала, как сидевшая рядом со мной Фиби пошевелилась и застонала, когда у нее в спине что-то хрустнуло. Моя сестра расстегнула сумку и принялась там копаться.— А твой бойфренд, как там его зовут, Грег, любит вечеринки? — спросила я.Некоторое время Фиби молчала, и я открыла глаза. Она сидела, держа в руке копию фотографии моей мамы, и смотрела на нее.— Его зовут Крег. И мы с ним порвали.— Да ты что? — Я подвинулась ближе и уставилась на нее. — Но когда мы говорили о нем… погоди, это было всего несколько дней назад… ты ведь с ним еще встречалась?Фиби окинула взглядом гавань.— Это не тот человек, которого я хотела бы видеть рядом с собой, — произнесла она. — Это… — Она махнула рукой, показывая на себя, меня и фотографию, — заставило меня понять, что мне не нужен мужчина, у которого уже есть двое детей от предыдущего брака и который не желает заводить новую семью. — Она помолчала. — Я хочу, чтобы у меня были Шарлотта и Генри, и как можно скорее.— Да ла-адно, — протянула я.— В тот день, после нашего разговора на кладбище, когда я рассказала тебе о Чарли и обо всем остальном, я вдруг осознала, сидя в поезде, который вез меня домой, что действительно хочу, чтобы мое одиночество закончилось. Очень хочу. Я зашла к Крегу домой и сообщила ему об этом.— Вот так просто?— Это было непросто. — Фиби немного подвинулась и прислонилась к стене. — Нам всем хочется определенности, надежности. Но наша грусть из-за того, что мы упустили время, которое могли бы провести с мамой и друг с другом… Годы проходят, а тебя просто несет по течению… Я хочу иметь семью. Хочу, чтобы у меня были дети.Я кивнула, переваривая информацию.— Но у тебя нет человека, с которым ты могла бы их завести. — Я села и посмотрела на нее. — Или есть? — Я бы нисколько не удивилась, если бы узнала, что за прошедшие двадцать четыре часа моей сестре удалось забеременеть.— О, я тебя умоляю! — Она пнула камешек, и он, подпрыгивая, покатился к краю волнореза. — Очень трудно найти более-менее подходящего мужчину, не говоря уже о будущем отце твоих детей. Но если я не смогу найти мужчину, скажем, на следующей неделе, то прекращу поиски. Одна ночь в больнице, ребенок из пробирки…— Да ты с ума сошла! — покачала я головой. — Я что, буду тетушкой ребенка из пробирки? Господи боже мой! Похоже, пора начинать заготавливать пюре из брюквы. Венетия постоянно твердит о пюре из брюквы и о замороженном грудном молоке. Ни один мой племянник не вырастет на готовых завтраках от «M&S».Фиби рассмеялась, отбрасывая волосы назад.— Не так уж плохо расти на завтраках от «M&S». Но тебе я советую держаться за своего Эндрю.— Он не «мой Эндрю», и я тебе уже говорила, что меня моя нынешняя жизнь вполне устраивает. А теперь у меня появились планы — открыть свое кафе. Это будет совершенно новая эпоха.— Конечно. Я возьму пучок шалфея и отвезу его Эндрю, — передразнила она меня. — А можно мне с ним как-нибудь познакомиться? Что-то подсказывает мне, что он будет рядом с тобой еще долго.— А мне что-то подсказывает, что вы с ним отлично поладите, — обреченно вздохнула я. — Думаю, мы могли бы пойти все вместе куда-нибудь выпить.Фиби фыркнула.— Умоляю тебя, не говори мне больше об алкоголе! Пойдем, мне нужно заправиться кофе.И она вручила мне фотографию, чтобы я ее подержала, пока она поднимется и повесит сумку на плечо. Я посмотрела на море за спинами людей на снимке, подняла голову, повернулась на каблуках, снова глянула вниз.— Фиби!— Что? — спросила она, оттирая пятно от брюк и сердито ворча.Я медленно повела головой из стороны в сторону, затем остановилась и показала ей фотографию.— Думаю, наша мама тут была, — сказала я. — Смотри, Фиби, мне кажется, эта фотография была сделана прямо здесь!Она нахмурилась, повернулась, сделала рамочку из пальцев.— Да. А это, должно быть, тот самый ржавый столбик, — взволнованно произнесла моя сестра, указывая в сторону гавани.— А опоры, разве они не похожи на те, у самой стены?Продолжая стоять спиной к морю, Фиби ходила взад-вперед, снова и снова делая рамочку из пальцев и сверяя увиденное с фотографией, и наконец резюмировала:— Солнце было прямо за камерой, поэтому они так сильно щурятся.Внезапно я окончательно проснулась.— А может быть, это было рано утром, как сейчас? Смотри, солнце поднимается из воды.Мы переглянулись.— Наша мать была здесь, — изумленно повторила я. — В 1958 году. Она стояла прямо тут, на том же месте, где сейчас стоим мы.Я почувствовала, как меня переполняют эмоции и к горлу подступает ком. Я заморгала, взяла Фиби за руку и крепко ее сжала. Когда мы приступали к расследованию, то не очень надеялись на успех; но, в конце концов, на фотографии была пометка «Тайдфорд Кросс», поэтому наше открытие не должно было стать для нас таким уж неожиданным. Но после нескольких дней поисков и попыток заново понять свою маму, после целого года попыток вспомнить ее как следует, тот факт, что она стояла здесь сорок два года тому назад, на этих самых валунах под нашими ногами, подарил мне странное ощущение, как будто это мы все втроем были здесь в то чудесное, яркое, солнечное утро у моря; как будто достаточно приглядеться повнимательнее, прислушаться чуть получше, и я смогу услышать ее смех и увидеть, как ее чудесные волосы падают ей на лицо.Меня охватывают восторг, страх и волнение, и я не могу писать — точно так же, как не могла писать много дней до этого, опасаясь, что это может оказаться ошибкой, что это может оказаться чем-то совершенно иным. И, кроме того, я боялась того, что сделала, боялась последствий.Когда появились первые признаки, я не обратила на них внимания. Все было так запутанно между маминой смертью и тем, когда началось это волшебство. Ежемесячные кровотечения у меня всегда были довольно нерегулярными, но когда несколько недель тому назад я начала испытывать тошноту в тот самый миг, когда открывала глаза, и когда я чуть не упала в обморок после занятий, это заставило меня задуматься, и я пришла к вполне логичному выводу. И даже после этого я не была уверена до конца, потому что он говорил, что обо всем позаботится.До нашей встречи в Перли мои познания в этой области были довольно наивными и ограниченными. Они основывались исключительно на том, что сказала Джуди и что мне удалось прочесть между строк у Элизабет Джейн Говард[28], и, говоря откровенно, я до сих пор не понимаю толком, что именно пошло не так. Мама умерла слишком рано, не успев посвятить меня в эту тайну. А потом, уже в Перли, я узнала о том, как именно это происходит, и была рада, что решилась на это. Это было так потрясающе и в то же время утомительно, что я с радостью перепоручила ему контроль над ситуацией.Как бы там ни было, я почти уверена, что не ошибаюсь, и поскольку мы не очень часто бывали вместе (из-за того, что в последнее время он очень занят), высчитать дату не так уж сложно. Я не знаю, как следует поступить в такой ситуации, и мне не у кого об этом спросить, кроме как у Эллен, которая кажется мне весьма сведущей в таких вопросах и может быть надежным источником информации. Бесспорно одно: прежде чем сообщить эту новость ему, я должна быть абсолютно уверена. Он может сделать только одно, но я все равно сначала должна во всем убедиться.И все же я знаю, в глубине души я ничуть не сомневаюсь и снова испытываю восторг и тревогу, поскольку это одновременно чудесно и страшно: знать, что я могу стать… матерью. Надеюсь, что мне известно, каково это — быть матерью. У меня почти нет опыта близких отношений, в первую очередь потому, что на свете есть лишь два человека, с которыми я испытывала душевную близость. Один из них мертв, а другой… что ж, другой просто очарователен. Поэтому мне не о чем волноваться. Абсолютно не о чем.Теперь я окончательно убедилась в своем положении. Блузка каждую неделю становится все теснее, пуговицы трещат, да и юбка стала неудобной. Я начала носить корсет, и это просто ужасно, особенно теперь, ведь мне трудно дышать и приходится сидеть с неестественно ровной спиной, чтобы он не впивался в маленький, твердый, кругленький холмик, который начал образовываться вокруг моего пупка. Но долго это не сможет продолжаться: скоро корсет перестанет на меня налезать. Я боюсь, что взгляд отца начнет задерживаться на моей талии и он обо всем догадается. До этого момента, задолго до этого момента я должна прийти к нему и сообщить о своей помолвке. Мы с Джоном последнее время очень редко видимся, но я понимаю, он очень занят на работе и управление Хартлендом занимает бóльшую часть его времени, поэтому я храню свой секрет — наш секрет! — выжидая подходящего момента, чтобы обо всем ему сообщить.Полдня я притворялась, что мне нехорошо. Миссис Фелпс сказала, что и так обо всем догадалась, что у меня довольно бледный вид, и велела мне позаботиться о себе. Она действительно очень мила. Я направилась к вокзалу, купила билет и поехала в Лондон — на поезде! — к практикующему врачу, о котором мне по секрету рассказала Эллен. Если бы я была замужем, то могла бы пойти в клинику в Окстеде, мне прописали бы витамины и апельсиновый сок и обеспечили бы компанией таких же женщин, как я. Но поскольку я не замужем — по крайней мере, пока, — то пойду к доктору, у которого кабинет не на Харли-стрит, где обитают приличные доктора, а в местечке неподалеку от собора Святого Павла. Никто не узнает, кто я, и не будет задавать лишних вопросов, сказала мне Эллен.И это оказалось не так уж плохо. Пришлось войти через черный ход, и руки у врача были холодными, и вообще он был не слишком приветлив, но мне было все равно, поскольку он подтвердил мое состояние и оно стало более реальным! Я спросила, не нужно ли подождать результатов каких-нибудь анализов, но он снисходительно мне улыбнулся, словно намекая, что я не принадлежу к числу женщин, которые могут просить об этом, а затем заявил, что все ясно как божий день. С учетом названных мною дат можно предполагать, что я беременна четыре с половиной месяца, а может быть, и все пять. Поздравляю, миссис Смит. Женщина, открывшая мне дверь, странно на меня посмотрела, но я ослепительно ей улыбнулась. На душе было тепло и радостно от того, что у меня будет ребенок.Выйдя на улицу, я некоторое время испытывала растерянность, потому что все бежали в разные стороны и, казалось, знали, что делают, все эти секретари, рабочие и машинистки, а я была в блузке свободного покроя, в корсете и длинном кардигане, скрывавшем мой округлившийся живот, и изо всех сил делала вид, будто не улизнула с курсов, для того чтобы подтвердить неожиданную беременность в подпольной приемной у доктора. Мне не очень понравилось, как на меня посмотрел человек из регистратуры. Было в его взгляде что-то многозначительное, пренебрежительное и высокомерное, и когда я стояла там, на обочине дороги, наблюдая за тем, как мимо меня в сторону Стрэнда[29] катятся красные автобусы, как люди выпрыгивают из них или забираются внутрь, как мужчина ухватился за перила и приподнял шляпу, проносясь мимо меня, я изнывала от тревоги, потому что знала, точно знала, конечно же, знала, что не так все должно быть. Я должна была отправиться в клинику в Окстеде, под своим настоящим именем, а не под именем миссис Смит, тайно посещающей отель в Перли.На углу чуть ниже по улице была телефонная будка, и я долгое время смотрела на нее, а мимо меня неслись люди, направляясь по своим делам. Мне захотелось поговорить с ним, просто услышать его голос и успокоиться. И тут до меня дошло, что я никогда раньше не пыталась с ним связаться. Просто он всегда был рядом со мной. Я прошла туда, к телефонной будке, встала в очередь за мужчиной, ожидавшим, пока человек в кабинке закончит разговор. За мной выстроилось еще несколько людей, и я с неохотой искала в кошельке старые пенни, поскольку это то еще удовольствие — сообщать возлюбленному о том, что я ношу его ребенка, когда за дверью телефонной будки выстраивается небольшая очередь.В конце концов я ушла, так и не позвонив. Стоявший в очереди мужчина бросил на меня странный взгляд, и я поняла, что покраснела, что стыд написан у меня на лице, и убедилась, что он тоже видит во мне именно ту, кем я являюсь. Спускаясь к собору Святого Павла, я сделала себе строгий выговор. Все в порядке, все будет в порядке. Просто нужно дождаться его, он обязательно придет, завтра или в другой день. Я ношу его ребенка уже несколько недель и даже месяцев. Конечно же, я могу подождать еще день-два, прежде чем сообщу ему об этом.Я знала, что должна поехать домой, что я рискую столкнуться с отцом, но купол собора Святого Павла был так близко, что устоять было невозможно. Этот собор уцелел, когда горел Лондон. Он был символом надежды, символом нашего будущего, так говорила мама. Она показывала мне фотографию, которую вырезала из газеты за год до моего рождения — большой купол собора, гордо возвышающийся среди пожара, в то время как Лондон был разрушен и напуган.Я поднялась по ступенькам, стараясь не думать о том, что мы с мамой были здесь всего несколько лет тому назад, что она собиралась устроить прогулку в честь моего дня рождения, так и не состоявшуюся. Я очистила разум и вошла в церковь, как будто имела право там находиться, как будто была не нечестивицей, а просто женщиной, ожидающей, когда появится на свет ее малыш. Бросив свои старые пенни в ящик для сбора пожертвований, я шагнула прямо в неф.И там, под прекрасным куполом, в котором мы с мамой всегда видели врата в небо, я наконец открылась навстречу своему счастью, восторгу и яркому-яркому будущему, в котором у меня будет муж и настоящая семья.Глава тридцатаяТеперь мы с Фиби никак не могли вернуться в Лондон. Торопливо позавтракав, мы собрали сумки, прихватили шалфей, повесили плащ на гвоздь у двери, а затем направились в деревенский магазин, чтобы расспросить о викарии и других возможных источниках информации.Магазинчик был маленький и переполненный людьми, разбиравшими субботние газеты, и я решила предоставить действовать Фиби. Казалось, она заняла бóльшую часть пространства, возвышаясь над хрупкими полками, уставленными коробками с кашами и плитками шоколада. Я видела, как она разговаривает с молодым человеком, стоящим за прилавком. Моя сестра размахивала руками, и после особо патетического жеста лампа неонового света начала раскачиваться. Молодой человек несколько раз кивнул, затем покачал головой и указал на свою напарницу. Это была пожилая женщина. На ней был шарф, украшенный узором «пейсли». Она сжимала в руках маленькую коробочку с чайными пакетиками. Я заметила на лице Фиби слегка натянутую улыбку, когда пожилая женщина кивнула ей, разрешая задать вопрос, а затем нетерпеливо махнула рукой, прося повторить. Фиби вытащила фотографию, и женщина наклонилась, чтобы рассмотреть ее, словно была близорука. Мне стало смешно. Даже отсюда было видно, что Фиби разрывается от нетерпения. Я стала перемещаться в сторону, пока не вышла на улицу.В этом месте, где было так свежо, солнечно и так вкусно пахло морем, которое видело, как моя мать вышла в гавань сорок два года тому назад, заблудиться было не так уж и страшно. Здесь не было Грейс, которая нетерпеливо ждала моего возвращения, и я могла улететь с ветром куда угодно, делать что угодно, я могла быть кем угодно. Без напоминаний матери о том, что я должна чего-то добиться, мне было легко сделать это, поскольку в конце концов все, что я знала о ней, оказалось неверным…Внезапно я вспомнила кое-что еще, о господи, кое-что, о чем я совершенно забыла, кое-что, что означало — о, нет! — что мой добрый друг, который абсолютно не заслуживал того, чтобы я его игнорировала, сейчас ждет меня перед «идеальным зданием» вместе с продавцом. Господи, как я могла об этом забыть? Я выудила телефон из сумки, чувствуя, что мое лицо заливает краска, и увидела пропущенные звонки. У меня почему-то совершенно вылетело из головы, что я собиралась ему позвонить, что я должна ему позвонить…— Эдди! — В ароматный утренний воздух ворвался голос Эндрю, который он повысил, перекрикивая шум транспорта. — Ты уже подъезжаешь? Продавец говорит, что в одиннадцать к нему придет еще один человек, и мы ждем только тебя.— Э-э, Эндрю, нет, знаешь… Мне ужасно, ужасно жаль, — начала я.— Ты можешь говорить громче? Я тебя не слышу! — заорал он в телефон.— Дело в том, что… Извини меня, Эндрю. Я не в Лондоне. Я не приду.— Что? Давай поговорим, когда ты придешь, ладно?— Я не в Лондоне, — очень громко сказала я. — Мне ужасно жаль, Эндрю. Пожалуйста, не нужно меня ненавидеть. Я не приду.Последовала пауза, затем он озадаченно хмыкнул.— Слушай, Эдди, я думал, что мы… Где же ты в таком случае? Мне следует назначить новую встречу?Я представила, как он стоит на боковой улочке в Кенсингтоне, растерянно проводя руками по волосам, как делает всегда, когда пытается сохранять спокойствие. Я съехала вниз по стене, чувствуя, как меня снова захлестывает чувство вины.— Я должна была сказать тебе об этом, — произнесла я, а затем, торопливо, пока не успела испугаться, добавила: — Я ушла от Грейс.— Уже? Ух ты, круто! Значит, поспеши и…— Но я не могу начать бизнес вместе с тобой, Эндрю. Мне ужасно жаль.— Брось, Эдди, все уже устроилось, и я подумал…— Я все объясню тебе завтра, ладно? Ты меня поймешь, Эндрю. Мне действительно очень жаль.— Да какая, черт возьми, разница?И он нажал «отбой», не сказав больше ни слова, а я обмякла, прислонясь к стене и пристыженно опустив голову. Очарование этого солнечного утра было для меня потеряно. Почему, ради всего святого, я не взяла себя в руки и не сказала ему обо всем сразу? Вместо этого я смущалась, мямлила и как всегда соглашалась с ним, надеясь, что все как-нибудь утрясется.Фиби продолжала разговаривать в магазине. Женщина в большой красной шляпе с широкими полями протиснулась мимо нее, торопясь уйти. Пытаясь открыть дверь, пожилая леди принялась жонглировать сумками, и я бросилась вперед, чтобы ей помочь, однако продавец опередил меня.— До свидания, миссис Синклер. — Он открыл дверь и поклонился. — До завтра.Женщина, которую он назвал «миссис Синклер», подняла голову и с благодарностью улыбнулась ему. Ее шляпа затрепетала на ветру. Лицо пожилой леди было испещрено сетью морщин, однако взгляд темно-синих глаз был ясным, а шаги, когда она удалилась вниз по улице, — уверенными.— Я могу вам чем-то помочь? — спросил меня продавец, немного недоверчиво глядя на мое красное лицо и растрепанные волосы.— Нет, спасибо. — Я спрятала телефон в карман.Ярко-красная шляпа снова оказалась у меня в поле зрения, мелькнув дальше по улице, ведущей к утесам, вплыла по ступенькам на самый верх и свернула в сторону прибрежной тропы. За моей спиной опять звякнула дверь магазина, и оттуда вышла Фиби, сжимая в руках пакет со сконами и две бутылки «Колы». Вид у нее был отнюдь не довольный.— Ну что? — Я взяла у нее сконы.— Ничего, — произнесла она, открывая бутылку «Колы».— Не многовато ли кофеина для одного утра? — спросила я, глядя, как она залпом выпивает полбутылки.— А что? — Фиби потерла щеки, похлопала по ним, а затем откинула волосы назад, собирая пряди в хвостик.Я многозначительно посмотрела на ее дрожащие руки, но она уже разглядывала улицу, сжимая в пальцах клочок бумаги.— В этом магазине никто ничего не знает. Пожилая леди нарисовала для меня эту схему; смотри, вот церковь. Женщина сказала, что в это время викарий обычно ухаживает за цветами. И, по всей видимости, здесь есть некий мистер Макэллен, который пишет что-то для «Саут Костал обсервер», но его сегодня нет в городе. Честно говоря, мне кажется, что в этой деревне вообще никто ничего не знает. Так что, может быть, нам все же лучше вернуться домой?— Раз мы уже здесь, — решительно произнесла я, — давай хотя бы посетим викария. И найдем маму Фионы, она может что-то знать и…Мои слова утонули в восторженных возгласах и визге. Фиби внезапно отпустила мою руку и склонилась над маленькой таксой.— Ой, какая прелесть, какая милая! — заворковала она.За собакой шла та самая женщина, которая была в магазине чуть раньше, миссис Синклер. Теперь у нее уже не было сумок с покупками, вместо них она держала потрепанный кожаный поводок. Такса сначала обнюхала стену магазина, а затем протянутые руки Фиби. Радостно залаяв, собака позволила моей сестре погладить ее по голове.— Как его зовут? — спросила Фиби, прижимая собаку к себе, и обернулась к женщине, которая долго смотрела на нее, прежде чем ответить:— Скалли. Это девочка.Женщина стояла рядом с Фиби, однако, поглядев на нее, я вдруг осознала, что на самом деле пожилая леди отворачивается, отклоняясь в том направлении, откуда пришла. На ее лице застыло странное выражение.— Фиби, — произнесла я, глядя, как она треплет собачьи уши, — пожалуй, нам не стоит докучать… миссис Синклер, верно? Я слышала, как продавец в магазине назвал вас по имени.Собака несколько раз радостно тявкнула и потерлась головой о руку моей сестры. Пожилая леди дернула таксу за поводок, по-прежнему не сводя глаз с лица Фиби.— Я люблю собак, — сообщила Фиби, хотя это и так было очевидно. — Мне всегда хотелось иметь пса, однако я постоянно в разъездах.В ответ на эти слова такса протянула ей лапу.— Она дрессированная? — радостно поинтересовалась моя сестра. — Какая же ты умница! Да, я говорю именно о тебе, красавица.Чувствуя, что ситуация выходит из-под контроля, я подняла брови и поглядела на миссис Синклер.— Она иногда перегибает палку, — сказала пожилая леди.Пока я пыталась определить, кого она имеет в виду, собаку или Фиби, женщина заговорила снова:— Я слышала, что вы расспрашивали о Шоу.— Да, — торопливо отозвалась я.— А кого именно вы ищете?Фиби поднялась — к огромной досаде Скалли, — сделала глубокий вдох, но прежде чем она успела разразиться одной из своих пространных речей, я накрыла ее руку своей.— Мы проводим исследования